— Сейчас мы посмотрим, умеете ли вы говорить.
Я отодвинула ее руку:
— Что это там, вдали, за река?
— Река-то? — она с удивлением глянула на меня, — известное дело, Стикс!
— Стикс?! — закричала я, — кто просил ехать сюда? я не просила.
— Простое стечение обстоятельств, да что ты так заволновалась? Многие и до тебя приезжали, — из складок платья она вынула китайский потрепанный веер и скрылась за ним. Было слышно, что она с кем-то там перешептывается, и кто-то с ней не соглашается. Фигурка маленькой китаянки на плоских стиснутых палочках веера торопливо зашевелила губами:
— Shit! You have no time! — и тут же сложилась в правильную тонкую линию, кусочек ее чудесного платья нелепо торчал между пальцев моей попутчицы.
Вагон вдруг остановился. Река приблизилась. Совсем рядом, отдавая смрадным и мутным, она несла свои воды. Река, как река. Ничего особенного. Я решительно посмотрела на мою строгую даму. Она расхохоталась и пробормотала что-то типа "ну и проблядушка ты, кого хочешь соблазнишь. Разливай". Сладко потянулась и вышла".
— Это ложь, — не выдержала я, — она не могла такое написать. Я знала покойную, как свои пять пальцев, это вы, вы сами написали, а теперь забавляете нас, только зачем, зачем вы так? — слезы хлынули, я и не пыталась их сдерживать.
— Театр, да и только, ну, девочки, вы даете! — засмеялся сосед с отвисшим животом.
Девица пристально смотрела на меня, как будто впервые заметила:
— Литературным даром, извините, не обладаю, зато владею другой профессией, о которой как-нибудь в другом месте, но вот насчет пяти пальцев, позвольте вам не поверить. Я вижу вас в первый раз, в то время как усопшая постоянно тыкала мне своими друзьями и навязывала каждый день новые знакомства. А насчет писанины — знаете, во сколько мне встали ее литературные откровения? Я не поленилась и все подсчитала, — тут девица опять порылась в стопке и вытащила очередную бумажку, исписанную столбиками цифр, — сумма впечатляет любое, даже самое богатое воображение, не правда ли? Надо сказать, что к своей «литературе» покойная относилась очень серьезно и основательно обставляла ежедневные пошлейшие сюжеты. Выездных сессий, правда, было мало, все «творилось» здесь же, около этого стола.
— Товарищи, кажется, мы отвлеклись, — она опять обращалась ко всем, — приступаю к главному документу, так называемому завещанию.
Но ей не дали договорить. Все вдруг зашумели, бурно обсуждая прочитанное.
— Я знаю бабу, которая ехала с ней в поезде, — весело крикнул молодой человек в дверях, — это Галька. Она держит ночную точку в соседнем доме.
Галька говорила, что покойная часто к ней заходила и допытывалась, что же было дальше, у ней словно память отшибло.
— Ну и что было дальше? Чем дело закончилось? — посыпалось со всех сторон.
— Ничего особенного. Галька рассказывала, как поезд остановился, она полезла купаться и сплавала на тот берег реки и обратно, а покойная просидела все это время около воды в какой-то прострации, но потом призналась, что плавать не умеет. К вечеру все опять сели в поезд и вернулись. Вот и все.
— Девушка, — яростно зашептал Мухамедьяров, — а кто вас пригласил сюда?
— Не знаю, — очень тихо ответила я, но он прочел по губам, понял.
— А может, не сюда пригласили?
Я хотела ответить, но ведущая с раздражением повысила голос.
— Повторяю, покойная не была оригинальна и все украла у де Сада. Прощание у заколоченного гроба, сжечь, пепел по ветру, чтоб и следа не осталось. Но, товарищи мои дорогие, — она потрясла в воздухе листочком с цифрами, — это уже слишком! Мы не на театральных подмостках и не позволим ей, уже мертвой, втянуть нас в очередную авантюру! Мы должны пусть с опозданием, но извлечь хоть какую-то выгоду для себя! Я, товарищи, прости меня Господи, нарушила ее безответственное завещание. С той его частью, где, чтоб и следа не осталось, полностью согласна. Что же касается остального, дам некоторые разъяснения.
Все заметно оживились.
— Во-первых, тело мы уже сожгли!
За этим последовала отвратительная сцена. Многие заплакали, закричали, несколько человек в диком отчаянии бросились на пол.
— Да, сожгли поспешно, даже работники похоронного бюро удивились, — девица посмотрела на меня и, как бы читая мои мысли, подтвердила, что покойная была в джинсах, — когда я получила на руки то, что осталось от нашего боевого товарища и сличила с содержимым других урн, я была потрясена! Пепел был белого цвета и скользил между пальцев словно шелк. Страшно подумать, что было бы, последуй мы обычной процедуре захоронения. Сумасшедшая догадка осенила меня, и я тут же поехала, товарищ Мухамедьяров, не делайте таких страшных глаз, я поехала домой и произвела химический анализ. Товарищи! Да! Это был чистый кокаин!
— Надо же, — с разочарованием протянула маленькая женщина.
— Однако, какая непрозаическая реинкарнация! — мужчина с животом мечтательно завел глаза под веки, — кто бы мог подумать?!
— А вот она подумала, обо всех нас подумала! — Мухамедьяров, расталкивая всех на своем пути, ринулся к гробу, но девица грубо осадила его.
— Ишь ты, какой прыткий! Сначала бодяжить будем, чтоб всем досталось.
Гонцы уже прибыли.
К столу подошел кругленький человек, передал пакет с детской присыпкой и крошечный плакатик с надписью "1 дорожка — 10 рублей", который девица тут же закрепила булавкой на груди.
— Цена низкая, — предупредила девица вопросы, — потому что мы приравняли этот драгоценный подарок к гуманитарной помощи. Итак, товарищи, начинаем!
Двое мужчин отставили девицу вместе со стулом к изголовью гроба и принялись выкорчевывать гвозди из досок.
— А кто будет на раздаче? Я могу, у нас в зоне, — начал было кто-то в первом ряду, но девица тут же крикнула. — У нас в зоне, у вас в зоне, отставить лагерный жаргон! Интеллигентные вроде люди, а ведете себя, как шушера уголовная! На раздаче буду я! И деньги собирать тоже буду я! Вы что думаете? Покойная кому-то другому доверила?
— Это неизвестно, в завещании об этом не говорится ни слова, — сказала полная, очень близорукая женщина, с толстыми линзами в очках.
Она ждала возражений, но девица даже бровью не повела.
Крышку, наконец, сняли. Я встала на цыпочки — внутри было пусто. Девица наклонилась, вынула из нижнего угла кулечек с белым порошком и подняла высоко над головой. Все поднялись, мужчины обнажили головы. Наступила томительная тишина. Я стояла потрясенная и не могла оторвать глаз от кулька. Немой вопрос кружился и едва не срывался с губ: "неужели это все, что осталось?".
Девица, словно отвечая на него, громко заявила.
— Да, товарищи, это все, что осталось, — она задержала дыхание и неожиданно подмигнула мне, — прошу соблюдать очередь, но сперва женщины и дети.
К столу подошла заплаканная девочка, с которой я столкнулась еще прежде в подъезде. Она ткнула свою головку к бритой голове девицы и что-то яростно зашептала на ухо. Девица выпрямилась и ответила: "не беспокойся, сексизма не допущу". Девочка засмеялась и приблизила к лицу тоненькую трубочку. Глубоко вдохнула, с удовольствием закрыла глаза и почти в ту же секунду сползла вниз, больше я уже ее не видела. Следующей в очереди была полная близорукая дама.
Она вышла в центр комнаты, на ходу одергивая вдоль горячих бедер зеленое шерстяное платье.
— В эту предвечную минуту я хочу сделать заявление! Мне не понравились инсинуации какой-то Гальки, выпивохи и предательницы. Я берусь утверждать, что она занимается очернительством. Все вы знаете, что членам нашей организации вменяются в обязанность всего два правила: не иметь настроения и уметь плавать! Вам также хорошо известно, что наш покойный товарищ не только плавал прекрасно, но неоднократно и других на берег доставлял. Не хочу, чтобы правда попиралась за так. Понимаю, вы торопитесь, поэтому стараюсь быть краткой и не задерживать очередь. Товарищи! — она порылась в нагрудном кармашке, достала аккуратно сложенные 10 рублей и протянула девице, — не сочтите за дерзость, но я решила уклониться от предложения вынюхать нашего покойного друга. Я не могу так сразу подчиниться столь оригинальной манере прощания, я христианка, и потом, мое имя, вмешайся в эту историю Интерпол, — она оборвала, и вдруг, гордо вскинув голову, неожиданно закончила.
