Всё, я в воздухе. Заданная высота тысяча метров. Внизу травенели сады, извивалась река, древний лес ширился бескрайным тёмно-изумрудным зубчатым морем. Монотонно и безостановочно трудился мотор, слегка побалтывало.
Вскоре я заметил, что облака на горизонте мало-помалу стали превращаться в нечто угрюмое, сумрачное, синевато-чёрное. Поначалу я хотел обогнуть фронт циклона, но потом подумал, что настоящий лётчик должен уметь всё, ведь в полёте можно нарваться на любую погоду. Пронзая облака, я двинулся прямиком на грозу.
Тряска усилилась. Вверх, вниз, затем резкий бросок в сторону, опять вверх, самолёт подбрасывало и швыряло как опадающий лист на сыром осеннем ветру. Я физически ощущал, как натянулись мои нервы. Хотелось орать от восторга. Дождь мощным кулаком ударил в козырёк пилотской кабины. Аппаратура взбесилась. Пытаясь ликвидировать крены, я жал на педали и вертел руль управления. Свинцовую полумглу ослепительной вспышкой распорола сверкнувшая молния. Затем ещё одна и ещё, молнии полыхали беспрерывно и так близко, так рядом, что казалось ещё чуть-чуть и одна из них шарахнет прямо в самолёт.
Дождь заливал мне очки, всё пространство вокруг неустанно, безостановочно гудело и грохотало. И тут я услышал самые страшные для лётчика звуки - мерное гудение мотора внезапно сменилось чиханьем и надсадным кашлем.
- Нет, нет, нет! Только не это! Только не глохни! - заорал я.
Бравада и удаль, переполнявшие меня, мгновенно схлынули, уступая место наползающей панике. Неуязвимый и презирающий смерть бог ветра куда-то исчез, остался лишь перепуганный мальчишка, один в разъярённой и злобно шипящей электрическими разрядами небесной высоте.
Мотор чихнул ещё пару раз и заглох окончательно. «Отставить панику! – пересиливая отчаяние, подумал я. – Надо не терять скорости». Я рванул штурвал, но самолёт не слушался, он с диким истошным воем устремился вниз.
- Балбес! Ты, что не видишь – горючка не поступает в мотор, насос отказал! – вдруг раздалось из наушников шлемофона.
Я вздрогнул, и ошалело уставился на стекло козырька затянутого мутной дождевой плёнкой. Померещилось?
- Что ты замер, балбес! Подай топливо из дополнительного бака! – снова ожили наушники шлемофона.
Не померещилось. Сквозь оглушительное рычание грозы я отчётливо слышал голос, хриплый и незнакомый. Я медленно повернулся в кабине и посмотрел назад. На месте второго члена экипажа сидел человек.
Было сложно разглядеть его сквозь молотящий дождь, но я навсегда запомнил бледное как сама смерть лицо и кромешную темноту за его очками. И эта безглазая темнота смотрела на меня с такой силой, что мороз пробежал по всему телу.
А мой самолёт продолжал терять высоту, стремительно, во весь опор, мчась к земле.
- Ты так и будешь на меня зенки пялить до самой земли или всё-таки подашь горючее в мотор, а, балбес?
-Дда… да… сссейчас, - промямлил я, с трудом отрывая взгляд от смоляной бездны за очками таинственного лётчика.
Я тут же исполнил его указание. Мотор встрепенулся, размеренно зарокотал, винт завертелся. И вовремя. Мне удалось выровнять самолёт в горизонтальный полет, когда до земли оставалось метров триста.
- Ну, бывай, балбес. До аэродрома сам доберёшься, – прохрипели наушники шлемофона. – Не получиться из тебя летуна!
Я снова обернулся, сзади никого не было, только подвижная мутная пелена из дождевых капель.
Обратный полёт я запомнил плохо, добирался в каком-то полусне. Плюхнулся на аэродроме повредив шасси, это в довесок к хвостовому оперению, развороченному грозой.
Удивительно, но чудеса на этом не закончились, меня не выперли из училища. Спасибо товарищам, они всей гурьбой ходили к начальнику школы, просили за меня. На комсомольских собраниях я, понурив голову, каялся и давал честное комсомольское, что такого больше не повторится. О своём спасителе я, конечно же, никому не сказал. Знал, что не найду понимания.
Вскоре началась война. Я попал в авиагруппу особого назначения. На тяжёлых транспортниках мы возили раненых, таскали грузы на передок, помогали партизанам в глубоком тылу, сбрасывали десант. Вылетая на задания, я часто вспоминал слова лётчика-фантома о том, что летуна из меня не получится. Но я же летаю, я лётчик, значит, ошибся призрак.
После войны я ушёл в гражданскую авиацию и у меня сразу, раз под раз произошло несколько нештатных ситуаций. В комиссии сказали, что по моей вине, но я не согласен. Как бы то ни было, из авиации пришлось уйти.
Всё-таки сбылось предсказание, не получился из меня второй Чкалов, а жаль.
Как-то в семидесятых один мой знакомый парашютист под хорошую закуску поведал мне историю о том, как однажды в небе, ему спас жизнь ... ангел. Мой приятель прыгал ночью в горах, и его понесло прямо на каменистые зубья, думал всё, гроб, допрыгался, но тут он увидел другого парашютиста. Тот появился из ниоткуда, просто взял и материализовался в ночном небе. Неизвестный махнул моему приятелю рукой, дескать, следуй за мной и вывел на крохотную площадку в горах, а сам исчез. Приятель утверждал, что это был не кто иной, как его ангел-хранитель.
Может и так. Возможно, тот лётчик был моим ангелом-хранителем?
Проклятый цветок
Как и многих других детей, меня обычно отправляли на всё лето к бабушке в деревню. И был там у меня закадычный дружок Мишка Кругликов. Бесшабашный пацан, румяный, голубоглазый, с русыми вихрами, торчащими в разные стороны.
Как-то в первых числах июля Мишка пришёл ко мне весь из себя таинственный и загадочный. В руках он сжимал старую, разлохмаченную книгу в кожаном переплёте.
- Что это за макулатура?- спросил я у Мишки.
- Сам дурак, это не макулатура, это артефакт, – заявил Мишка тоном профессора всех наук.
- Арте…, что?
Я никогда раньше слыхом не слыхивал такого слова и не знал, что оно означает.
- Артефакт. Ну, штука такая, ценная,- Мишка погладил книгу по обложке и продолжил.- Вчера баба Нюра попросила меня помочь ей на огороде, и я случайно сломал черенок у лопаты. Ну и полез в сарайку, поискать другую и под стопкой старых журналов нашёл эту магическую книгу.
Мишка потряс книгой у меня перед носом. От неё почему-то пахло сырой картошкой.
Надо рассказать, кто такая была баба Нюра. Эта маленькая скрюченная старушка жила на краю деревни, рядом с опушкой леса и все в округе были уверены, что она ведьма. Не знаю почему у людей сложилось такое мнение, бабуля вроде бы ничем особенным не отличалась от женщин её возраста, но вот ведьма и всё тут. Может потому что жила одна и частенько пропадала в лесу по несколько дней. Время от времени баба Нюра просила местных ребят помочь ей по дому, за услуги давала кулёк вкусных пирожков, иногда деньги.
- Ты что, чуфырь, спёр у бабки книгу? – спросил я подозрительно.
- Почему сразу спёр? Просто взял почитать, на время. Потом положу обратно.
В отличие от меня Мишка читать любил. К пятому классу он уже перечитал все книги в местной детской библиотеке. Его даже в виде исключения записали во взрослую библиотеку, и он ходил важный как гусь.
Я взял у Мишки книгу, повертел в руках. На кожаной обложке не было названия, вообще ни одной буковки. Я открыл книгу, полистал. Ничего особенного. Похоже, это был какой-то травник, много рисунков странных растений и описания к ним. Я швырнул книгу на диван.
-Тоска зелёная! Тебе, что школы мало? На кой чёрт тебе этот ботанический сад? Погнали лучше на речку, плот достраивать.
Мишка поднял книгу с дивана, раскрыл и начал бережно перелистывать страницы, что-то бормоча себе под нос.
- Вот, нашёл! – наконец сказал он и ткнул пальцем в рисунок . – Адамова голова – «царь во всех травах», – прочёл Мишка на одном дыхании.- «Растёт возле болот и расцветает к Иванову дню. И ту траву рвать с крестом Господним и читать «Отче наш». И принести ту траву в дом свой и потом положить в церкви под престол, чтобы пролежала она там сорок дней. После этого цветок получает такую огромную силу, что если держать его в руке, то увидишь чертей, домовых, леших, водяных, воздушных демонов и даже Дьявола. Тогда можно сорвать с лешего шапку, надеть на себя и станешь таким же невидимым как и леший!»
