Имя мистера Андертона застыло у меня на губах, но Гленна ответила на незаданный вопрос.

– Хозяин иногда подкидывает немного… нужно платить за Джинну.

– Почему ты всё это рассказала? – спросила я.

Она вздохнула, потянулась за кружкой, жадно хлебнула воды.

– Вчера я была у Джинны, сидела всю ночь, она заболела, вся горит. Аптекарь выписал лекарство, а у меня не хватило денег, чтобы выкупить его. Я пришла за деньгами, но мне так плохо… голова раскалывается и кружится… Сходишь в аптеку, Смит, и снесешь лекарство в коттедж Морас? Расскажу, как туда добраться.

– Схожу, – кивнула я.

– Ты попроси Баутер, она отпустит, если хорошо попросить.

Мне и просить не придётся, с каким-то непонятным удовлетворением подумала я, но Гленне сказала:

– Хорошо, так и сделаю.

Получилось немного не так. Дверь отворилась, мальчик-помощник камердинера просунулся в комнату и сообщил, что экономка рвёт и мечет в поисках судомоек, которые пропали невесть куда, в то время как в доме полным-полно гостей. Гленна рванулась было, но я остановила её и отправилась вниз на съедение доброй Баутер, которая не преминула высказать неудовольствие моим отсутствием, но ни слова не сказала об увольнении.

– Где Гленна? Явилась? – спросила она.

– Да, но она больна.

– Что с ней?

Я оставила вопрос без ответа и спросила разрешения сходить в деревню за лекарством для Гленны.

– Что-то вы мудрите… Что она? Догулялась? – ядовито спросила мисс Баутер и, помолчав, добавила: – Ладно, сходишь попозже. Сейчас полно дел, а рук не хватает. Иди, работай.

Я мыла посуду, которая стабильно поступала в мойку, мыла виртуозно, не разбив ни одного бокала, ни одной тарелки. Подносила уголь для плиты, протирала полы. Перемыв сотню послеобеденных приборов, вышла во двор из влажного спертого воздуха помывочной в душный жар улицы. Присела на скамью возле стены, прижалась ноющей спиной, закрыла глаза, уронив руки на колени.

– Out of the frying pan into the fire? – спросил кто-то совсем рядом.

Я вздрогнула и открыла глаза. Из огня да в полымя? Передо мной, покачиваясь на пятках, стоял полноватый джентльмен, разглядывая меня светлыми голубыми глазами.

– Что у тебя с руками, девушка?

Я уставилась на свои руки – серовато-синий оттенок стал бледней, но сохранился, ногти обведены синей каймой.

– Чистила плиту, – равнодушно ответила я.

– Понятно, – кивнул он. – Стало быть, помощь не требуется.

– Вот ты где, Проспер! Любезничаешь с прислугой? – раздался знакомый бас, и к любопытному джентльмену присоединился мистер Андертон.

– Идём, Проспер, нас ждут.

– Какое необычное лицо… скулы, надбровные дуги, карие глаза и волосы цвета… как называется этот цвет, Энтони… лесной орех? Нет… дюны на восходе…

Он словно препарировал меня. Хозяин хохотнул в ответ. Джентльмены ушли, а я сидела и думала… о дюнах на восходе.

Удалось освободиться только к половине шестого вечера. Да и то, уговорив Сью поработать в мойке, если это срочно потребуется. В комнате под крышей было тихо, Гленна спала, откинувшись на подушке, лицо порозовело и блестело от пота. Я разбудила её, задавив жалость. Она ахала, стонала, порывалась одеться и пойти самой, но в конце концов вручила мне шесть пенсов и принялась объяснять, как добраться до коттеджа Морас.

– Туда пойдешь через деревню, Смит, а обратно можно короче, через Гуляющий мост…

– Через Гуляющий мост?

– Да, его так называют… Только…

Она замолчала, я ждала продолжения фразы, застегивая блузку.

– Что: только? – спросила, так и не дождавшись продолжения.

– Да так, ничего. Там бродят всякие, но ты держись тропки. Или иди обратно через деревню. Возьми мой фонарь.

Я вышла из дома, вооружённая велосипедным фонарем, запиской к мисс Морас и монетами в кармане юбки. Духота стояла такая, что, казалось, её можно потрогать руками. Мисс Баутер сидела на той же скамье, устало опустив худые плечи.

– Утром ты должна быть на месте, Смит, – напутствовала она меня.

Возможно, она знала о ребёнке Гленны…

До деревни, несмотря на усталость и жару, я дошла довольно быстро. Аптека на первом этаже была закрыта, и я поднялась в жилые покои мистера Томпсона, худощавого длинноносого аптекаря. Он без лишних разговоров снабдил бутылкой микстуры, несколькими пачками порошков, дополнительными советами по уходу за больным ребёнком и предположением, что Гленна заразилась свинкой. «Заразная болезнь, пусть она не выходит из комнаты, и вы поостерегитесь», – сказал он на прощание. «Кажется, болела свинкой в детстве» – ответила я и, распрощавшись, продолжила свой маршрут, вспоминая объяснения Гленны. Дойдя до последнего коттеджа деревни, свернула на широкую, хорошо утоптанную тропу, ведущую через рощицу. Солнце готовилось к закату, лучи скользили почти параллельно земле, жара немного спала, но воздух словно повис тяжелым дрожащим куполом. Вскоре впереди показалась коричневая стена и заросшая мхом крыша коттеджа Морас, едва заметные среди деревьев.

Мисс Морас, худощавая и длинноносая женщина, удивительно похожая на аптекаря, но мрачная и неприветливая, жестом пригласила пройти в дом. В небольшой комнате в углу копошились с какими-то игрушками трое малышей. Увидев меня, они оторвались от игры и принялись внимательно разглядывать.

– У девчонки свинка, – сообщила мисс Морас, – пришлось выделить ей комнату. Как бы ни заразила остальных.

Сказав это, она вопросительно посмотрела на меня, словно ожидая какого-то решения.

– Я принесла лекарства.

– Почему мать не пришла?

– Она не может, её не отпустили, – солгала я, то ли во спасение, то ли от мысли, что она вручит мне больного ребенка и отправит восвояси.

– Что-то я тебя никогда не видела… новая? Чешка? Полька? – спросила она.

– Новая, – ответила я, игнорировав вопрос о стране происхождения.

– Руки синие, плиту чистила?

Я кивнула. Мисс Морас понимающе хмыкнула.

– Хочешь взглянуть на девочку?

Я снова кивнула и пошла за нею на второй этаж. Маленькая Джинна спала, похрапывая, от нее пахло нездоровым жаром, шея распухла. Рыжие кудри, такие же как у матери, прилипли ко лбу.

– Иди, не задерживайся, солнце садится, гроза надвигается, – сказала мисс Морас, когда мы спустились на первый этаж. – Успеешь до дождя, если пойдешь через овраг по Гуляющему мосту. Тропа ведет прямо отсюда, не заплутаешь, она местами узкая, идет меж валунов.

Я распрощалась, вышла и остановилась, словно пресловутый богатырь – распутье стало для меня катастрофически постоянным. Багровая полоса заката зажата меж мрачно-серыми грозовыми тучами и черными вершинами леса. Порыв ветра зашумел листвой, ударил в лицо неожиданным холодом. «Нужно было взять тёплую кофту», – запоздало подумала я и свернула на тропу, ведущую, по словам мисс Морас, к Гуляющему мосту. Главное добежать до этого моста, а дальше дорога знакома, и я, возможно, успею до дождя добраться до Хорсли-хауса. Может, гроза снова пройдет стороной, как этой ночью.

Гроза не стала ни ждать, ни проходить стороной. Тьма навалилась, скрыв всё вокруг – тропу, небо, лес. Поднялся ветер, настолько сильный, что было трудно идти навстречу ему. Включила фонарь, тонкий луч света заметался по черным кустам, высветил тропу, но я успела пройти по его лучу лишь пару десятков шагов, как темноту прорезала вспышка молнии, громыхнуло, и «хляби небесные разверзлись», словно наступил всемирный потоп. Следующая молния не заставила себя ждать, взорвавшись, казалось, прямо над головой. На мгновение вырваны из тьмы очертания деревьев и опять – гром, чернота и ливень. Добравшись до ствола какого-то дерева, я прижалась к нему, вспоминая о том, что во время грозы следует держаться подальше от деревьев. Впрочем, выбора не было. Никакого. Лишь тьма, вода, гроза, ветер и лучик света от фонаря, который скоро погаснет. Решила было покорно стоять и ждать какого-либо конца, но холод, пробирающий насквозь, заставил сдвинуться с места. Шла, вытянув руку с фонарем, чтобы не наткнуться на препятствие. Не хотелось умирать с выколотым глазом. Внезапно в шуме дождя меж раскатами грома возник новый звук. Остановилась, пытаясь прислушаться. Движение чего-то большого и живого. Зверь? Но зверь вряд ли будет бродить по лесу в такую погоду, спрячется куда-нибудь. Лошадь? Я не успела додумать эту мысль, как передо мной появилось большое, дышащее, живое, чёрное – остановилось и негромко заржало. Сказав что-то лошади, всадник наклонился, вглядываясь в мою сторону. Я направила на него почти угасающий фонарь и ахнула. Его лицо было закрыто чем-то вроде черной маски с прорезями для глаз. Если бы я без того не промокла и промерзла до костей, то по спине пробежал бы холод. Я застыла на месте. «Черный человек, чёрный человек! На чёрной лошади!» – завертелось в голове. А еще насмехалась над девицами!