«Я все расскажу Роуз, – решила она. – Мама вряд ли готова к моим самостоятельным полетам».

– Совсем скоро я вернусь на работу, – спокойно сказала как-то днем Роуз, когда они сидели вместе на кухне, слушая единственный источник любых сведений и единственное развлечение – радиоприемник. – Не пора ли тебе отпустить Дейзи?

Флора ничего не ответила, но уже на следующий день, ни слова не сказав дочерям, пропала из дома на час и вернулась с тяжелой сумкой.

– Наша Роуз скоро вернется на работу, Дейзи, но я легко справлюсь в лавке сама.

Близнецы уставились на мать. Неужели она снова стала прежней? Не слишком ли внезапно? Если они проявят беспечность и примут эту перемену как должное, то не ждет ли их скорое раскаяние и постоянная тревога?

– Сегодня в газете пишут о том, как приспособить для сидения в бомбоубежище зимний гардероб. Советуют теплые джемперы с воротниками «поло», резиновые сапоги, ботинки для снега. Мастерить обувь я не сильна, но джемперы свяжу. И занавески сошью. – Она указала на пакет с обертками с бойни и продолжила: – Представьте, мисс Патридж – маленькая чопорная мисс Патридж, не проработавшая в жизни ни одного дня, не считая ее садика и помощи в церкви, – берется помогать мне в лавке! Только время от времени, конечно, и недолго, но все-таки… Думаю, бедняжке в наши грустные времена понадобилась компания. Что ж, здесь она ее получит, не говоря о чашке чая с печеньем – когда у нас будет печенье. И мальчикам Престонам будет от нее прок: все же она лучше образованна, чем ваш отец и я.

Для Флоры это была целая речь, и она сама, судя по ее виду, смутилась от своей говорливости. Но и на этом все не кончилось.

– Вы были моей опорой, девочки, моей и вашего отца, но теперь и мне пришло время вступить в борьбу. Уже завтра утром, до того как начнется налет, я хочу, чтобы ты, Дейзи, пошла и записалась в ВААФ. Нет, молчи, а то я разревусь. Пора с этим решать.

Материалу для занавесок не повезло: до него не дошли руки, потому что снова зазвучал пронзительный сигнал воздушной тревоги.

Измученная еще одной ночью в домашнем убежище, под грохот бушующего вокруг разрушения, Дейзи с трудом доплелась с утра до вербовочного пункта. Там ей задали несколько простых вопросов, в том числе о ее возрасте.

– Учти, девочка, детей мы не берем.

– Мне уже почти девятнадцать, и я хочу приносить пользу. Я бы хотела служить во Вспомогательных женских подразделениях ВВС.

– Очень похвально. Но с ВААФ еще посмотрим. Там нужны женщины с… c опытом. – Дейзи показалось, что сотрудница чуть не сказала «со статусом».

– Неважно, – продолжила та. – Заполни анкету, ступай домой и жди.

– Долго ждать?

– Не знаю. Зависит от того, кто прочтет твою анкету и у кого какие потребности. Когда ты ушла из школы?

Вот оно! Не надо было ей задавать лишних вопросов…

– В 1936-м.

– Чем ты с тех пор занималась? Надеюсь, работала?

– Да, в отцовской лавке.

– В общем, жди и надейся на лучшее. Ступай!

– Я умею водить машину, разбирать двигатели, я ремонтировала самолет.

– А я по уик-эндам ездила верхом с принцессой Елизаветой. С тех пор предаюсь приятным воспоминаниям. Иди домой. О результатах тебе сообщат.

Ни на что не надеясь, Дейзи побрела прочь. Она была страшно зла на себя. Эдейр учил ее рассказать про самолет уже в ВААФ, а не на местном вербовочном пункте. Но она так старалась произвести хорошее впечатление, что выставила себя полной дурой. Вдруг эта женщина, поднявшая ее на смех, сделает на ее анкете пренебрежительную приписку, что-нибудь вроде: «Продавщица с гонором, без квалификации»?

Следующие три недели можно было подумать, что произошло именно это: Дейзи не получала никаких вестей.

Тем временем семью привело в радостное возбуждение второе письмо Фила. Он почти ничего не рассказывал, кроме того, что жив и что ему нравится флотская служба. Но его родным хватило и этого.

– Один из наших мальчиков жив и здоров, Фред, – сказала Флора, на ночь положившая письмо сына под подушку. – Все, теперь я скажу нашей Дейзи: никаких полумер, уезжай. Они всегда кратчайшим путем возвращаются домой, когда их отпускают на все четыре стороны, – храбро закончила она, но из глаз уже готовились хлынуть на бледные щеки горькие слезы.

Приближалось второе по счету военное Рождество. Дейзи все еще старалась мыслить позитивно. Понятно ведь, что тысячи молодых женщин пытаются поступить на службу добровольно, прежде чем их призовут в обязательном порядке. Значит, надо еще подождать.

По городу она теперь ходила со щемящим сердцем. Руины виднелись повсюду: дороги были усеяны воронками, дома пугали пустыми окнами и разбитыми дымоходами, все затянул едкий дым. Она ненавидела его всепроникающий запах. Люди рылись среди обломков своих домов и там, где раньше находились их садики, пытаясь отыскать хотя бы частицу своей прежней жизни.

Дейзи по привычке смотрела себе под ноги, переходя улицу, но все равно чуть не наступила на детский зимний ботинок. Он напомнил ей об окровавленном тельце на пустоши. Детский труп остался тогда обутым; теперь она надеялась, что этот ботиночек дети просто потеряли, заигравшись. Она стояла, глядя на него и размышляя, надо ли его поднять и положить на остаток садовой изгороди.

– Вот он, Генри! Сколько раз тебе говорила развязывать шнурки, прежде чем снять ботинки?

Мальчуган примерно на год старше ребенка, убитого на пустоши, подбежал, чуть не врезавшись в нее, схватил свой ботинок и метнулся назад, к разбомбленному дому. Его радостная мордашка успокоила ее, и она ускорила шаг.

В окнах их квартиры было темно, в доме стояла тишина. Странно, ведь в это время шла радиопрограмма Фредди Грайзвуда «Кухонный фронт», которую Флора никогда не пропускала.

– Эй, здесь есть кто-нибудь?

Свет неожиданно вспыхнул, в дверях кухни стояла ее мать, помахивая письмом. У нее из-за плеча выглядывал с улыбкой до ушей на лице Фред.

Сэм? Вот был бы подарок к Рождеству!

– Это тебе, дочка.

Конверт был желтый – значит, письмо не от Эдейра. Грейс? Нет, ее конверт был бы белый.

– Ну же, открывай!

Испуганная Дейзи взяла письмо дрожащими пальцами, надорвала его, вынула два листка бумаги и стала читать.

– Что там, Дейзи?

– Прости, папа! Во вторник меня вызывают в Лондон. Здесь справка, которую я должна предъявить, чтобы не платить за проезд. Глазам своим не верю! Я была совершенно уверена, что все испортила!

– Куда в Лондон, дочка?

– Прямо в штаб военно-воздушных сил! Меня, Дейзи Петри, приглашают в штаб ВВС… Вот здесь указан адрес. – Она смотрела на письмо так, словно все еще не могла поверить в свою удачу. – А вот здесь направление на медосмотр. Эдейр говорил о собеседовании, но здесь об этом ничего нет… Смотри, я должна захватить ночную рубашку, туалетные принадлежности и продовольственную книжку – на случай, если меня оставят.

– Когда они начинают, все происходит быстро. Ты ждала почти год, радуйся! Мы чертовски… то есть ужасно, – поправился он, – горды за тебя. Я прав, Флора?

Флора со слезами на глазах обняла дочь:

– Конечно, мы тобой гордимся! Прости, что я тебе мешала, милая.

– Я все понимаю, мама.

– Они обязательно тебя возьмут. Давай-ка все проверим и приготовим, особенно нижнее белье и чулки. Нужно все новое, правда, Фред? Как знать, кто это увидит?

– Лучше бы никто не видел, – твердо сказал Фред.

– А медосмотр, папа?

– Интересно, сколько это стоит? Но у моей Дейзи все равно будет все самое лучшее, не беспокойся. Как же нам будет тебя не хватать, доченька! Мисс Патридж – приятная особа и хорошо считает, но она же нам чужая…

То, что семья лишается Дейзи, переходящей в распоряжение ВААФ, оставалось темой всех разговоров до конца недели. Тем, кто появлялся в лавке, приходилось выслушивать все это в ярких подробностях. Джордж и Джейк ничего не говорили, но в последний день присутствия Дейзи в лавке Джордж преподнес ей плитку шоколада.