– Анна Матвеевна меня экстренно, госпитализировала по бюджету в компанию к мальчику. Анализы я сдавал платно, – Телефон Романа на зарядке тренькнул, сообщая о новом письме.

– Мне пришли анализы.

– Смотри.

– У меня «глиома доброкачественная» двадцать один миллиметр. Спина чистая. Анна Матвеевна сказала, мой прогноз легче чем с опухолью глиома «низкой степени злокачественности». Она говорила об операции и удалении опухоли без биопсии и наблюдения. У тебя есть ее электронный адрес. Она разрешила тебе со мной поделиться.

– Есть, – Мишка улыбнулся. Роман переслал письмо с адреса [email protected].

– Ты думаешь мне ее делать? Операции не всегда благополучны, тем паче на мозге.

– Ты пойми, что ты поедешь в Германию, выложишь за это миллионы, что в Москве лечение будет одинаково: протоколы лечения одни. Вопрос в том, кто тебе вырежет опухоль. От Павлуши все отказались.

– Ему операция помогла. Я сам видел.

– В Германии лучше не будет. У Калиновой присказки да прибаутки, но их можно пережить. Ты боишься стать обузой. Но скажу честно, у тебя нарушения, которые делают тебя обузой. Ходить тебе трудно, выворачивает. У тебя есть шанс выкарабкаться. Решайся. Мы с Розой на телефоне круглосуточно.

– Я подумаю.

– Ромка, я помню, ты мой старший брат. Ты спрессуешь, но бояться нормально.

– Что ты знаешь о Калиновой?

– Со слов Розы она военный хирург, шесть лет воевала на Донбассе в штурмовой бригаде ВДВ и лечила бойцов, переподготовилась в Пирогова на нейрохирурга, закончила ординатуру по нейрохирургии. У нее есть воинское звание. В Боткинской работает третий год на четверть ставки по совместительству и служит в спецназе МЧС. Ее подполковник, естественно, не против ее подработки в гражданской больнице. Заведующий нейрохирургического отделения на нее молится. Она берется за невозможное. У нее в мэрии Москвы и федеральном правительстве пациенты. О тебе Роза поговорила в феврале, она внесла тебя в какой-то список, я пришел к ней в марте по пропуску в ординаторскую. Заскочил после работы. Ты ее видел. Рыжая как огонь с пронзительными глазами. Я ее побаивался, думал она на пантах. Взятку с собой приготовил. Она меня разоружила улыбкой с ямочками. Говорит: вольно, капитан, потратьте больному на анализы для скорости. Выискала твою фамилию в списке, спросила сможет ли она прийти к тебе в субботу. Колдунья другого эпитета не подберешь. Роза сказала купить тебе журналов и снеди. Если что, пиши. От лечения не отказывайся. Мама хотела к тебе прийти.

– Не надо. На меня больничные стены действуют угнетающе, не хочу, чтобы она плакала. Лиза не придет и ей не надо. Не съест же меня ваша Анна Матвеевна.

– Держись, Ромка.

В выходные больница работала до четырех, а по будням до восьми. Павлушины папа и мама очень радовались облегчению сына, каждый день беседуя с ним по телефону. Роман его потчевал добавкой из крекеров, фруктов и йогуртов. Во вторник, в день выписки его соседа, в палату заглянула Калинова без хирургического колпака и маски. Роману приятно было смотреть ей в лицо.

– Прооперирую в первую смену в четверг – сегодня ешьте, в среду поздно не ужинать, после шести не есть.

– Опять вы обходитесь без моего согласия, – Он улыбнулся.

– Доброкачественные опухоли не вредят, но увеличиваются. Ослепните. К тому же у вас повышается уровень тревоги. Вы и так придумали себе эпилепсию. Тому, что не затронут ваш спинной мозг, радуйтесь. Было бы сложно, а без трепанации девяносто минут и свободен. Сделаем биопсию. Какие-то лекарство пьете?

– Вы сказали не принимать в день анализов. Все эти дни и сегодня принимал. Уменьшает припадки. Симптомы все те же.

– Молодчина, сегодня пейте. Насчет завтра и дня операции обсудите с анестезиологом Денисом Ивановичем, потому что принятие лекарств влияет на анестезию и риск кровотечений. Подпишете согласие на операцию. Сегодня он подойдет в четыре. Опухоль у вас не совсем в лобной доле, рядом со зрительными нервами. Дайте посмотреть линию ваших волос, наклоните голову, пожалуйста. Я на вас в профиль посмотрю, – Калинова коснулась его подбородка.

– Нос.

– Что нос?

– Я вам ее удалю через носовой проход. Для опухолей до трех см верный способ. Не буду вам трепанировать череп. Сможете посидеть в кресле полтора часа?

– Да.

– Биопсия до получаса. В четверг после операции к вам подойдет операционная медсестра и пояснит.

Дениса Ивановича отличали очки с металлической оправой. К нему прилагался список вопросов о нем и переносимости им лекарств и общей анестезии и согласие на его операцию. Он уведомил брата, но не Лизу. С ней говорить Роману не хотелось: она круглосуточно была занята собой: модельными показами и салонами, оплачиваемыми за его счет. Его навещал один Мишка.

После операции медсестра в хирургическом чепчике протараторила о его неслыханном везении и пилойдной астроцитоме, доброкачественном виде астроцитом, не требующей химии и лучевой терапии. У Романа заложило нос, но в целом ничего не болело. Его прогноз был благоприятен в девяноста-девяноста пяти случаях, с небольшим риском рецидива.  Средняя продолжительность жизни после операции не зависела от болезни, а образа жизни и условий проживания. Операция прошла без осложнений. Первое исследование МРТ Роману рекомендовалось сделать на четвертой неделе от операции, первый год каждые три месяца, второй год и далее каждые три-шесть месяцев. В виду операции он мог поспать в пятницу и субботу, но в понедельник Анна Матвеевна направила его на электроэнцефалограмму с депривацией сна. В воскресенье он спал по сокращенной программе. От количества сна напрямую зависело качество результата исследования. Вечером к нему наведался Мишка с продуктами, журналом и шоколадными конфетами ручной работы.

– Ромка, как себя чувствуешь?

– Заново родился, – Он улыбнулся. – Немного непривычно вставать. Хочется по-старому на носки, но я могу по-человечески. Хорошо, ты с конфетами сообразил, я врачу подарю.

– Давай позвоним матери. Она с пятнадцатого неделю с ума сходит. Отец не подает вида, но пара ее истерик, примчится.

Разговаривали братья с мамой долго. После выписки Роман поклялся приехать на венчание брата.

– Ромка, ты с врачом своим хорошо общаешься?

– У меня завтра исследование у другого специалиста. Хотят проследить симптомы. Я знаю, она меня прооперировала, но больше я ее не видел. Похоже, вылечила и скатертью дорожка. С двенадцатилетним Павлушей она носилась, а я взрослый.

– Муж Анны мне подсобил. Бывают идиоты. Калинова не приедет на венчание в Санкт-Петербург. Как ее уговорить пойти в свидетельницы ума не приложу.

– Объясни.

– Роза попросила Калинову в марте стать ее свидетельницей венчания. Ее подруга воцерковлена и до недавнего времени была замужем, аккурат по правилам. Обряд в воскресенье тридцатого апреля в час дня. Анна договорилась об отпуске с двадцать девятого апреля. Полгода назад муженек Калиновой Дмитрий Петренко что-то ляпнул. Аня белая пришла на работу, съехала в тот же день из его квартиры к себе, предположив, что сделанным ремонтом на ее кровные, он не подавится. Роза умоляла ее не пороть горячку, но она намерена развестись.

– Я думаю, и у меня не выйдет без расставания.

– Батюшка сказал главное, не брак, а воцерковленность свидетелей в жизни церкви. В метрической книге свидетели не расписываются. Перед венчанием исповедуемся и причастимся, семейный статус не важен. В общем, мы с Розой будем очень рады, если ты ее уговоришь. Ты умеешь находить с людьми общий язык. Если я приду ее просить, я все испорчу. В полиции для общения есть уголовный кодекс.

– Да, она меня спасла. Я выздоровел. Мне нравится ее дерзкая красота. Ты говоришь, характер у нее немягкий, но как бы то ни было она вышла замуж. Я с Лизой девятый год играл в любовь в одни ворота без штампа в паспорте. Я думал узаконить наши отношения, но заболел. Она окатила меня холодным безразличием. Раз надеяться на нее в критической ситуации нельзя, жить с ней больше не хочу. С Лизой к тебе на венчание я не поеду.