Она заварила чашку зелёного чая и включила компьютер. Интернет был для неё своего рода окном в мир – конечно, если считать миром областной форум «Голоса Приславля». Там обсуждали всё – от новых рельсов трамвайной линии до того, чей кот громче орёт по ночам.

Софья уже собиралась начать свой поиск, как в дверь позвонили. Она чуть не уронила чашку.

– Кто это может быть в такую рань? Время-то ещё только часов десять, – пробормотала она, подходя к двери.

В этом районе неожиданные визиты случались редко, да и знакомых у неё не так много: после смерти мужа Софья любила уединение, и шумные компании были ей не по нутру. Она никогда не страдала от одиночества, а наоборот ценила своё личное неприкосновенное пространство.

Когда Софья открыла дверь, на пороге стоял тот, кого она ожидала меньше всего – виделись-то всего час назад.

Перед ней вытянулся в струнку следователь Данилин, тот самый, который на утреннем месте преступления выглядел таким растерянным, словно это было его первое расследование.

– Саша? – удивлённо спросила она, сдерживая улыбку.

– Софья Васильевна, – Данилин покраснел, как когда-то на школьном экзамене. – Я тут подумал… Может, вы правы насчёт этого дела. Что-то здесь не так. И… ну, раз вы в этом разбираетесь…

– Я? Разбираюсь? – Софья приподняла бровь. – Саша, я тридцать семь лет объясняла детям, почему Пушкин – не просто «усталый гений», а «Мёртвые души» Гоголя – не про призраки и трупы, а всего лишь про хитрого бизнесмена и бюрократа. Но детективные дела, Саша, я никогда не вела.

– Но вы ведь всё равно собираетесь, – пробормотал Данилин, переминаясь с ноги на ногу. – И мне кажется, что нам не помешает ваша помощь. Зная ваш аналитический ум, я даже и не сомневаюсь, что вы уже запустили свой потрясающий мозговой аппарат.

Софья уже собралась ответить со свойственным ей сарказмом, но комплимент Саши ей понравился, и она сдержалась. Что же, он прав. Конечно, она подумывала расследовать это дело, и, конечно, она не остановится.

– Ладно, – вздохнула Софья так, будто согласилась на что-то совершенно неприличное. – Заходи, Саша. Мы с тобой поразмыслим, с чего начать. У тебя второй туфли всё ещё нет?

Данилин заулыбался, и Софья увидела на его лице ту наивную мальчишескую смелость, которую когда-то воспитывала у своих учеников. Помочь молодым людям поверить в себя, даже если они были чуть глуповаты, было лучшим её достижением за долгие годы преподавания.

Но сегодня ей предстояло разобраться с делом, которое не было ни школьным сочинением, ни домашним заданием по математике с двумя неизвестными, ни кроссвордом.

Минуло два дня. Энск, казалось, вернулся к привычному ритму: Волга, как обычно, медленно несла свои воды, рыбаки снова рассекали её гладь, пекарни пахли свежим хлебом.

Но хотя жизнь и шла своим чередом, город оставался в напряжении. Странная смерть молодой женщины не сходила с уст горожан от малого до старца: сплетничали на каждом углу, выстраивали гипотезы, одну абсурднее другой. «Лилово-малиновая туфля» (каждый называл цвет по-своему) стала символом неразгаданной тайны, и у всех были собственные теории. То, что Энск был провинцией, вовсе не мешало ему соревноваться с самыми лучшими столичными детективами в количестве абсурдных версий. Одни полагали, что в дело замешана мафия, другие обвиняли тайные сектантские общества, а находились и такие любители фантастических романов, которые допускали, что девушка – инопланетянка в отпуске на Земле. А может, она была любовницей влиятельного чиновника? И конечно же, у всех имелись свои версии, почему она голая, а туфля только одна. Кстати, как сказал Данилин, экспертиза на проверку «свежего» полового акта дала отрицательный результат.

Но Софья, опытный педагог и своего рода психолог, умела видеть сквозь миражи. Для неё происшествие выглядело очередным контрольным тестом на логику для пятиклассников: куча лишних данных, а ответ расположился где-то между строк. Она словно наслаждалась этим интересом к происходящему и продолжала наблюдать за всеми пересудами с добродушной усмешкой. Но внутри неё кипела бурная мозговая деятельность.

Не раз уже Софья Васильевна и Александр Данилин обсудили детали, перетрясли полицейские протоколы (бывшая учительница никак не могла поверить, что полицейские, как и её ученики, тоже способны написать сочинение от балды), пробежались по всем выпускам районных и областных «Голосов» Энска и Приславля, но… всё безуспешно. Туфля цвета фуксии по-прежнему была лишь предметом обуви, а ответы на вопросы уплывали в туман над Волгой. И никто не разыскивал пропавшую молодую женщину, на чьей ножке и покоилась эта фантастическая туфля вызывающего цвета.

Однако Софья Волкова знала: ни одна загадка, в конце концов, не остаётся неразрешённой. Надо только правильно посмотреть на неё.

В который раз уже они осматривали всё вокруг элитного дома и набережной Волги. Пытались разговорить каждого, кто мог бы пролить хоть какой-то свет на произошедшее: а вдруг мелкие детали всплывут в памяти соседей, не обративших внимания на что-то,  а сейчас под наводящими вопросами возьми да и припомнят.

На третий день расследования среди опрашиваемых возник Николай Семёнович Гурьянов, мужчина преклонных лет, перебравшийся в Энск из областного центра Приславль, чтобы уединиться и провести остатки своих лет в тихой обстановке. Он сам подошёл к представителям сыска, когда обнаружил их копашащимися в опавших листьях под кустами вдоль дороги, невдалеке от места происшествия, и озираясь по сторонам, как бы кто не увидел, пригласил к себе в старый домик на набережной в десятке метров от «Волжских просторов».

Появление внезапного свидетеля было столь же неожиданным, как и его заявление. Николай Семёнович утверждал, что в полнолуние ему не спалось, поэтому он прогуливался под звёздами и вдруг заметил подозрительную машину, быстро скрывшуюся с того места, где произошло преступление. Но его слова были запутанными, как клубок пряжи после кошачьей игры.

– Знаете, машина была чёрная… или, может быть, синяя… Хотя, кажется, белая, но ночью показалась серой, – каждый раз он произносил цвет с таким азартом, как будто отгадывал загадку в игре «Поле Чудес».

Софья подозревала, что старик путает факты так же легко, как теряет очки со своего огромного мясистого носа. Следователю Данилину показания свидетеля, видимо, дальтоника, казались слишком туманными, и он не придавал им значения, а просто молча поглядывал на свою бывшую учительницу, отдавая в её опытные руки весь процесс опроса. А его бывшая учительница была уверена, что свидетель что-то скрывает, и ей предстояло разговорить Николая Семёновича, тем более что он сам проявил инициативу. Она понимала, что подход к его воспоминаниям – это всё равно что раскрутить древний граммофон: если начать слишком резко, он заскрипит и затихнет; если же действовать аккуратно, то, глядишь, и заиграет какую-нибудь пронзительную мелодию из прошлого. Поэтому она выбрала тактику мягкого давления и постепенно подводила Николая Семёновича к откровенности. Она задавала вопросы так, что он мог почувствовать себя причастным к расследованию.

Свой первый вопрос Софья Васильевна начала издали с обобщённых фраз, чтобы вывести старика из состояния настороженности.

– Николай Семёнович, вы человек умудрённый, многое повидали в жизни и знаете, как устроен наш город… Как, по вашему мнению, можно объяснить такое происшествие? Или вам что-то уже известно о тех, кто мог быть замешан в этом?

Николай Семёнович закурил, избегая взгляда Софьи. Она поморщила нос, отмахнулась от колечек дыма, виртуозно выпущенных старым курильщиком. Наконец, Семёныч произнёс, что давно отошёл от дел. Но это уже был намёк на его былую осведомлённость.

Ага, вот оно! Софья наметила переход к конкретике – расспросам о его старых связях.