А.Ш.: Вываливаясь из ресторана ВТО (Всероссийского театрального общества) на улицу Горького (ныне Тверская), наша компания садилась в мою ржавую «Победу». Из «стакана» всегда выбегал какой-нибудь дежуривший постовой, который только и ждал, когда пьяная актёрская банда полезет в машину. Но мы нашли способ избегать наказания. Наш друг-скульптор лепил вождей. В его мастерскую в огромном подвале на Таганке страшно было заходить. Идёшь – кругом Ленин, Ленин, Дзержинский, Дзержинский, опять Ленин, Ленин… Он лепил их по заказам разных городов. И у него был бракованный бюст Хрущёва – с отбитым носом. Мои друзья после ресторана набивались на заднее сиденье, а на переднем, рядом с водителем, то есть со мной, стоял этот бюст. Машина трогалась с места, постовой, выбежав из будки, махал полосатой палкой, я резко тормозил около него, и бюст падал вперёд.
– Ты понимаешь, что ты наделал? – спрашивал я гаишника, водружая Хрущёва на место и показывая на отбитый нос. – Наш скульптор везёт заказ в Кремль!
Испуганный милиционер, не задавая никаких вопросов, отпускал нас.
Из бардачка Александра Ширвиндта
После актёрского застолья нужно было развозить коллег по местам временного или постоянного проживания. В середине 1960-х годов у богемы для этого развоза имелся один аппарат – моя усталая «Победа», как сейчас помню, с номерным знаком ЭВ 44–51. С бензином всегда была напряжёнка, и кончался он в самых неожиданных местах и ситуациях. Помню, морозной январской ночью моё транспортное средство, полное пьяных коллег, пересекало Арбатскую площадь (тогда она ещё была площадью, а не витиеватыми подземными переходами) и из-за отсутствия горючего заглохло прямо около нашего Пентагона. Положение безвыходное. И вдруг мы увидели, что около Генштаба стоит чёрная «Волга» с военными номерами и за рулём маячит солдатик. Наиболее узнаваемые в народе Козаков и Миронов, выхватив из багажника канистру и обрубок шланга, во главе со мной бросились к этой военной технике. Подбежав, мы с ужасом обнаружили, что рядом с водителем сидит генерал. Сунув генералу лицо Миронова, мы слёзно попросили его дать нам возможность отсосать пару литров бензина из его бака, дабы добраться до колонки. Андрюша, чтобы лучше быть понятым, стал во фронт и громко сказал: «Товарищ генерал, разрешите отсосать?» Генерал внимательно посмотрел на знакомое лицо и мрачно ответил: «Отсасывайте. Только осторожно. Бензин – этилированный». Для непосвящённых: на таком бензине ходила военная техника, это был чистейший яд. Если при отсасывании он неожиданно попадал в пищевод, то с актёрской карьерой можно было завязывать. Грамотно отсосав в свою канистру пару литров и не пригубив ни грамма, мы поблагодарили генерала и умчались в ночь.
Александр Ширвиндт, «Опережая некролог» («КоЛибри», «Азбука-Аттикус», 2020)
А.Ш.: Иногда приходилось ездить и по делу. Об одной такой поездке – с Севой Ларионовым и Львом Лосевым – я однажды писал.
Из бардачка Александра Ширвиндта
Помню (действительно вспомнил), как в 1960-е годы мы (мы – это я и два моих ныне покойных друга-сослуживца по Театру имени Ленинского комсомола: Всеволод Ларионов и Лев Лосев) провели ночь с 31 декабря на 1 января. Костлявая рука голода гнала нас в половине первого ночи в город Наро-Фоминск, где в закрытом (в прямом и переносном смысле) бункере должен был начаться в два часа новогодний шабаш – предтеча нынешних корпоративов.
Снег шёл бесконечный, большими хлопьями, как в дорогом детском спектакле, и мы на моём ржавом транспортном средстве по кличке «Победа», или ГАЗ-20, пробивались по Киевскому шоссе к источнику благосостояния.
Ни ночного автомобильного движения, ни указателей в тот каменный век ещё не было, и ехать приходилось на ощупь с точным предупреждением, что Наро-Фоминск – это где-то километрах в восьмидесяти от столицы.
Через час езды мы стали сомневаться в верности выбранного нами пути в конкретном и философском смыслах. И вдруг метрах в двадцати пяти от обочины мелькнул огромный транспарант. Остановились, бросились, утопая в снегу по колено (а то и повыше – не знаю, как интеллигентно назвать это место), к указателю, дошкандыбали до подножия, а транспарант оказался на каких-то сваях, очень высоко и в темноте. Я мужественно доплыл обратно до шоссе, развернул транспортное средство фарами к транспаранту, и мы с умилением прочли: «Вперёд, к победе коммунизма!» Ура! Мы едем в Наро-Фоминск!
Александр Ширвиндт, «В промежутках между» («КоЛибри», «Азбука-Аттикус», 2017)
Н.Б.: Я вспомнила одну историю, связанную с прекрасным актёром Всеволодом Ларионовым, сыгравшим в фильме «Пятнадцатилетний капитан». У него были жена Галина, тоже актриса Театра имени Ленинского комсомола, и дочка Катя.
Как-то утром дочка одевается, мама смотрит на неё и говорит:
– Катя, ну как ты оделась? На тебе розовый лифчик и голубые трусики.
– Я иду в институт, потом вернусь домой, раздеваться нигде не буду, никто меня не увидит, – возражает та.
– А вдруг ты попадёшь под трамвай!
А.Ш.: Весёленькая история. Главное – тоже про транспорт.
Н.Б.: Если вспоминать «Победу», то надо сказать, что она была старой и всё время ломалась. Шуре приходилось её постоянно чинить. Когда родился Миша, мы год жили у моих родителей, и их замечательная домработница, родом с Волги, которая говорила, окая, однажды восхитилась:
– Вот ведь как хОрОшО! Шура и не гуляет-то, всё под машинОй лежит!
Из бардачка Александра Ширвиндта
Покупались в то время только подержанные машины. У «Победы» была фирменная болезнь: постоянно летела полуось – штырь в заднем мосту, за который цепляли колёса. Конец полуоси был слабым местом, обламывался. Когда это случалось, машину ставили на доску, то есть вместо колеса – доска, и на трех колёсах она ползла в сторону таксопарка, где её ремонтировали. Сейчас кругом станции техобслуживания. А тогда ремонтировали в таксопарках. Они находились под мостами, а рядом стояли стекляшки – чебуречные. Неважно, с какой поломкой приехал, – тариф одинаковый. Лампочку сменить – пол-литра и два чебурека, задний мост – пол-литра и два чебурека. Но лампочку легко вынести из таксопарка: положил в карман – и иди. А как полуось вынести? Объясняю: полуось вставлялась в штанину, и работник таксопарка, как Зямочка Гердт, шёл на несгибаемой ноге.
Если машину по блату загоняли прямо в таксопарк, чтобы что-то отремонтировать, то там застолье уже было совместным – клиента со слесарем.
Дальше ты выезжаешь на украденной новой полуоси и думаешь: «Ну слава богу!» В это время отказывает электрика. Пытаешься сначала сам найти искру: идёшь от аккумулятора ко всем датчикам и предохранителям, от них – к приборам и фарам. Когда понимаешь, что не получится, опять покупаешь чебуреки и пол-литра и едешь в таксопарк, где мужики сразу тебе говорят: «Ну что ты, б…, не видишь? Это же, б…, замкнуло эту х…ню. Видишь?» Размыкают. Опять весь пропахший чебуреком выезжаешь. И так бесконечно. Если отказывает то, что знаешь, это счастье.
Александр Ширвиндт, «В промежутках между» и «Отрывки из обрывков»
Н.Б.: Зяма Гердт говорил: «Что такое настоящий друг? Если у меня в 5 утра где-нибудь за городом спустит колесо, я позвоню Шуре. Он примчится и поможет».
А.Ш.: Я в основном чистил карбюраторы, латал текущие радиаторы и замазывал пробитые бездорожьем бензобаки.
Из бардачка Александра Ширвиндта
В свое время я был специалистом по карбюраторам. В кругу интеллигенции слыл очень опытным, чинил их всем. А потом появились первые робкие возможности у отдельных граждан купить какую-нибудь списанную иномарку. Один мой друг, используя свои связи с дипкорпусом, приобрёл себе «форд». Все мы пришли посмотреть на это чудо. «Форд» проездил несколько дней и встал. Начались муки с его восстановлением. Запчастей для него, естественно, было не достать. Дошло до того, что машину, опять же благодаря каким-то диким связям, перевезли на ЗИЛ. И местные умельцы, которые собирали правительственные автомобили, взялись вытачивать своими руками некую деталь для автоматической коробки передач. И «форд» с этой деталью поехал!
Проехал он километров десять – и накрылся карбюратор. Ну тут уже ко мне. Помню как сейчас: огромный двухкамерный карбюратор. Обычно-то я разбирал «Победу», «Москвич», немножко «Волгу» – это я делал буквально с закрытыми глазами. А тут – карбюратор сам размером с «Победу». Но я взялся. Разобрал его – а там миллиард деталей, винтиков, жиклёров. Я в панике: ну всё! Запомнить, что, как и где стояло, нереально. Но я его собрал. Правда, осталась гора лишнего. Разбирал я его на простыне, чтобы ничего не потерять, и под конец сложил за края эту простыню примерно с двумя килограммами железа. Но «форд» завёлся! И друг смог отъехать от моего дома. И даже метров двадцать проехал. И тут иномарка встала навсегда.
Александр Ширвиндт, «Склероз, рассеянный по жизни»
