Роман Владимира Корнилова «Годины» создавался долго и трудно. Автор правдиво, проникновенно изображает события тех суровых лет, не упрощая и не умаляя ни сложностей, ни трудностей, с которыми пришлось встретиться нашему народу в Великую Отечественную войну.

Тернистыми дорогами войны идут герои, знакомые читателю по первому роману автора— «Семигорье».[16] Фрагменты фронтовой жизни сменяются изображением тяжелых будней тыла, сцены боевых сражений перемежаются картинами жизни в штабах армий и полков, из сельского райкома действие переносится в кабинет секретаря обкома, а оттуда — вновь на колхозные и ратные поля.

Может сложиться впечатление, что роман фрагментарен, что он составлен из художественных новелл с относительно завершенным и замкнутым в себе сюжетом. Повествование течет неторопливо и размеренно, кажется, что писатель вообще забывает о фабуле, о развитии сквозного действия, пытаясь с максимальной полнотой и последовательностью исчерпать тот или иной жизненный эпизод.

В разговоре с Алешей Поляниным генерал Степанов формулирует важную в нравственно-философской концепции романа мысль: «Нет, Алексей, жизнь сложнее войны и больше войны… Сам знаешь, и здесь, на войне, действуют, проявляют себя законы жизни. Вот мы с тобой встретились, и наши с тобой отношения— это тоже проявление жизни. Той, прежней. И этой… нынешней. Нет, война не отменяет законы человеческой жизни».

Советский человек в изображении В. Корнилова— будь он простой солдат, лейтенант, комиссар или генерал армии, — входит в жестокий мир войны вооруженным не только автоматом, но и исполненным патриотического чувства к Родине. И чем полнее это чувство, чем щедрее распахнута душа навстречу добрым, мирным устремлениям, тем крепче боевая стойкость солдата, тем прочнее надежда и уверенность в победе.

Июль 1941 года. Толпы беженцев, смешавшиеся с ротами отступающих солдат. Кровавые вакханалии «огненного немца» и качающиеся над головами русских воинов «ненужно длинные штыки беспомощно старых винтовок…» Из множества отступающих людей писатель выхватывает лицо знакомого нам по «Семигорью» героя, сельского механизатора Макара. Взгляд Макара цепляется за стоящие в спелости хлеба, осиротевшие, взывающие к совести земледельца. По их широкому разливу кощунственно идут на Макара вражеские танки. И все больнее, все глубже ранит его сердце кровавая череда наших потерь. Кажется, что «хлещут свинцовыми кнутами» саму землю-кормилицу, и лопается она, и проступает кровь. И как будто из глубины России придвигается к Макару родное Семигорье, и встает здесь, у дороги, на месте смоленской деревни Речицы: «Все, лейтенант, дошел!»

Этот нравственный вывод Макара перекликается в главе «Под Москвой» с мыслями другого героя, полковника Самохина. На последнем перед Москвой рубеже он говорит: «Все, значит. До края дошагали!» В романе устанавливается напряженная связь между частью и целым, переживаниями солдата и настроением целой армии. Тысячами стягивались к Москве солдаты сражающихся армий, дивизий и полков… чувствуя оскорбленным сердцем, веруя неумирающей русской верой, что там-то и окажется конец их тяжкого пути, там-то и обопрутся они, вступив на святую для всей России ее вековую опору… Для Макара последним его рубежом обернулась смоленская деревня Речица, для солдат других отступающих армий— Москва.

В. Корнилов, казалось бы, предельно сжимает пространство, внутри которого действует его солдат Макар. «Окопная правда» русского солдата в том и состоит, что и один на один с врагом он не сознает себя одиноким. С ним вместе молящееся о победе сердце матери и память о любимой Васенке, издалека зримые им семигорские поля и отступающие к Днепровской переправе солдаты, для которых ценой своей жизни он хочет выиграть несколько часов пути, — с ним вместе вся его родина, Россия.

Одно чувство любви и преданности Родине диктует и солдату, и. генералу Елизарову, и комиссару Степанову стоять насмерть. Этот единый дух любви объединяет фронт и тыл, который заставляет и старого семигорского председателя Ивана Митрофановича думать и чувствовать то же самое, что думают и чувствуют люди, пронесшие на себе через пол-России скорбь отступлений и утрат: «А вот землица семигорская, как была, вся на месте. Как подумаешь, сколько ее, матушки, под войну ушло, так каждый наш бугорок отдышать хочется!»

Продолжая традиции нашей русской литературы, В. Корнилов стремится показать своего героя и в малом кругу его жизни, в теплых узах семейного родства, дружеского братства, малой солдатской или крестьянской общины. Но с малого, тем не менее, начинается отсчет большого.

Бесспорным достоинством романа «Годины» является правдивое и смелое изображение глубины душевных переживаний живущего на войне человека. Широкий охват событий учитывает и общую картину, открывающуюся с высоты командного пункта, и ведет далее, глубже, ближе к переднему краю.

Суровая правда Великой Отечественной войны была бы неполной и неблагодарной, если бы мы забыли о мужестве и терпении, о подвиге женщин и подростков, их самоотверженном труде, о духовной стойкости народа.

Писатель показывает, как и в военное время продолжались конфликты, которые возникли и завязались в мирной жизни. В этом отношении характерны образы Доры Кобликовой и Никтополеона Стулова. Они из разряда тех, кто, достигнув определенной служебной высоты, перестает обращать внимание на мнение «низов»: ведь им нужны слуги, а не соратники. Не в зоне ли бюрократического и всяческого иного равнодушия к жизни, к мнению честных людей появляются приспособленцы Авровы, юркие Юрочки Кобликовы, циничные Красношеины? Эти цепочка доморощенного зла тянется из мирного времени на поля войны. Сильных духом и укорененных в добре и правде она укрепляет и закаляет: на наших глазах выпрямляется характер Васенки, человека редкой душевной красоты и чуткости, нового колхозного председателя; мужает в военных испытаниях Алеша Полянин, вопреки всем превратностям судьбы сохранивший веру в идеалы добра и чести. Война обличает и тех, которые не умеют думать о других: таков старшина Авров, роковой «оппонент» Алеши, таков лесник Красношеин.