Однажды, в порыве отчаянной откровенности, он имел глупость сказать ему об этом. Женя не преминул воспользоваться такой полезной информацией, и всем раззвонил о том, что Кирилл сходит с ума и страдает манией убийства. Весьма кстати пришлось и многолетнее увлечение Кирилла восточными единоборствами, и его коллекция холодного оружия, и еженедельные походы в тир УВД. В общем, умело вплетая всякое лыко в строку, Сержантов сумел создать у окружающих довольно стойкое впечатление некоторого отклонения психики Кирилла от норм. Пошли сплетни. Вовремя не вычислив подлой «подножки», Кирилл с опозданием начал контр – игру. Поэтому на восстановление «статус кво» у него ушел почти год. Самым тяжелым испытанием стала потеря любимой. Женя, отлично изучив за эти годы его слабые и сильные стороны, сумел влезть в его отношения с Людмилой и настроить девушку против него. Они расстались. Кирилл переживал разрыв очень болезненно. А Женя, почти в открытую, потешался над ним, маскируя жестокие уколы дружескими подначками. Склонность к изощрённому садизму сочеталась у господина депутата Краевой думы Сержантова с нездоровой тягой к малолеткам, которую он пока ещё сдерживал усилием воли, компенсируя эту страсть оргиями в саунах.
Как говорится «с кем поведёшься», и Кирилл научился играть по правилам Жени. Он вычислил некоторые его слабости и нанёс несколько болезненных ударов. Сержантов страдал манией величия и приходил в бешенство от проигрышей, будь то потеря денег в казино или отказ женщины. Был и ещё один демон, терзающий его душу. Это жестокая, неутолимая зависть ко всем, кто хоть в чем-то превзошёл его, будь то имеющий талант, красавицу жену или более классный автомобиль. В эти его «болевые точки» и нанес Кирилл свои удары. Но это не принесло ему удовлетворения, а начинать войну на полное уничтожение противника он не хотел.
Несколько раз, Кирилл хотел уйти на другую работу, но его удерживала привычка к лёгким деньгам, весёлая и интересная жизнь телевизионщика, сталкивающая с интересными людьми, необычными ситуациями и позволяющая постоянно чувствовать себя в центре событий. А ещё, в этом Кирилл не хотел признаваться даже самому себе, его увлекла болезненная и опасная игра, в которую его вовлёк Сержантов, просто обожающий всякие психологические эксперименты.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Прокурор края, старший советник юстиции генерал Сироткин был человеком, если уж не либеральным, то, по крайней мере, не лишенным передовых взглядов. Поэтому и пробился наверх в начале перестройки, всячески демонстрируя эти свои передовые, «демократические» взгляды. Однако сегодня, он был суров. Причин для этого было несколько. Его мучил застарелый геморрой, заработанный многолетней сидячей работой. Давно надо было решиться на операцию, но он панически боялся боли и под любыми предлогами избегал радикального лечения, опробуя на себе все средства, о каких только узнавал от знакомых – «товарищей по несчастью» и из назойливой рекламы, каждый раз обещающей решение болезненной проблемы очередным чудодейственным препаратом. Второй причиной была жена, достававшая прокурора похуже геморроя. Старая грымза, насмотрелась мыльных опер по телику и теперь разнообразила свою скучную жизнь вечной домохозяйки импортными латиноамериканскими страстями – вздумала ревновать его к молоденькой секретарше. Звонила на работу через каждые полчаса, отслеживала каждый его шаг. Дошло до полного маразма – супруга стала нанимать старушек из их дома, чтобы те следили за Павлом Михайловичем. Естественно, это не могло остаться незамеченным, и весь дом активно обсуждал «бурную личную жизнь прокурора края». Идиотизм, конечно. Но ведь могло дойти и до вышестоящего начальства. Да и враги не дремлют – всегда готовы «подсидеть». У него даже мания преследования началась. В кошмарных снах его преследовали злобные седые бестии, которые превращались то в кровожадных вампиров, жаждущих прокурорской крови, то в группу ведьм, летающих на старой лавочке от подъезда их дома и постоянно грозящих ему сверху бомбёжкой пустыми кефирными бутылками. В последние дни супруга изменила тактику. Стала ходить в косметический и массажный кабинеты и посещать группу здоровья. Кроме того, накупила ярких платьев и начала пользоваться почти забытой ею в последние годы косметикой. Удовлетворенная его встревоженными взглядами, сообщила ему позавчера, перед уходом на службу, что завела себе любовника. С ума сойти! Павел Михайлович не знал, что делать. Не в «психушку» же её сдавать? Хотя, кто знает, может быть, это было бы наименьшим из тех зол, что свалились в последнее время на его голову.
А тут ещё странное убийство этого проходимца Сержантова! Кое-что о «художествах» господина депутата Краевой Думы до прокурора уже доходило. Доносили «добрые люди». И всё же, это ведь ни в какие рамки не лезет! Когда бандюки «мочат» друг дружку, это нормально, издержки их «профессии». А тут все-таки – депутат, представитель власти! А посягать на власть, это уже беспредел, даже если эту власть представлял не самый лучший из людей. Подняли телефонным звонком ни свет ни заря! Губернатор к себе вызывал, даже машину свою прислал к подъезду – будто у него своей нет! Все службы на ушах стоят. Город оцепили. Злые все, как собаки. Ещё бы – даже из «первопрестольной» звонили, интересовались, как они допустили такое! Будто у них в Москве депутатов не отстреливают, причем регулярно. Быстро же кто-то подсуетился – настучал на самый верх. Теперь недели три, а то и весь месяц не дадут покоя, пока что-нибудь другое не стрясётся, и об этом деле благополучно забудут.
Павел Михайлович нажал на селекторе кнопку вызова секретарши и, подождав несколько секунд, вышел из кабинета крайне раздраженный её отсутствием. Люся ему нравилась. От неё веяло молодостью, здоровьем, какой-то утренней свежестью. Он вспомнил, что несколько минут назад сам услал её с заданием, найти следователя по особо важным делам майора Темнова, которому он собирался поручить расследование явного «висяка» по убийству депутата. Он конечно мог, да и обязан был по службе оставить это в компетенции своего зама, начальника следственного отдела, но дело обещало быть очень щекотливым, а Темнов подавал в свое время большие надежды. Одно время, Павел Михайлович даже видел в нём своего возможного преемника, в обход трех своих замов, но потом что-то с Темновым произошло на самом жестоком фронте – фронте личной жизни, и он «сломался». Как-то весь поник, потух в нём огонёк. Темнов стал выпивать, опаздывать на работу, к порученным делам относиться формально.
Решив поручить ему это крайне запутанное дело, Павел Михайлович загадал, если у «важняка» что-то получится, то надо заняться им лично, выяснить причины хандры, и, поговорив по душам, настроить его на карьерный рост, снова проча в дальнейшем на своё место. А если Темнов отнесется к поручению с прохладцей и ничего не накопает, то поставить на нем окончательно крест и «повесить на него всех собак», которые к тому времени накопятся. Он предварительным звонком поставил в известность своего зама по следствию, прямого начальника Темнова. Тот не возражал. Поговорив с замом по телефону, он вышел в приемную, и стал нервно прохаживаться туда-сюда. В приёмную впорхнула Люся, и озадаченно стрельнув в хмурого шефа голубыми глазками, заняла своё рабочее место, за столом у окна. Следом за ней вошёл Темнов. Выглядел он неважно. Лицо бледное, на щеке свежий порез от бритвы, под глазами траурные круги. Наверняка вчера пил, подлец!
Ну, заходи, заходи, дорогой! – приветствовал его прокурор, изрядно подпустив иронии в голос.
Темнов поднял на него изнурённые тайной мукой глаза и молча прошёл в кабинет.
Павел Михайлович открыл сейф и достал оттуда бутылку коньяка и пару хрустальных рюмок. Наполнил их. По селектору скомандовал Люсе, – велел принести лимон и сделать кофе. Сделав приглашающий к столу жест, ободрил:
Садись, Юрий Андреевич, угощайся, лечись.
Спасибо, Павел Михайлович, я никогда не опохмеляюсь, – честно признался тот во вчерашнем.
