Домовой разбушевался

Вот лично я всегда оставляю домовому конфеты в укромных местах, иногда наливаю в блюдечко молоко и ставлю на шкаф. Не все это одобряют, некоторые несознательные родственники и друзья надо мной смеются, считают домового пережитком седой старины, мракобесием, анахронизмом, атавизмом и ещё чёрт знает чем, но я делала это, и буду делать впредь. Иногда случается так, что помочь в беде может только невидимый хозяин дома.

Мою закадычную подружку Юльку бросил парень. Трусливо прислал ей сообщение на телефон, так, мол, и так, мы друг другу не подходим, у нас мало общего и вообще я встретил другую. Проза жизни, обыденная и безжалостная.

Кто-то из великих, вроде бы Уинстон Черчилль, называл депрессию «чёрным псом», который всегда за спиной, всегда преследует человека. Юльку её «чёрный пёс» догнал. Догнал и стал методично грызть и рвать на мелкие кусочки. С первого взгляда было понятно, что её постигла не временная хандра или сезонная меланхолия, а самая настоящая депра.

Она перестала ходить на работу, перестала выходить из дома, перестала следить за собой, почти ничего не ела. Исхудала, иссохла, глаза ввалились. Выражение «почерневшая от депрессии» - это про неё. Целыми днями лежала на диване в грязной замызганной пижаме и смотрела в стену. Хорошо, что Юлькин начальник оказался чутким человеком и не стал её увольнять, оформил больничный.

Все попытки близких привести несчастную в чувство, растормошить её, успехом не увенчались. Она продолжала угасать с каждым днём, превращаясь в живой труп.

Жила Юлька одна в двухкомнатной квартире доставшейся ей по наследству от бабушки. Раньше Юлька была Мистером Пропером в юбке - маниакальной чистюлей, это у них семейное, на генетическом уровне. Раз в два дня вытирала пыль, ежедневно пылесосила всю квартиру, никогда не оставляла в раковине грязную посуду. Все вещи в доме, от фужеров до носков, всегда стояли или лежали на своём месте и чётко по линеечке.

Но депрессия и порядок вещи несовместимые и вскоре чистенькая квартирка превратилась в пыльный запущенный склеп.

И вот валяется Юлька на диване как дохлая рыбина уже второй месяц кряду, смотрит в потолок, свет белый не мил и вдруг слышит страшный грохот. Юлька даже с дивана вскочила, на время забыв о депрессии. Звук донёсся из кухни.

Пройдя по коридору, она с опаской приблизилась к кухне и застыла на пороге в немом изумлении – дверцы всех шкафчиков распахнуты настежь, все ящики выдвинуты, вилки, ножи и ложки рассыпаны по полу. Выглядело так, как если бы по кухне прошёлся маленький, но очень свирепый смерч. Внезапно такой же грохот раздался из гостиной. Там перед ней предстала та же картина – дверцы модульной стенки открыты, двери шкафа-купе раздвинуты, одежда, нижнее бельё, книги раскиданы по всему полу.

Раньше Юлька видела такое только в фильмах ужасов, когда чудил какой-нибудь демон или полтергейст. Поначалу она даже почувствовала в груди ростки страха, но депрессия быстро восстановила своё господство и опять ставшая ко всему безразличной, Юлька вернулась к себе на диван.

Проснувшись на следующий день, она поплелась в туалет и заметила, что на покрытой толстым слоем пыли тумбе под телевизор кто-то коряво написал: «Приберись в доме, неряха!». Эта же надпись красовалась на всех пыльных поверхностях в квартире.

Проделками посторонних это быть не могло, ключи были только у неё, а дверь она вот уже четыре дня никому не открывала. Пораскинув покрытыми паутиной мозгами, Юлька вспомнила, что когда-то слышала, что домовые очень не любят беспорядок и грязь и частенько наказывают за это нерадивых хозяев. Но она считала всё это «бабушкиными сказками», какие домовые могут быть в городской квартире?

Равнодушно рассматривая пылевую надпись, Юлька подумала, что даже если домовой, барабашка или полтергейст существуют, то ей-то какая разница? Для неё жизнь кончена, ничего хорошего больше не будет. Только серые бесконечные дни. И Юлька снова повалилась на диван, надеясь уснуть и не проснуться. А домовой пусть сам прибирается, если ему так надо.

Но домового такой расклад явно не устроил, жить по уши в грязи ему не хотелось.

Ночью она опять проснулась от страшного грохота. Разлепив опухшие веки, в свете ночника она увидела, как из тёмной прихожей прямо ей в голову летит сковородка. Взвизгнув от страха, Юлька едва успела увернуться. Килограммовая посудина с глухим звуком врезалась в подушку, где только что покоилась Юлькина голова. Следом полетела стеклянная крышка от сковородки, набор маленьких кастрюль, поднос, взбивалка для яиц. Юлька только и успевала, что уворачиваться да истошно орать.

Кое-как она добралась до порога и захлопнула дверь в комнату, подперев её тумбочкой.

Всю оставшуюся ночь Юлька просидела в углу комнаты, завернувшись в одеяло и молясь, потому что надеяться было больше не на кого. Позвонить она не могла, так как телефон давно разрядился и валялся где-то в другой комнате, соседи по лестничной площадке, все сплошь пенсионеры, разъехались на лето по дачам. А значит, грохота не услышат и полицию не вызовут.

Только к шести утра домовой угомонился, и в квартире наступила благословенная тишина.

К полудню Юлька набралась смелости и, отодвинув тумбочку, вышла из комнаты.

Взору предстало удручающее зрелище, квартира выглядела как после миномётного обстрела.

Подумав, что ещё одну такую ночь она не переживёт, Юлька решила всё-таки сделать уборку. Кто его знает этого домового, может он ножами начнёт кидаться.

Уборка заняла у неё весь оставшийся день. Юлька практически вылизала всю квартиру. О случившемся ночью кошмаре напоминали только перепаханная рытвинами и вмятинами межкомнатная дверь и полное отсутствие целых чашек и тарелок. Всё поразбивал домовой. Юлька решила, что на счастье.

Как это ни странно, но её депрессия как будто бы отступила. Возможно от пережитого ночью страха. Нет, мир не засиял былыми красками, любовная драма по-прежнему причиняла боль, но стало полегче, всё ещё тоскливо, но уже без той непроницаемой тупой обречённости.

Юлька снова вышла на работу, пополнила истощённые запасы посуды, заменила дверь, записалась на приём к психотерапевту. Домовой с той ночи больше никак себя не проявлял, наверное, повода нет, ведь уборку Юлька, как и прежде, теперь делает регулярно.

Мёртвые не прощают

Я совершила плохой поступок. Очень плохой поступок. По моей вине погиб человек. Всё случилось прошлой зимой. Поздно вечером я возвращалась из гостей и, поднимаясь на крыльцо, в свете тусклого фонаря, заметила, что возле стены дома кто-то лежит. Приглядевшись, я узнала свою соседку с третьего этажа Валентину Ивановну.

Эту вредную старушенцию ненавидел весь подъезд, или даже весь дом, хотя, скорее всего, весь квартал. Она без конца изводила соседей беспочвенными обвинениями, придирками, мелкими пакостями, распускала о людях мерзкие слухи, не имевшие ничего общего с реальностью. А я для неё была – враг номер один. Валентина Ивановна возненавидела меня сразу же, как мы с мужем и сыном заехали в дом. Почему – загадка. Я её не обижала, не оскорбляла, всегда здоровалась. В ответ она зыркала на меня обжигающе ненавидящим взглядом и уходила, что-то бормоча себе под нос. Я списывала это на её возраст, Валентине Ивановне на вид было лет сто.

Поначалу она ко мне не лезла, только злобно смотрела. Ну а потом понеслось! В чём только она меня не обвиняла! И мусор я ей на балкон скидываю, и тарелкой спутниковой её облучаю, и почту из ящика ворую, и по ночам спать не даю, включая телевизор на полную громкость и так далее и тому подобное…

Естественно, всё это было неправдой.

Но нелепые обвинения ещё полбеды, вскоре Валентина Ивановна перешла к более активным действиям. Под ковриком перед входной дверью я стала находить иголки и сырую землю. В замок она напихала спичек, саму дверь измазала продуктами жизнедеятельности своего организма. Она постоянно вязалась к моему сыну Павлику, говорила ему про меня гадости. Доводила мальчика до слёз. А когда мой муж скончался от пневмонии, злобная старуха на каждом углу всем стала рассказывать, что это я его отравила.