– И что вызвало сердечную недостаточность у наших жертв?

– В том-то и странность, – почесал затылок Волков. – Мы не знаем.

– То есть как не знаете? – удивился первый федерал.

– А вот так, – задумчиво ответил пожилой судмед, – не знаем – и все. Смерть есть, посмертные изменения есть, а причин для сердечной недостаточности у покойниц нет. Согласно протоколам вскрытия, все девушки были отменно здоровы. У большинства из них даже пломб в зубах нет.

– И как прикажете это понимать? – не поверил своим ушам второй федерал.

– А никак не прикажу. Мое дело вскрытие провести, ваше дело – раскрыть преступление. Могу сказать лишь одно – девушки чисты. Не было никаких половых актов или иного насилия над ними. Если не считать эти клейма. Девушек никто не бил, их никто не отравлял. В их крови нет запрещенных препаратов. Их медицинские карты практически девственно чисты. У них даже цистита никогда не было. Все вели здоровый и пристойный образ жизни, трое из пяти – вообще девственницы. Они просто умерли, их тела где-то пребывали от месяца до трех, а после их выбрасывали там, где мы их и находили.

– Что-нибудь еще? – уточнил главный федерал.

– Да, – кивнул Карпыч, – у всех трупов при аутопсии в мышцах выявлено аномальное количество молочной кислоты.

– Насколько я знаю, – поднял руку второй федерал, – это соединение появляется в мышцах при их распаде.

– Все верно, – кивнул судмед и почему-то покосился на Вилкину, – при распаде мышечной ткани или при интенсивных нагрузках.

– Значит, перед смертью эти девушки активно занимались спортом?

– Если честно, я не могу ответить на этот вопрос, – признался судебный медик. – Спортом-то они, может, и занимались, только дело не в этом. Не буду читать вам лекцию по биохимии, подробно я все изложил в отчете, но если кратко, то при нормальных условиях у трупов такой давности в мышцах уже никак не может быть никакой молочной кислоты. Она действительно появляется там при интенсивной мышечной работе, а после метаболизируется печенью. Для этого требуется определенное количество молекул АТФ и, соответственно, рабочая печень. После смерти в мышцах и мышечных органах наблюдается определенный рост молочной кислоты, но после он стремительно падает, что логично: нет энергии, нет и процессов превращения одних химических элементов в другие.

– Не совсем понимаю, к чему вы клоните, Лев Карпович, – нахмурил лоб Сапогов. – Не на то ли, что эти трупы каким-то образом двигались после смерти?

– Я ни на что не намекаю, – спокойно ответил судмед и вновь посмотрел на озадаченное лицо Вилкиной. Девушке было над чем задуматься. Перед ее взором сейчас мелькали кадры, увиденные ею несколькими минутами ранее. Девушка, одетая, как их труп, самостоятельно заходит в парк. Но такого же быть не может! Это попросту абсурд!

– Так, с медициной все ясно, – второй федерал прервал повисшую в зале заседаний паузу.

Главный ФСБшник оторвал взгляд от отчета судмеда Волкова и добавил:

– Точнее, ничего не ясно. Мы привлечем к исследованию трупов наших людей и после поделимся с коллегами из полиции более достоверной информацией, – главный ФЭБС укоризненно посмотрел на старого судмеда, но тот лишь плечами пожал: мол, чем могу. В любом случае, Карпыч не планировал принимать укол высокопоставленного федерала на свой счет. – Ладно, – продолжил федерал, переведя взгляд на Сапогова, – что с уликами? Подозреваемые, особенности? Хоть что-то есть?

– Да, товарищ генерал-майор, – сухо ответил Сапогов. В зале кто-то присвистнул. Целый генерал от ФСБ? Круто. Круто и странно. С чего бы им заниматься рядовым, по сути, делом полиции? – Есть у нас и особенности, и подозреваемые. Целых два.

Далее подполковник Сапогов рассказал уже известную Вилкиной историю о тяге маньяка к повторному посещению места преступления. О том, что он за каким-то хреном оставляет на груди своих жертв клеймо в виде перевернутого креста. Судя по реакции федералов, эта особенность поведения маньяка их совсем не удивила. Может, эти пять эпизодов не единственные, подумала Вилкина. Возможно, мы чего-то не знаем? Не потому ли эти гаврики сюда приперлись?

Время шло. Сапогов изложил все детали дела и обвел взглядом собравшихся.

– Господа, есть что добавить?

Вилкина подняла руку.

– Да, Екатерина Алексеевна?

Вилкина сообщила о видеозаписях. Остолоп Самойлов так хотел ее впечатлить, что напрочь забыл сделать копию для начальника, чем, судя по всему, сильно его разозлил. Сапогов мельком бросил недобрый взгляд на оперативника, ютившегося в противоположном от судмедэксперта углу конференц-зала, и попросил Вилкину рассказать о записях подробнее. Девушка описала увиденное, изложила свою точку зрения и уставилась на федералов. Было ясно, что весь этот цирк Сапогов устроил именно для них.

Федералы отстранились на минуту, вполголоса о чем-то посовещались, и генерал выдал свое резюме:

– Держать наше ведомство в курсе и без особой санкции не предпринимать никаких радикальных мер. Подозреваемых пока не задерживать. Установить их личности и организовать за ними круглосуточное наблюдение. И да, нужно будет организовать наблюдение в парках.

– Людей нет, – коротко ответил Сапогов.

– Подключим курсантов и патрули, – отмахнулся генерал. – Пусть будут в штатском и докладывают обо всем подозрительном.

Пока генерал оглашал свою волю, Вилкина обратила внимание на третьего мужчину из числа федералов. Судя по всему, такое странное распоряжение было навязано двум другим именно им. Немолодой, но крепкий, он сверлил Вилкину взглядом исподлобья.

– Как, мы их даже не допросим? – в голос удивилась Катерина, чем вызвала ступор у окружающих. – Вы реально собрались организовать патрулирование всех лесопарков Москвы? Это же попросту нереально! Все эпизоды происходили в разных локациях. Да вы годами ловили одного битцевского маньяка, хотя он орудовал в ограниченной локации. А тут вся Москва!

Никакие высокопоставленные шишки и никакое чинопочитание не могли повлиять на характер Катерины. Не для того она присягу давала, чтобы после прогибаться под каких-то козлов некомпетентных. Рядовые сотрудники привыкли брать «под козырек» при любой воле начальства, но Вилкина имела на сей счет свое мнение. Федералы, явно заинтересовавшиеся этим делом, не взяли его на себя, но при этом указывали полиции, как им следует работать. Выходит, при ухудшении ситуации крайним окажется именно МВД, а точнее, Сапогов и его команда. Не то чтобы капитана Вилкину это сильно волновало, просто такой расклад показался ей не совсем правильным. Вы или сами работайте, думала она, или не мешайте другим.

Реплика молоденькой капитанши на федералов не произвела никакого впечатления. Вилкину вообще как будто не замечали. Гости еще пару минут пообщались тихонько с Сапоговым, тот так же тихо ответил: «Есть!», и брифинг на том завершился. После того, как из конференц-зала вышли федералы, Сапогов еще минут десять разорялся на тему неуместного рвения Вилкиной к работе, чем знатно порадовал добрую половину отдела. Особенно довольной была ухмылка на лице Самойлова, что навело Катерину на мысль о том, что руку она ему все же при случае сломает.

В конце совещания Сапогов мелко нарезал всем и каждому задания на ближайшие сутки, еще раз скользнул недобрым взглядом по капитану Вилкиной и был таков. После его ухода публика рассосалась в мгновение ока, оставив Катерину одну наедине со своими мыслями.

Вдруг ее плеча кто-то коснулся:

– Екатерина, голубушка, – услышала она за плечом голос судмеда, – вы в профессии без году неделя, а поэтому позвольте дать вам совет…

– Карпыч, да не зуди ты! – осадила назойливого старика Вилкина. Она и без него понимала свой косяк, только поделать с собой ничего не могла. Не терпела она таких вот подковерных игр, а уж когда эти забавы перерастали в межведомственную свару, более похожую на детскую игру в «горячую картошку», то становилось тошно. Гибнут люди. Гибнут странно и нелепо, над их телами после глумятся какие-то сатанисты, а двум силовым ведомствам вдруг приспичило какую-то тягомотину разводить. И это при том, что у них есть двое подозреваемых, которых было бы неплохо изолировать от общества и раскрутить по полной.