Всё ещё смеясь, он даванул на газ, и помчался на работу. На студии, как всегда, был полный дурдом. Экзальтированная и жеманная ведущая программы для женщин, Алла, не успевала «долепить» свою передачу, выходящую этим вечером. Судя по тому, как она взглянула на Кирилла, едва он показался на пороге, Алла собиралась посягнуть на его монтажное время. Она ругала весь свет, дергала и без того замученных техников, нарушая инструкцию, нервно курила, и разбрасывала по всей комнате свои кассеты и листы со сценарием. В ответ на её умоляющий взгляд, он, конечно, поворчал, но уступил полчаса, решив за это время еще раз отредактировать свой текст и выпить чашку кофе. Алла, во имя спасения своей передачи, была готова на любые жертвы, о чем весьма прозрачно намекнула Кириллу, не стесняясь присутствия посторонних. Вообще, народ на телевидении работал довольно раскованный, без комплексов, и сторонние люди, случайно попадающие в рабочие помещения телеканала, потом рассказывали про телевизионщиков самые невообразимые байки.

Кирилл не стал подниматься в свой кабинет, находящийся на восьмом этаже здания – студии и монтажные располагались на минус первом, и, сделав себе крепкий кофе, примостился в кресле, тут же в «монтажке». Он с удовольствием прихлебывал кофе, и «чистил» текст, а вокруг бурно кипела телевизионная жизнь.

Носились туда-сюда встрепанные, крикливые режиссеры. Наглые операторы, приехав со съемок, свалили кучей съемочное оборудование, прямо в «монтажной», и убежали в буфет. Вечно, слегка «под шафе», главный редактор Стас, меланхолично оглядев весь этот беспорядок, узрел Кирилла. Подойдя на дистанцию ближнего боя и уставясь на него глаз в глаз, он пророкотал сочным басом бывшего оперного певца: «Приветствую усердного жреца культа насилия и жестокости!» Кирилл, с подачи своих друзей – представителей жестких видов спорта, львиную долю своих передач посвящал каратэ, боксу, различным видам борьбы. Он и сам много лет отдал единоборствам. Поэтому, Стас, большой поклонник видов спорта близких к искусству: художественной гимнастики, фигурного катания, спортивных танцев – то в шутку, а то и всерьез критиковал Кирилла за его «мордобойные», как он говорил, пристрастия.

Сегодня с утра, Стас пребывал в состоянии меланхолии. Об этом свидетельствовали его небритость и некоторая небрежность в одежде. Он, с надеждой на понимание, смотрел на Кирилла, но не дождавшись, когда тот отреагирует, спросил: «Будешь?» и слегка засветил из оттопыренного кармана твидового пиджака початую бутылку «Хенесси». Никто бы не смог ответить наверняка, почему он с утра пьет такой дорогой коньяк, и где он его взял? У Стаса были вечные и, неразрешимые проблемы с деньгами. Он содержал двух бывших жен и троих детей, а кроме того, имел сильную тягу к азартным играм и часто просиживал ночи в казино. Главный режиссер вообще был человек – загадка, которую никто уже не собирался разгадывать.

– Ну? – снова вопросил Стас, скалой нависая над Кириллом.

Извини, Стас, не могу. У меня запись скоро и монтаж еще. Да и не пью я, на второй день.

А-а-а! – понимающе – разочарованно протянул Стас, и по звуку это было похоже на гудок отплывающего навеки к чужим берегам эмигрантского парохода – столько в нем заключалось печали.

Стас «выпустил пар», наорав на подвернувшегося ему под руку режиссера за брошенную в «монтажной» аппаратуру, грустно улыбнулся Кириллу и отчалил в неизвестном направлении.

За те шесть лет, что Кирилл проработал на телеканале, он так и не смог привыкнуть к этому странному явлению, именуемому – телевидение. Порой его раздражала суетливая активность и интриги, без которых телевидение, как живое тело без крови, а бывало – восхищало коллективное творчество, которое объединяло всю эту толпу таких разных людей в одну, слаженно действующую команду.

В таких случаях, «на гора» выдавалась отличная телепрограмма, которая радовала телезрителей и привлекала рекламодателей. Кирилл со всеми коллегами был в добрых, приятельских отношениях, но особенно близко ни с кем не сходился – был сам по себе. Да и положение обязывало – всё-таки зам! Никто к нему не лез. Хозяин канала был ему кое-чем обязан, поэтому создал все условия для наибольшего благоприятствования. В своё время, Кирилл спас его сына от тюрьмы. Но это другая история.

В общем, если сравнить работу Кирилла с футболом – он был вратарь-игрок. Хочешь – стой в воротах и лови мячи, а надоело – иди на опережение и играй на поле. Задачи себе он ставил сам. Иногда загружался работой по самую макушку, а мог позволить и отдохнуть. Чтобы уж совсем не расслабляться, он взялся делать еженедельную передачу о спорте. Это его увлекло. Пришлось вспомнить старые связи. Да и сами былые приятели по спорту напомнили о себе. С начала пресловутой перестройки бывшие спортсмены вошли в большую силу и заставили с собой считаться. Они создавали разнообразные спортивные и коммерческие объединения и активно лезли всюду, где пахло деньгами и властью. Кирилл сам брал деньги за рекламу в своей передаче, да и к другим программам привлекал солидных клиентов. Платой за рекламные услуги могло быть что угодно, – в большом ходу были бартерные сделки, не закрепляемые письменными договорами. Устные договоренности хоть и несли в себе определенную долю риска, зато позволяли обходить налоги. Кирилл «делал» на этом не только «черный нал», но и машины, бытовую технику, мебель, продукты, турпоездки, дорогие услуги, даже квартиры. Всем этим он делился с хозяином – своим патроном, владельцем золотодобывающей артели. Тому телеканал нужен был скорее для удельного веса и политических интриг, а не для добычи денег. По его совету – многое отдавалось наиболее ценным сотрудникам, чтобы покрепче привязать их к фирме. При случае, телевизионщикам напоминали о дорогих «подарках», если те забывали и вдруг начинали зарываться. Многое прилипало, конечно, к цепким ручонкам генерального директора – скользкого типа Жени Сержантова, который совмещал свою работу на телевидении с депутатской деятельностью и всякими темными махинациями.

Женя был человеком увлекающимся и несколько раз ставил фирму под угрозу полного разорения, но каждый раз, каким-то чудесным образом выскальзывал почти невредимым. Он умудрялся «подставляться» и бандитам и властям. Телеканал терпел огромный ущерб, и материальный и моральный, но хозяин не выгонял непотопляемого Женю, ограничиваясь нагоняями и временным отлучением шкодливого директора от излишних земных благ. Как-то он заставил его пару месяцев прозябать на одну зарплату. Это было большим наказанием для привыкшего жить на широкую ногу Жени. То, что хозяин терпел его, для всех было загадкой. Ходили неясные слухи о том, что они были чем-то связаны в прошлом. Некоторые остряки намекали даже на их нетрадиционные отношения. Но точно никто ничего сказать не мог. В свое время, хозяин и свел их, почти ровесников, тем не менее, продолжая общаться с каждым из них отдельно. Вероятно, это была для него своего рода страховка.

Поначалу, Кириллу нравился весёлый и общительный директор. Они стали добрыми приятелями, почти друзьями. Но после того, как Женя несколько раз подставил его, причем довольно жестоко, Кирилл изменил своё к нему отношение. Он стал замечать, как подло директор относится к людям, превращая их в свои игрушки. Сержантов неплохо владел прикладной психологией и мог просчитывать поступки людей, заставляя их делать то, что ему было нужно. Власть над человеком опьяняла его – он получал огромное наслаждение, перекраивая чужие судьбы, не обращая внимания на то, что они иногда от этого ломаются. У него были несомненные способности к управлению, сильная интуиция и к тому же – постоянная практика. Он и Кирилла пытался вовлечь в свои сатанинские игры, искушая наркотиком власти. Намекал на их с Кириллом избранность. Ему, как воздух, нужны были зрители, которые бы восхищались им. В Кирилле он видел не просто рядового ценителя его выдающихся способностей, а будущего мэтра созерцания, способного заменить собою весь зрительный зал, на его «моноспектаклях». В конце – концов, болезненный опыт, полученный от общения с начинающим монстром, оттолкнул Кирилла от него так далеко, что иногда ему хотелось даже убить Сержантова.