Мура содрогнулась:
- Мне кажется, это противоречит Женевской конвенции.
- Конечно, если бы это применяли к палестинцам, тогда - немедленно военно-полевой суд, а когда дело меня касается - так это избалованность и дурь бабская. И каждый раз, когда я махаю гантелями в джиме, я думаю, что если бы кто-нибудь из моих приятельниц, завидующий моей внешности, знал бы, какими трудами она мне дается, они бы мне не завидовали, они бы прониклись ко мне глубоким и заслуженным уважением! Поддержание физического совершенства - это адский труд! Спасибо Ронену, моему тренеру, не позволяет мне отлынивать. Но зато, оглянись вокруг, Мура! Ничто не ценится так высоко, как красивая внешность!
Мурка пристыжено молчала, потому что только сейчас осознала, как незаслуженно легко дается ей довольство собственной внешностью: посетила косметичку раза три в жизни, раз пять сделала маникюр, и даже в парикмахерскую заходила не каждый год, потому что с детства ходила с длинными распущенными волосами, концы которых подстригала сама. Она поглядела на свою подругу новыми глазами, и ее уважение к Сашке изрядно возросло.
- А я где-то читала, что все виды физической активности крайне вредны, кроме одной…
- Секса?…
- Да нет, осторожных медленных потягиваний после сна в кровати. С тех пор я берегу здоровье и придерживаюсь исключительно этой разумной рекомендации.
- А как же с сексом?
- Да ну тебя, Сашка, ты как в анекдоте - «завсегда об этом»… Все внешность да секс. Секс вовсе не обязан иметь что-либо общее с физической деятельностью. Вон, римский папа в шестнадцатом веке призывал немок во время супружеского акта слегка пошевеливаться, чтобы муж случайно не впал в грех труположества…
- Нет, не знаю, как насчет других грехов, но в этот я своих партнеров стараюсь не вводить…
- Вот видишь, значит, ты и в этой области талант. А если поискать, наверняка у тебя есть и еще куча способностей, которые ты могла бы развить.
- Главное, не способности, - махнула рукой Александра, - а знать чего хочешь. И если бить в одну точку, то обязательно получится. Вот увидишь, я стану знаменитой кинозвездой! - И девушки чокнулись за это.
- А все же, ведь даже у актеров ценится не столько красота, сколько обаяние! А обаяние - это уже воздействие всей личности! А еще ценится талант! И профессиональный успех! И отдача обществу…
- Это, Мура, у мужчин, - категорически отмахнулась Александра. - А у женщин внешность - это и личность, и талант, и на этом надо выращивать личный и профессиональный успех. Красота - это такое же важное жизненное достижение, как карьера, деньги или хорошая семья.
- Знаешь, Саш, не буду с тобой спорить, потому что сама не могу разобраться, что в жизни главное, в чем ее смысл, в чем наш долг, и что мы должны в ней делать, - с легкой грустью заключила Мура.
- Мурочка, ты такая умница, ты непременно в конце концов разберешься. И для каждого ведь это по-разному. Что касается тебя, то я уверена, что ты непременно как-нибудь замечательно реализуешься. Может, станешь знаменитой журналисткой… Или ударишься в политику… - Сашка честно пыталась утешить подружку, которой не так повезло с внешностью. - У тебя тоже масса способностей! Ты только слишком много об этом думаешь. Надо думать не о «зачем» жить, а «как»!
- Ну вот, у каждой из нас свой любимый вопрос.
- Нет, Мур, когда человек размышляет «зачем», значит ему слишком хорошо и просто живется.
Мура засмеялась:
- Ну что ж, тогда сконцентрируемся на твоих проблемах!
- Вот именно. Зачем мне Лина, когда у меня есть ты. Ты самая разумная из всех моих подруг, - вздохнула Александра. - Теперь только на тебя все мои надежды! - Подружки чокнулись и выпили еще по бокалу.
* * *
Наконец- то наступил долгожданный день возвращения Вадима. В отличном настроении Мурка порхала по своей квартирке, собираясь ехать в аэропорт.
Зазвонил телефон, и Мурка немного встревожилась - ей не хотелось никаких помех, никаких редакционных поручений и никаких сообщений. Но в трубке послышался близкий голос Сергея.
- Здравствуйте, Мура! Вы наверное удивлены моим звонком?
- Ах, нет! - обрадовалась Мурка тому, что это не редактор. - Но только мы вроде уже и на брудершафт пили, что же это ты со мной на вы?
- Это я от того, что так много времени прошло с нашей встречи, отвык, - смущенно сказал Сергей.
- Замечательно, что позвонил! - кавалеров, даже совершенно бесперспективных, ввиду их отдаленности, все же надо поощрять ради повышения самооценки и хорошего настроения. - Какая у вас погода?
- Погода? Сегодня тепло, градусов 20 Цельсия. А у вас?
- А у нас? У нас прохладно, всего градусов 30! - засмеялась Мурка. - Как ты живешь?
- Я - ничего. Вспоминаю Минск.
- Д-да, страшное место. Самое унылое на земле, - поддакнула Мурка. - С твоей стороны был настоящий подвиг туда поехать.
- А у меня такие замечательные воспоминания оттуда. Вот познакомился с тобой.
- Да, это верно. - Мурка уже начала немного нервничать: пора принимать душ, а заморский поклонник явно тянул разговор.
- Мура, - наконец решился Сергей. - Я серьезно думаю прилететь в Израиль. Как ты на это смотришь?
- О-о, это хорошо, - протянула Мурка. - А когда?
- Я могу задать откровенный вопрос? Мой приезд не нарушит каких-нибудь твоих планов?
- Нет, нет, никаких, - Мурка стала лихорадочно соображать, как ответить: тут вся тонкость была в тоне. Слишком восторженно, и ты к чему-то обязуешься, слишком холодно, и робкий кавалер испарится, поняв, что у него есть более счастливый соперник. Но, по-видимому, Мурке удалось выдать как раз правильную меру гостеприимства, потому что Сергей помялся несколько трансатлантических секунд и спросил:
- Ты была бы рада меня видеть? Я имею в виду, у тебя нашлось бы время, ну, не знаю, может, показать мне немножко Иерусалим?
- Ой, Сергей, конечно! - в Мурке возобладал местный патриотизм. - Я буду рада показать тебе все, что смогу! Конечно, приезжай, но ведь ты только что здесь был, перед Минском?
- Это верно, но это был мой первый приезд, и я сразу отдался на волю сионистских организаций, и они мне показывали только народные достижения. Собственно, саму страну я так толком и не увидел.
