Ноги немного вязли во влажном песке тропы, но шла я быстро, пытаясь сообразить, в какой стороне находится Хорсли-хаус. Тропа вела к вчерашнему холму, и я надеялась, что с его вершины будут видны окрестности. Утро, пропитанное солнцем и свежестью ночной грозы, сияло промытой зеленью травы и листвы, чистотой бурых камней, белыми пятнами овечьего стада, пасущегося на склоне холма, весёлым птичьим разногласьем. Я была уже у подножия холма, когда услышала позади шум, похожий на стрёкот мотора. Неужели Рочестер ринулся в погоню? Рокот был уже совсем близко, меня догонял… мотоцикл – в Петрограде на похожем разъезжал кузен, – но у этого было не два, а три колеса – на третьем держалось сооружение, предназначенное для багажа или груза. Я сошла с тропы и остановилась, уступая дорогу, но машина, чуть проехав вперед, затормозила. Водитель, укутанный в шлем и огромные очки, обернулся ко мне.

– Куда направляетесь, мэм? Могу подвезти.

– Нет, спасибо, – сказала я.

– Вы любите ходить пешком? Дорога еще мокрая, вам придётся нелегко.

Вчера меня везли на лошади, сегодня предлагают мотоцикл…

Водитель слез с сиденья. Он был высок ростом, в чёрной кожаной куртке и кожаных штанах.

– Позвольте представиться, Арлен Эшли. Если вы чего-то опасаетесь, то совершенно напрасно. Я живу здесь неподалёку и каждый день совершаю прогулки на мотоцикле. Домчу, куда пожелаете. Эта коляска предназначена для пассажира. Будет немного потряхивать, но в целом вполне удобно.

– Меня зовут Анна Смит. Мне не очень удобно затруднять вас.

Если вчера вечером я подала руку всаднику без лица, то почему сегодня утром не принять предложение водителя в очках? Возможно, это один и тот же человек? Разве что голос… Меня не покидало ощущение, что я где-то слышала этот голос.

Я подошла к мотоциклу. Арлен Эшли водрузил мне на голову кожаный шлем, отстегнул накидку коляски и помог устроиться. Через минуту мотоцикл сорвался с места и помчался по широкой тропе-дороге, вверх-вниз по холмам.

В отличие от Чёрного всадника Арлен оказался вполне общительным. Несмотря на грохот мотора, тряску и ветер, он принялся с увлечением рассказывать об устройстве мотоциклов вообще и данного в частности. Я слушала в пол-уха, радуясь, что он не задаёт вопросов, но вдруг поняла, что не сообщила, куда мне нужно попасть, а он не спросил об этом.

– Вам, полагаю, нужно в Хорсли-хаус? – неожиданно сказал он, словно прочитав мои мысли.

– Да, но как вы догадались? – вздрогнув, ответила я.

– Где ещё в этих краях может проживать красивая девушка? – заявил он.

– Я там не живу, а работаю.

– Вот как? А я подумал, вы кузина мистера Себастьяна…

– Вы не могли так подумать. Разве вы не слышите мой акцент? – отрезала я. – Я же иностранка, работаю… на кухне.

– Ха-ха, до чего ж хитра! Неплохо. А я простой механик!

Арлен махнул рукой, мотоцикл опасно вильнул, я ахнула, но водитель справился, по-мальчишески расхохотавшись. Вскоре мы проехали через хорошо знакомую деревню, а через несколько минут Арлен остановил мотоцикл неподалёку от калитки с горгульями и помог мне выбраться из коляски.

– Было приятно подбросить вас, Анна Смит, иностранка. Надеюсь, мы ещё увидимся.

– Вряд ли. Спасибо за поездку. У меня есть несколько пенни… на керосин.

– Не нужно, – махнул Арлен рукой. – Это у меня есть кое-что для вас.

Он порылся в своей кожаной сумке и достал велосипедный фонарь Гленны.

– Откуда он у вас? – ахнула я.

– Нашёл в лесу.

– В каком лесу?

Он не ответил, подхватил меня под руку и довел до калитки. Прихрамывая, вернулся к мотоциклу… взревел мотор.

– Арлен! – крикнула я. – Это были вы? Там, с капканом?

Ответ остался в дыме умчавшейся машины.

Прошло два дня после ночного приключения. Я оставила без ответа вопросы, где ночевала в грозу, но постоянно думала о загадочном спасителе, замке за холмами и мотоциклисте Арлене Эшли, нашедшем в лесу потерянный фонарь.

У Гленны долго не спадал жар, но сегодня утром ей стало полегче, и она забеспокоилась о дочери. «Схожу к ней вечером», – пообещала я.

Мисс Баутер выдала мне жалованье за вычетом разбитой тарелки из лисьего сервиза, сухо и коротко сообщив, что мадам хотела уволить меня за наглость, но она, мисс Баутер, с нею не согласилась. Впрочем, так или иначе, уходить из Хорсли-хауса мне всё равно придётся.

Сегодня разъехались гости, а днем, когда я мыла «тысячу» бокалов, стараясь придать им блеск, в моечную явился мистер Андертон. В шуме воды я не услышала, как он подошёл, и поняла, что за спиной кто-то стоит, по тяжелому дыханию и запаху алкоголя. Я обернулась, но не успела и охнуть, как он прижал меня к краю мойки и начал задирать платье, шаря толстыми руками по бедрам. «Как я не заметил тебя сразу, такую славную русскую курочку», – выдохнул мне в лицо и зажал рот ладонью. «Тихо, сладкая, тихо, все будет хорошо». Где-то раздались голоса, мисс Баутер давала кому-то распоряжения. Он отпустил меня, куснул в шею и шепнул: «Сегодня вечером будешь ждать меня здесь».

У меня имелись иные планы – управившись с работой, я поспешила в коттедж Морас. Вышла из Хорсли-хауса в начале седьмого, когда сумерки ещё не явились, но были где-то на подходе. Унесенную грозой шляпку заменила вещью из прошлого –шёлковым платком, расшитым голубыми цветами по бледно-жёлтому фону, – закутав голову и шею с синяком, оставшимся от гадкого укуса. Пройдя деревню, свернула на знакомую тропу, идущую через берёзовую рощицу, и здесь меня настигло воспоминание – вдруг почти отчётливо я увидела берёзу у веранды в Мордвиновке, колышущиеся тени от её ветвей, солнечные пятна на дощатом полу, плетеные кресла и гимназиста Петю Наумова, пафосно читающего: «Это было у моря, где лазурная… нет, ажурная пена, где встречается редко городской экипаж…». Нет, я никогда не упивалась поэзией, радуясь лишь некоторым запомнившимся строфам… музыка больше влекла меня. Петя пытался поцеловать меня, там на веранде, в солнечных пятнах… и я тотчас перенеслась в тускло освещенную мойку, явственно ощутила мерзкие прикосновения толстых влажных пальцев. Спазм отвращения и подступившей тошноты был настолько силен, что пришлось обнять берёзовый ствол, как последнюю мачту тонущего судёнышка. «Стоит ли жить? – спросила я, обратившись к густо синему небу, и ответила: – Вероятно, не стоит».

Но нужно было проведать маленькую Джинну и принести матери её известие о ней, потому, отдышавшись, я пошла дальше.

У Джинны еще не спал жар, но дышала она спокойнее и встретила меня, что-то радостно залепетав.

– То горит, то потеет, – сообщила мисс Морас. – Но, кажется, девчонка, слава Богу, идет на поправку.

– Посижу с нею ночью, – сказала я, поддавшись, скорее, нежеланию возвращаться, чем приступу человеколюбия.

Она одобрительно кивнула и пригласила выпить чаю.

– Мисс Морас, что за замок с круглой башней, за холмом? – спросила я за чаепитием.

– С круглой башней за холмом? Верно, Невилл-корт, если вы о нём. Земли Невиллов начинаются отсюда. Этот коттедж когда-то был их охотничьим домиком.

– А кто там живёт сейчас?

Она пожала плечами.

– Вроде, давно никто не живет, дом заброшен. Говорят, обоих молодых Невиллов нет в живых.

Я просидела возле кровати Джинны до рассвета. Вечером она заметалась по постели, потом вдруг успокоилась и уснула. Судя по холодному поту и ровному дыханию, жар спал. Я спустилась вниз, закуталась в платок и выскользнула из коттеджа в утреннюю прохладу и птичий щебет. Подумав, свернула на тропу, что вела к Гуляющему мосту. Сейчас, в утреннем свете, все выглядело иначе. Тропа не слишком утоптанная, но достаточно широкая, весело петляла по лесу, среди зарослей цветущего шиповника и чертополоха. Правда, бодро прошагав с полмили, я сбавила скорость – возвращение в Хорсли-хаус пугало больше, чем возможная встреча с Чёрным всадником, о котором я не переставала думать.

И она случилась. Тропа у Гуляющего моста почти заросла, поэтому я и не нашла её, когда искала следы исчезнувшего юноши с капканом. Я задумалась, вспоминая тот день, и вздрогнула от неожиданности ожидаемого. Чёрный всадник появился из леса, словно призрак, остановил лошадь и приветственно склонил упакованную в маску голову. Как будто был уверен, что я не кинусь бежать в страхе и не лишусь чувств. Конечно, холодок пробежал по спине, и сердце застучало, но я изобразила подобие улыбки и выдала сакраментальную английскую фразу, словно встретила старого знакомого на утренней прогулке по парку: