— Премного благодарен. — Хольт снова поклонился и жестом велел поклониться Геральту. — Честь имеем...

— Господин Хольт, — понизила голос Пампинея Монтефорте, — знает, насколько мне известно, о потайном пути в «Лорелею» с чёрного хода. Пути для... особых... и тайных гостей. Так что если господа ведьмаки пожелают отведать угощения... И особых услуг...

— Увы, — ответил Хольт к великому сожалению Геральта. — Время поджимает и долг зовёт. Может быть, в другой раз.

***

Выйдя, Геральт собрался высказать Хольту всё, что думает. Но не успел.

Со стороны ближнего колодца донеслись голоса. Пронзительный женский визг и пропитой мужской баритон. Геральт тут же рванул туда. Прежде чем Хольт успел схватить его за рукав, он увидел происходящее. Здоровенный мужик с брюхом, вываливающимся из-за пояса штанов, лупил палкой съёжившуюся у его ног женщину. Женщина визжала, а мужик продолжал бить.

Геральт уже бросился было на помощь, но Хольт, несмотря на хромоту, оказался проворнее. Подскочил, схватил мужика за плечо, дёрнул.

— Ты чего, бродяга! — заревел мужик. — Я тебя...

Поднял палку и замахнулся. И тут случилось нечто, что едва уловил взгляд как Геральта, так и собирающейся уже толпы зевак. Несмотря на хромую ногу, Хольт крутанулся молниеносным полуоборотом, вошёл в ближний бой, из которого мужик вылетел как из пращи, треснулся башкой о цоколь колодца и растянулся на мостовой.

— Ай! — крикнул Хольт. — Человек упал! Что-то с ним стряслось! Помогите же ему, добрые люди!

Добрые люди стояли, глазели и очень неохотно спешили на помощь. А оба ведьмака быстро удалились.

Никто их не остановил.

Пойдём же вместе, и пусть будет общим

Стремленье наше; ты мне господин,

Учитель мой и предводитель.

Данте Алигьери, «Божественная комедия»

Глава четвёртая

— Что такое, юный Геральт, чего нос повесил? И молчишь так мрачно? Глянь вокруг. Весна кругом, на вербах почки, пташки поют, ручеёк тихонько журчит. От деревни сельским духом тянет. То бишь, прокисшим молоком да навозом. А ты, вместо того чтобы вместе с природой радоваться, какой-то смурной. С чего бы это?

— В животе бурчит. Могли бы остаться там, в Спинхэме. Перекусить... Та дама ведь приглашала...

Престон Хольт фыркнул.

— Сдаётся мне, не по еде ты тоскуешь, а по забавам с девицей из «Лорелеи». Будет время и для этого, обещаю, ещё не раз и не два примет нас Пампинея Монтефорте в потайной пристройке своего заведения. И уж наверняка найдётся среди её девиц какая-нибудь отважная душа. А пока что я хотел бы поскорее добраться до своего дома, до Рокаморы.

— Откуда такое название? Рокамора?

— Не знаю. Купил имение вместе с названием.

***

Престон Хольт, как объяснил Геральту, следовал от самой столицы за строительством Большого Тракта, который должен был соединить Каэдвен с Хенгфорсом, а дальше — с Ковиром и Повиссом. Расчистка леса пробуждала чудовищ, да и скопище людей их привлекало. Надсмотрщики охотно платили за охрану, так что для ведьмака находилось много работы и выгодных заказов. Четыре с лишним года назад, ещё до того как строительство дороги достигло границ Верхней Мархии, случилась беда. В схватке с меганеврой, которую он, впрочем, одолел и убил, Хольт получил серьёзные раны и сложный перелом ноги. Эта беда сильно подкосила ведьмачью карьеру Хольта. Тогда-то он и купил небольшое поместье Рокамора и отошёл от дел.

— Иногда берусь за заказы, — признался он Геральту. — Воронофф подбирает мне чудовищ полегче, и я снова выхожу на тропу. В этот раз я отправился на север специально, чтобы встретиться с тобой. Был там ещё в феврале, перезнакомился со многими — с дорожниками на Большом Тракте, со старостой, с солдатами. Эти знакомства, согласись, себя окупили.

— Кто он такой, этот Воронофф? Ты спрашивал о нём ту даму...

— Пампинею Монтефорте. Хозяйку борделя. И даму, само собой, даму до мозга костей. А Тимур Воронофф — мой агент.

— Эта госпожа Пампинея говорила, что вы разминулись. Что он вернулся в... В Бельвуар? Но мы туда не едем?

— Нет. Нам не по пути. Мы едем на юг, по королевскому тракту. Бельвуар на западе.

— А этот агент... Чем он, собственно, занимается?

— Узнаешь в своё время. Если, наконец, решишься насчёт моего предложения. Ну что? Надумал? Можем об этом поговорить?

— Может, позже.

— Как знаешь. Пришпорь коня.

***

В живописной долине, среди грабов, ольхи и ив, показались соломенные крыши. Из трубы лениво вился дымок. Хольт привстал в стременах.

— Мы дома.

— Ты хочешь сказать, — пробурчал Геральт, — ты дома.

— И ты тоже. Если примешь моё предложение.

— Если приму.

— Непростой ты случай. Ну да ладно, поехали.

В обнесённую частоколом Рокамору вели въездные ворота, открывавшиеся во двор. Там стоял дом — добротное строение из уложенных венцом сосновых брёвен под крутой камышовой крышей. Рядом располагались кладовая, конюшня, амбар, колодец, голубятня, баня и несколько сараев.

Через просторные сени попадали в людскую, а оттуда — в обширную горницу с изразцовой печью, из которой можно было пройти в несколько светёлок. К дому примыкали большая кухня и комнаты для прислуги.

Челядь состояла из управляющего, мрачного типа, вечно сидевшего над счетами, старшего слуги вроде оруженосца, младшего конюха и часто сменявшихся наёмных девок из деревни. Была ещё толстая, крикливая и своенравная баба, совмещавшая должности кухарки и экономки. Ей легко прощались крики и капризы — готовила она божественно. Геральту, привыкшему к однообразной и довольно скудной пище в Каэр Морхене, трапезы в Рокаморе каждый раз казались королевским пиром. За всю свою жизнь он не видел и не пробовал таких блюд, как завёрнутые зразы или голубцы, а уж баранина с овощами и вовсе казалась чем-то невообразимым.

Обжорство, безделье и наблюдение за прилетающими и улетающими почтовыми голубями длились недолго.

— Ты ведь понимаешь, — начал Хольт, ведя Геральта в амбар, — что в истории с тем дезертиром ты чудом избежал петли. Ты убил человека мечом. И никого не волнует, действовал ты из самообороны или защищая невинную жертву. Ведьмаков не любят. За убийство человека тебя могут вздёрнуть — что по приговору суда, что самосудом. Поэтому против людей лучше меч не обнажать. Для людей есть другие способы.

— Знаки?

— Не только.

В пустом амбаре в утоптанный земляной пол были вкопаны четыре столба с прикреплёнными к ним подобиями человеческих голов и торсов из твёрдой кожи.

— Всё, что я тебе здесь покажу, — Хольт скинул куртку, закатал рукава рубахи, натянул толстые перчатки для верховой езды, вторую пару протянул Геральту, — должно служить исключительно самообороне. Подчёркиваю особо: только и исключительно обороне. Ты ведьмак, а не разбойник и не головорез. Запомни это.

Геральт кивнул в знак того, что запомнил.

— В Каэр Морхене, — продолжил Хольт, — наверняка мало что изменилось с моих времён, а в мои времена мы регулярно дрались на кулаках. Здорово бить голым кулаком, да? Это так естественно и приятно, что, пожалуй, даже отдаёт чем-то первобытным. Иногда, впрочем, иначе как голым кулаком и нельзя, особенно, скажем так, в пылу момента. Но когда горячка уступает место трезвому расчёту, надо думать о возможных серьёзных травмах ладони, запястья, пальцев или всего разом. Удар голой рукой порой опаснее для бьющего, чем для битого.

— Поэтому, парень, не помешает подручное средство. Да-да, знаю, можешь не напоминать. У каждого твоего меча есть навершие — лучшего инструмента не сыщешь. Стоит также обзавестись ножом с крепкой рукоятью. Хорош кастет. Места мало занимает, а бывает чертовски действенен. Крепкую палку тоже стоит носить, хотя бы из-за собак. Они куда опаснее людей.

— Не говоря уже о мече, ноже или кастете, даже дубинку могут счесть оружием, опасным инструментом, применение которого — пусть даже для защиты — может иметь последствия, о которых я говорил. Поэтому стоит носить с собой что-нибудь неприметное. Кусок металла. Хотя бы ключ. Вот, держи. Именно такой.