Когда мамы не стало, спрашиваю его, «Сереж, может что хочешь?» Он отшучивался, «Джентльменский набор: выпить и покурить». А ведь поклялся на могиле отца. Цели не было, зато идей полно, при других обстоятельствах далеко пошел бы. В 90-е он был одним из богатых людей города. Удачливый, все шло в его руки. Бизнес начинал с женой Женей. Сажали бахчу, держали скот. Ее гостеприимство и щедрость не имели границ. К примеру, увидев работницу босиком и, если размер один, не задумываясь отдавала свою обувь. Но ревнивая. И мама, пока они друг друга не убили, Сережку забрала. Он женился на Свете. Стремительно поднимал новый бизнес. Появились собственные магазины. Построил двухэтажные дома. «Падение» началось с той самой проклятущей, которой обмывались успех-удача на обедах-ужинах в ресторанах, с новомодными джинами-вискарями.

Когда Света его выставила, он пришел к маме. Этот момент важен во всех не «love story» – куда вернуться, когда все г-вно. Когда с Серегой произошло непоправимое и он «не раз» нуждался в помощи и во все эти «много-много раз» к нему мчалась Женька, забирала к себе. При том, что из-за диабета потеряла зрение. Несмотря на незрячесть – его в бане искупает, на ощупь приготовит еду и с ложки покормит.

Как-то его нашли в бахчах, телефон потерял. Милиция таких определяет в спецприемник. Женьке позвонили, она слепая примчалась, поручилась, забрала. Так и жили без семейных отношений, помогая друг другу. Мама ее сторонилась. Женька молодец, часто звонком интересовалась, не надо ли чего Анне Андреевне? Мама надеялась, Сережка со Светой сойдутся, помогая ей во всем. Да и Сережка любил Свету, звал ее только Светулек.

Я не сразу поняла, что пришла беда. Мама никогда не жаловалась, думаю, ей стыдно было. Он чаще приходил пьяным. Как-то забежала к маме, слышу повышенный Сережкин голос. Иду к маминой спальной, она его уговаривает, «останься дома, стыдно Сереженька». Думаю, черт побери, что происходит и зашла без стука. Приехав к себе, позвонила его жене, выяснить, что у них?

Света в их второй пятилетке сделала попытку начать все заново, но боги отвернулись от них. День ее рождения. Сережка трезвый, ее нет и нет, он нервничает. Простое стечение обстоятельств. Она на таможне, груз арестован. У Сережки сердечный криз. Мама, почувствовав неладное, поехала к нему, с чьей-то помощью взломала дверь. Он в коме пролежал шесть дней. Врачи сказали, придет в себя будет «овощ». Слава богу, он вернулся, правда не ходил. Света забрала его с условием, он живет на первом этаже, она на втором. Он потихоньку ходил, она потихоньку упрекала, зудела. Он сорвался. Она отправила его в одиночное плавание. После очередного криза у него «крыша поехала». Два дня «системы» в психушке. Света забрала к себе, полились нотации, в ход пущены страшилки, он выпил. Купила ему двухкомнатную квартиру. Не разведенными они долго жили. Жадность. Жили по доверенности. Недвижимость-машины переоформил на нее, она что-то еще легко отсудила, не знаю, сколько домов-магазинов ей досталось, было не до нее. Потом мамы не стало и Сережку никто не мог остановить. Ерлана Шумбалова к тому времени назначили главврачом наркологического диспансера. Меня находили в ночь-полночь из больницы-милиции, морозы-слякоть, несешься с мыслью «сволочь, чтоб ты сдох, утром работа». И ночь не ночь, морозы не морозы, не удобно, а что делать, звонишь к Ерлану, «Выручай». И он выручал – лучшая палата, медикаменты, в общем, все. Его в любом состоянии возвращали с того света, даже, когда не было надежды. Из больницы выходил человеком, думалось ну, слава богу, потом все заново. Собственно, благодаря Ерлану Сережка никуда не загремел, не попал в дурку.

Странно, он так активно сопротивлялся хорошей жизни, при том, что руку помощи ему протягивали все. Ему везло с людьми. Было время многим помог. Когда ему стало плохо, эти люди появлялись, помогали чем могли, но на него у них сил не хватило. Не смотря на жилье, ему нравилось бродить, ему не нужна компания. Про квартиру говорил, «Там народу полно, не хочу». Мы с Мариной Медзыховской гнали его «гостей». Он с ней со школы дружил. Ее мама, испугавшись их отношений, после получения аттестата отправила дочь в университет Кемерово, откуда она вернулась разведенной, с дочерью. Марина, как все боролась за него, вывозила на дачу, гуляла по лесу, где у Сережки был облюбованный дуб, и он там мог часами простоять. Периодически вопил участковый, «Не квартира, а бомжатник вшивый». Я вызываю санэпидстанцию для дезинфекции, рабочие из квартиры все выбрасывают. С зарплаты везу подержанную мебель и этот скот въезжает вновь. Вот кто прошел через этот ад, поймет-не осудит, в такие минуты ненавидишь свое родное, желаешь, чтоб его уже не вернули. Посоветовали поселить квартирантов. Сбегали. Участковый постарался и квартиру Серега потерял. При тридцатиградусных морозах он бомжевал несколько лет, пил по-черному. Сценарий один – его находили мертвецки пьяным, я звонила к Ерлану, Сережку в его клинике принимали, откачивали, потом менялись времена года, но, действующие лица те же. Дай бог Ерлану здоровья, долгих лет жизни. Серега ушел молча, незаметно. Умер одномоментно, тромб оторвался, легочная эмболия. Позвонили-сообщили «отмучился». Проклятое время, пили все. Последние годы Сережку сопровождала белая собака, Беляш. Беляш скончался на второй день после брата.

Серега однажды сказал, «умру не найдете».

– Не говори ерунды, куда мы денемся, найдем, конечно, – у самой так и похолодело, как-то не задумывалась об этом. Когда меня нашли, как единственную родственницу, показали фотографию, не забуду ее никогда. У Сережки счастливое лицо, как когда-то, когда все были живы, мы беззаботно счастливые, не догадывались, что ждет нас впереди.

Хоронили Сережу на восьмой день. На отпевание в церковь пришли кому он помог, те, кто ему помогал. Пришли дочери его женщин, которых он любил. Он любил и их детей – Маша Медзыховская с большим букетом цветов, Настя – дочь Светы. На похороны отца прилетела Анюта, единственная дочь от первого брака. Выходя замуж, не побоялась, не постеснялась, повела жениха знакомить с отцом, и в конце убежала в слезах. Девочки проводили его в последний путь. Моя Лена и девчонки дружат. Жизнь. Лена со мной прошла все круги откачивая-возвращая его к жизни.

Я слушала страшный рассказ подруги, говорившей буднично без эмоций. «Как должно перегореть», думалось мне, что не осталось сочувствия.

Сережка. Сергей. Серега. Этапы. Взросления. Отношения.

Могучий… и скромная улыбка. Дворовые ребята пить-курить начали, как и все. Сережка не пил, но курил, не без этого. В нем не было пошлости, всегда сдержан, корректен, нежен с родителями, снисходителен на капризы Лариски. Вот Лариса легко могла нахамить родителям, Сережка – нет.

Как так произошло? Воспитание в лучших традициях – чистое и доброе. Анна Андреевна самое вкусное отдавала сыну и одевала его лучше всех. В то время, когда мы во дворе перемахивали заборы, сигали по крышам, исследовали подвалы, и куча всего беззаботно-другого проходило без него. Он другой. Так как же так? Так не должно было быть.

Судьба?

Выбор?

Слушая Ларису, вспомнила Кольку Сироткина, появившегося у нас в седьмом классе. С нами отучился год. И сейчас вспоминая его, жуть сковывает изнутри. Возможно, у кого-то есть свой Сироткин, от которого предательски сжимаешься. Исподтишка ножичком угрожал в классе, и я не исключение. Старалась не показывать, как боюсь его. Но он прекрасно знал, чувствовал, его боятся. Сережка однажды, проходя раздевалку, заставил его пережить то, что переживали другие. Румянец на щеках полыхал, привычный прищур глаз, приобрел чужой взгляд, его рука сжала горло, а у Кольки взгляд от цинично-жесткого стал неожиданно жалко-робким, недавно угрожавшие губы, заискивающе уверяли, «больше никогда».

И спустя полвека, вспоминая лютого мальчишку, не перестаешь удивляться откуда в нем сидел звереныш? Нам было по четырнадцать, но в нем уже жило опасное. У чуткого Сережки уход должен был быть другим. Это кто-то, кто жил не по-людски, так бездомно-холодно-неприютно-одиноко мог, наверное, уйти. Но не Серега.