Стоя на самом краю,

Трудно сделать последний шаг.

Подними же секиру свою

И открой мне дорогу во мрак.

У ее ног раскинулось сине-голубое море женских чепчиков и мужских шляп. Временами белой пеной скользили ленты в волосах молодых девушек. Людская волна то набегала на помост, норовя снести его, то откатывалась назад под натиском суровых стражей. Торговки предлагали фрукты и булочки, плакали и смеялись дети, незаметные в толпе карманники ловко выгребали мелочь у зазевавшихся горожан.

Анника подняла глаза выше. Над покатыми крышами городских домов раскинулось еще одно море – бесконечное и далекое. Белые корабли облаков манили отправиться в плавание, золотое солнце тонуло в небесной глубине. Его ласковые лучи гладили бледные щеки девушки, согревали холодные пальцы, скользили по золотистым волосам. Танцующие в солнечном свете пылинки прозрачным пологом отделяли осужденную от гомона возбужденной толпы.

– Ты ж глянь, соседушка, молодая ведь девка совсем.

– Молодая-то, молодая, а человека убила. Они завсегда такие, убивцы-то. Сами беленьки да добреньки, а в сердце-то чернота.

– А что, правду бают, она прислужница самой Забытой Богини?

– Чур тебя, баба-дура! Следи, где языком мелешь! Али хочешь тоже на помосте постоять?

Закрыв глаза, Анника слегка улыбнулась, чувствуя теплые ласковые прикосновения солнечных лучей. Что бы там ни кричали в толпе, она не зря прожила свою короткую жизнь. И не ей раскаиваться в совершенном. Совсем скоро полетит она белой гусонькой за Туманный край, туда, где ждет ее мудрая наставница и покровительница. А уж тут, на грешной земле, надежный человек скроет спасенное сокровище до лучших времен.

Бой барабанов всколыхнул толпу. В последний раз по людскому морю прошла волна, и все замерло на широкой городской площади. Взоры горожан устремились на помост. Медленно и величаво поднялись по деревянным ступеням главный королевский маг, господин старший дознаватель и городской палач.

Анника встрепенулась, оправила платье и вновь подняла взгляд в безмятежное небо. Скорее бы все закончилось.

Голос дознавателя, усиленный магией, разнесся над площадью. Люди жадно вслушивались в обвинительную речь, с нездоровым восторгом смакуя каждое слово.

– … девица Анника Гриндрок… убийство мага… поклонение запрещенным в королевстве богам… – как сквозь вату доносились до осужденной сухие слова приговора.

Толпа волновалась и шумела. Люди, хоть и обсуждали все утро причины публичного суда столь юной и красивой девушки, но до последнего не верили в ее виновность. Теперь же сомневаться не приходилось – перед ними чудовище в прекрасном обличье.

– … Наш король справедлив и милостив, – продолжал свою речь старший дознаватель. – Принимая во внимание юный возраст девицы, ее благородные корни и безупречную службу ее отца, Артура Гриндрока, его величество своим указом приговаривает виновную к лишению магии и ссылке в Холодные земли.

Слаженный изумленный вздох порывом ветра пронесся над головами. Анника вздрогнула. Милость? Справедливость? Вместо гуманного отрубания головы ей даровали несколько месяцев мучительной агонии. Маг, лишенный своего дара, медленно умирает, страдая от невыносимых душевных и физических страданий.

Городские жители также недоумевали, понимали абсурдность ситуации. Девушку не просто не помиловали, ей назначили гораздо более жестокое наказание. Ропот нарастал. Слова дознавателя о том, что все имущество приговоренной отходит короне, а самой девушке выделяется небольшой участок с домом в Холодных землях, потонули в шуме и криках.

Двое в темных плащах смотрели на площадь с балкона одного из зданий.

– Чего он медлит, надо скорее проводить процедуру и заканчивать этот балаган, – воскликнул один из них. – Может, стоило отрубить девчонке голову и успокоиться? Даже эти глупые людишки понимают, что милостью тут и не пахнет!

– Никак нельзя отрубать, господин! Кто знает, может, Забытая богиня еще жива. Да, она ослабла без своих храмов и последователей, потеряла все свое могущество. Но если в богине осталась хоть крохотная частичка силы, она почувствует смерть своей последней ученицы, и обрушит свой гнев на нас.

– Ты действительно думаешь, что…

– Вероятность ничтожна, но она есть. А вот лишение магии – другое дело, оно будет незаметным для высших сил. Девчонка сама умрет в течение полугода, мы будем совершенно ни при чем. Кроме того, без магии она не сможет проводить ритуалы и поклонения.

– Вот это хорошо! Связь с проклятой богиней сама собой разорвется. Богиня канет в небытие, а мы наконец-то заживем спокойно.

– Да, господин! Я уж и подстраховался. Пока девчонка эта суда ждала, маячок на нее кинул, к душе привязал. Он уж не обманет. Сразу узнаем, как отойдет за Туманный край.

– Добро… Ты лично в ответе!

Внизу на площади главный королевский маг установил на подставку пустую накопительную сферу и крепко зафиксировал на ее матовой поверхности ладони девушки. Не вырваться, как ни старайся. Потом встал позади осужденной, положил руки ей на плечи и монотонно затянул заклинание отбора.

Анника закричала, так пронзительно и отчаянно, что у самых суровых наблюдателей дрогнуло сердце. Площадь замерла. И только воздух дрожал натянутой струной, да в небесной синеве откликнулись тоскливым криком белые гуси*.

Двое на балконе встревоженно проводили взглядом белоснежных птиц, слишком рано прилетевших на зимовье, и покинули свою смотровую площадку.

На площади также молча расходились люди. Не слышно было ни гомона торговок, ни болтовни кумушек, только дети тихонько поскуливали от страха.

Девушка неподвижно лежала на помосте. Рукава платья раскинулись в обе стороны широкими крыльями, ветерок шевелил рассыпавшееся золото волос. Рядом понуро стоял палач, тяжело опираясь на ритуальный топор. Он привык нести быструю и легкую смерть. Его верный топор мгновенно отправлял осужденных за Туманный край, те даже не успевали почувствовать холод острого лезвия на своей шее. Этот мужчина гордился своей работой, ответственно подходил к своим обязанностям и со спокойной душой шел домой после исполнения приговора.

В этот раз его услуги не понадобились. Так почему же так тяжело на душе? Почему ощущение беды холодной змеей свернулось под сердцем, мешая дышать?

Покачав головой, палач подхватил легкое тельце и размеренным шагом направился к тюремному госпиталю. Никто из родственников или друзей так и не подошел к помосту. А может у девушки и не было ни тех, ни других…

Жизнь казалась длиною в вечность,

Впереди только счастье и радость.

Вечность лестницей оказалась,

А на каждой ступеньке – слабость…

Одна из палок поехала на тонком льду, и Вероника замерла, не решаясь сделать очередной шаг. Падать совсем нельзя, ведь встать уже не получится. Только если доползти до скамейки впереди и попробовать подтянуться на руках. Или сидеть на холодном снегу и ждать, пока мимо пройдет какой-нибудь сердобольный мужчина. До подъезда осталось пройти всего метров двести, но ступни совсем окоченели, и каждый шаг давался с огромным трудом.

Вероника перехватила палки левой рукой, а правой ухватилась за перила. Так, подтягиваясь одной рукой и упираясь другой, она вскарабкалась на крыльцо и нажала на кнопку домофона. С трудом распахнула дверь и очутилась, наконец, в теплом светлом холле родного дома. Уже не помнила, как поднималась на лифте и поворачивала в замочной скважине ключ.

Устала, дико устала. Фитнесс-браслет высветил жалкие семьсот шагов. А ведь еще два года назад десять-пятнадцать тысяч были ежедневной нормой. И по льду на каблучках бегала, и по лестнице на свой третий этаж взлетала, сочувственно поглядывая на ждущих лифт старичков.