– Не ерничай, Роберто, – заметил понтифик, едва сдерживая улыбку. – Это ради твоей безопасности.

– И еще… Может случиться так, что однажды к тебе явится человек с таким же именем – Пигмалион. У него будет подписанная мною грамота с особыми полномочиями, в том числе с правом получать от тебя бальзам с эликсиром бессмертия. Передашь ему часть настоящего бальзама с эликсиром, но не секрет его изготовления.

– У меня будет двойник? Какая честь… – попытался пошутить Роберто, но сразу осекся под грозным взглядом понтифика.

– Кстати, твоя идея хранить бальзам в небольших серебряных кубах с широким горлом, чтобы можно было поместить сердце, и эликсир в шариках из обожженной глины не лишена смысла, и сегодня будет как нельзя кстати. Удобно перевозить. Да и вообще, достаточно будет разбить глину мраморным пестиком, перемешать эликсир с бальзамом, и состав готов.

Понтифик посмотрел на Роберто и, задумавшись, мысленно произнес: – Надеюсь, несколько Пигмалионов все-таки будет лучше, чем один. Проще будет запутать врагов.

– Вы как-то принесли вино, Ваше Святейшество, – произнес монах, указывая на бутыль из темного стекла, стоящую у стола. – Откуда оно?

– Паулины прислали в дар, Братья святого Павла, Пустынника[19], – ответил понтифик. – Кажется, из Венгрии. Не уверен. Что в нем такого?

– Оно идеально подходит для эликсира. Очень сладкое, плотное, не бродит. Похоже, сделано из заизюмленного винограда. И горчинка как привкус благородной плесени в наших сырах. У нас такого нет, – с сожалением заметил монах.

– Нет, говоришь? – понтифик на мгновение задумался. – Значит, помолимся и сделаем так, чтобы было. Братья не только вино прислали, но и прошение – утвердить их орден.

– И вы утвердили? – спросил монах.

– Кто верует, тот не поспешит, – ответил понтифик словами пророка Исаии. – Сначала пусть примут новый устав, по правилам святого Августина. Посмотрим, как и чем живут, кому и о чем молятся. А после этого будем решать. – После короткой паузы понтифик пристально посмотрел на своего собеседника и добавил: – Готовься к отъезду в Ватикан, Роберто. Оставаться в Ананьи становится опасно. В Ватикане, в крепости Святого Ангела, для тебя подготовлено аптекарское помещение. Здесь же оставь все как есть. Настоящие бальзамы, ингредиенты и рецепты замени на что-нибудь загадочное. Фантазии тебе не занимать – пусть грабители ломают головы, если объявятся. Когда прибудешь в Ватикан, сделай полдюжины упаковок для бальзама из серебра с добавлением золота и драгоценных камней – для особ королевской крови. – Он помедлил, а затем добавил: – И помни всегда то, чему я тебя учил…

– Помню, помню, – перебил Роберто. – Погибели предшествует гордость, и падению – надменность[20].

Но внутренне он чувствовал гнетущее беспокойство, понимая, что этот разговор – лишь начало долгого, полного тайн и опасностей пути, на котором нельзя допустить ни единой ошибки.

Покинув аптекаря, понтифику пришла в голову блестящая идея – отправить Роберто к Паулинам как представителя Престола. В составе небольшой группы во главе с кардиналом. – Возьмет с собой часть эликсира и все необходимое для бальзама. На месте выяснит, откуда именно берут это вино, из каких подвалов, и кому можно доверить тайну. Я дам ему охранную грамоту и пообещаю признать Орден Паулинов. А аптекарем вместо него пусть останется его брат – сам говорил, что смышленый малый.

27 сентября 1299 года папа Бонифаций VIII обнародовал буллу, начинавшуюся словами «Detestande feritatis" ("ненавидящая жестокость"), которая должна была положить конец практике разделения тел усопших и ознаменовать новую эру в погребальных обычаях католического мира. Секретное приложение к булле относительно бальзамирования сердец кануло в Лету. Бонифаций VIII оказался провидцем. После обнародования буллы Detestande feritatis срок и его жизни, и жизни магистра Доминиканского ордена Никколо Боккасини де Тревизо оказался недолгим.

Согласно легенде, восходящей к захвату резиденции папы Бонифация VIII в Ананьи в 1303 году войсками французского короля Филиппа IV, из аптекарской комнаты во дворце в неизвестном направлении было вывезено все содержимое, включая мебель. Напавшие под страхом смерти потребовали от Бонифация VIII добровольной отставки и эликсир бессмертия. В ответ на свое заявление, что он "скорее умрет", чем отречется от Престола, Бонифаций VIII получил пощечину, нанесенную рукой в латной перчатке. Пробыв нескольких дней под стражей, понтифик был освобожден, отправился в Рим и на третий день после прибытия умер.

Вскоре после встречи в Ананьи с Бонифацием VIII магистр доминиканцев Никколо Боккасини де Тревизо был возведен в ранг кардинала-епископа, а в 1303 году он наследовал Бонифацию VIII, взяв имя Бенедикт XI. История не сохранила свидетельств о том, помогал ли магистру его отряд новоявленных «Пигмалионов» в восхождении на Папский Престол, но на конклаве кардиналы единодушно избрали Боккасини, сына пастуха из Тревизо, Римским Папой.

Понтификат Бенедикта XI был коротким, всего восемь месяцев. Ходили слухи, что внезапная смерть Боккасини была вызвана отравлением и что приказ устранить его был дан самим Филиппом Красивым. Поговаривали, что король Франции Филипп IV не смог простить ему историю с подменой эликсира бессмертия, хотя личной вины Боккасини в том явно не было.

Бархатный голос Жюли убаюкивал, но Жан, изображая внимательного слушателя, мыслями был далеко. Он перенесся в Швейцарию, в небольшой старинный город на реке Рейн – Базель.

По странному стечению обстоятельств и булла "Detestande feritatis", и секретное приложение к булле, касающееся бальзамирования сердец с использованием эликсира бессмертия, о котором упомянула Жюли, у Жана было. Были у него и другие документы, которые он не спешил ей показывать. Не было только самого эликсира бессмертия.

Архив, а точнее его часть, попала к Жану от друга его отца – Якова Розенштейна, нотариуса из Базеля, чья семья на протяжении поколений принадлежала к еврейской общине в Праге. Когда в тысяча девятьсот тридцать девятом году нацистская Германия оккупировала Чехословакию, Яков был еще ребенком. Семья спаслась, успев выехать в Швейцарию до начала массовых депортаций евреев.

Жан был с Яковом в хороших отношениях, и не только в деловых. Незадолго до своей смерти Розенштейн пригласил Жана в Базель. Он был сильно болен, едва говорил и, прежде чем передать архив, поведал Жану историю архива.

Со слов Якова, в нотариальной конторе его отца в Праге хранился большой сундук со старинными церковными документами. Он ждал наследника, с которым давно была потеряна связь. Перед бегством в Швейцарию отец забрал часть архива, которую считал особенно ценной, а сундук с оставшимися документами передал на хранение своему другу – служителю костела Святого Сальватора, иезуитского храма.

Дальнейшая судьба этих документов неизвестна, но, по слухам, они исчезли после освобождения Праги советскими войсками.

Отец Якова, состарившись, передал ему вывезенную часть архива. Среди бумаг была грамота на предъявителя, подписанная римским папой, Павлом IV.

– Я никогда не проверял подлинность этих документов, – говорил Яков, тяжело дыша, обращаясь к Жану. – Все, что знал от отца, я записал для тебя. Возможно, это вымысел, но, может быть, здесь есть доля правды. Потом сам посмотришь. Мне некому передать эти бумаги, кроме тебя, Жан. Я давно знаю твою семью – ваши предки были вынуждены обратиться в христианство в Испании во времена гонений на евреев. В грамоту с подписью папы Павла IV я вписал твое имя. Я уверен, что сам бы ты этого не сделал. При чем здесь орден Театинов, в котором ты теперь сможешь предстать как представитель Святого Престола, я не знаю.