Так протекала наша жизнь на кладбище. Бабушка тихо сходила с ума, как я понимаю, а я становилась экспертом по похоронным церемониям. Мне действительно там нравилось и было интересно. Но в один прекрасный момент, когда бабушка в очередной раз чистила могилу, она увидела через две могилы двух мужиков. А мы ж на этом кладбище были завсегдатаями. Это были чужие мужики, мы их не знали. Я-то никак на это не реагировала, а бабушка быстро начала собираться. Мне кажется, что она даже половину своих инструментов и вспомогательных вещей оставила на могиле. Потом она взяла меня за руку, и мы пошли, а потом побежали.

Как я понимаю, моей бабке на то время было шестьдесят семь лет. Она бежала так, что помню, как ее длинная юбка вихрилась. И тащила меня за руку. А я, маленькая дурочка, бежала за ней и думала, а почему же она не наколдует так, чтобы эти мужики ушли. А что делали мужики? Они шли за нами. Просто шли. Если бы хотели догнать они бы нас догнали. Но почему моя бабка их испугалась и убежала? Потому что понимала, что не в ее власти эти мужики. Да и вообще, это мужики были?

Встав взрослее, намного взрослее, я поняла, что вселенная иногда устает от наших дурацких поступков и дает нам пинка, чтобы у нас мозги на место встали. Мы же все не просто так приходим на эту землю, мы здесь зачем-то нужны. Видимо бабуля сбрендила в тот момент, когда ушел дед. Ей дали время на восстановление, но она свернула не в ту сторону. Пришлось вмешаться. Я даже иногда думаю, что, если бы мне было чуток больше лет, я бы и не увидела этих мужиков. Но дети, это ангелы, им все доступно.

Теперь бабушка ходила на кладбище два раза в год, а болезные вздохнули с облегчением, все вернулось на круги своя.

Ну всем понятно, что баба после такой потери не сразу ворвалась в свою профессиональную деятельность. Ей надо было переключиться, потому что даже я, маленькая понимала, что она выпала из этого мира, и за время, которое она посвятила принятию потери, похоронам, походам на кладбище, она стала совсем другой. Ведь теперь вокруг нее никого не было, вообще. Ей не надо было вставать ни свет ни заря, чтобы приготовить деду завтрак, она старалась заставить себя спать дольше, не думать о кухне, и об ужине, о быте. Потому что бытовые дела как-то незаметно сошли на нет. Ведь у человека, когда он живет один, все по-другому.

И я с удивлением поняла, что больше гастрономического разнообразия не будет. Щи и котлеты. Зато теперь мне открылся доступ к книгам, которые стояли на тумбочке и к большой коробке цветных карандашей, которые раньше были под запретом. Интересно, почему? И еще на стене появился портрет деда. Дед сидел за столом, в военном кителе, седой, серьезный и читал газету "Правда". Портрет нарисовал их приемный сын, Денис. Он был художником и работал оформителем в каком-то доме культуры. Дед на портрете был очень похож на деда живого, таким я его и запомнила, и как ни странно, помню до сих пор, хотя прошли десятки лет.

Люди снова стали приходить и сидеть на сундуке в коридоре. Но бабушка теперь могла выйти в коридор и сказать :"Не сидите. Сегодня принимать не буду. Приходите во вторник, с утра", так же могла ограничить посещение :"Сегодня приму только троих, кто пришел первый оставайтесь". Я тогда раздумывала своими детскими мозгами над тем, почему все так изменилось. Ей теперь что, совсем денег не надо? А может у нее теперь сил меньше стало, и она устает? Но ответов у меня на эти вопросы не было. Бабка моя жила очень скромно. Пенсия у нее, конечно, была очень маленькая, но она как-то умудрялась с помощью моей матери прожить и на нее. Не было у нее привычки шиковать.

Деньги, которые она зарабатывала колдовством, она не тратила, она их копила в железной коробке. И иногда вечерами она открывала сундук, доставала эту коробку, и начинала пересчитывать эти деньги, и по лицу было видно, что это ей доставляет удовольствие. Меня она вообще перестала стесняться. Как будто после смерти деда я стала ей ближе и роднее. Может ей было одиноко, может все-таки горевала, но она стала чаще оставлять меня на ночевки. А я очень любила у нее ночевать. А может я просто так любила ее, что мне постоянно хотелось быть рядом? Не знаю, но у меня до сих пор перед глазами картинка, мы идем за руку. Маленькая худенькая девочка и бабушка. Так идем и идем. Вместе, далеко.

Так бы может все и продолжалось, по сонному, не торопясь, если бы не случился скандал. А скандал закатила бабушкина невестка, жена приемного сына. Звали ее Катя. Сколько им тогда лет было не знаю и даже не представляю. Тридцать пять или сорок. Бабушка недолюбливала Катю, не знаю почему, и Катя не пылала любовью к бабушке. Была она чем-то похожа на цыганку. Маленькая худенькая чернявая, волосы собраны в кукиш на голове. Детей у них с Денисом тоже не было, а жили они с Денисом в служебной квартире, вернее, комнате, в этом самом доме культуры, где он работал. Раз в год примерно они приходили в гости к бабке, раз в год к ним приходила она. Конечно, со мной. И Денис вел нас смотреть кино. Я целый год ждала этого визита!

Что тогда нашло на Катьку, я не знаю. Она пришла, залетела в комнату, как фурия закрыла дверь на задвижку, чтобы никто не мешал, и начала. Она орала белугой. Бабушка сидела у стола, а я на кровати. Катька истерила и обвиняла бабушку в своей жизни. В том, что они с Денисом тесно живут, в том, что у них нет детей, в том, что бабка зарабатывает "большие тысячи", а сыну даже помочь не может. Слова из нее лились сплошным потоком, долго. Мне было страшно, потому что мне казалось, что сейчас она кинется на бабушку и изобьет ее. А бабушка все это слушала, и даже позы не изменила. В руках у нее была колода карт, и она их тусовала.

Сколько это продолжалось, не знаю, мне казалось, целую вечность. Катька орала, баба слушала. Но через какое-то время бабушка положила карты на стол и пошла к буфету. В тот же момент Катька заткнулась. Бабушка подошла к буфету, открыла дальнюю дверцу, протянула руку и достала стопку денег. Посмотрела на них, видимо вспоминала сколько у нее там, потом закрыла дверцу, резко развернулась и швырнула деньги Катьке в лицо :"Чтобы больше я тебя здесь не видела. Сын у меня есть, а тебя я не знаю и знать не хочу. Придешь, прокляну". Но Катька не слышала, что говорила бабушка, она собирала с полу деньги.

Но жизнь на этом не закончилась, и бабкины клиенты тоже. И появилась у нее в коридоре девушка. Эта девушка сильно отличалась от всех бабкиных клиентов. Я ее заприметила сразу. Именно потому, что была не такая, как все. Хрупкая, как статуэтка, изящная, красивая, хорошо одетая. Возраста у нее не было, от двадцати до тридцати. Пришла рано, чтобы быть первой. Я тоже в тот день не ночевала у бабушки, меня мама привела, когда шла на работу. Я зашла в подъезд, а эта красавица уже на лестнице стояла. Платье белое в черный горошек, с черным поясом, лаковые туфли на каблуке, темные блестящие волосы, собранные на голове в высокую башню. У меня, девчонки, дух от нее захватило.

Ну а зайти то она не могла. Потому что из бабиной квартиры еще никто не ушел на работу. Все работали с девяти, а время еще восьми не было. Я прошла мимо этой феи, и стала привычным движением стучать в стену бабушкиной комнаты, достав из открытого почтового ящика кусок специально подобранной на улице железяки. Все, допущенные к дому Дарьи Николаевны пользовались этим методом и знали про ящик. Девушка встрепенулась, и сделала шаг к двери. Я-то не сомневалась, что она к бабушке пришла. Зачем в такую рань стоять в подъезде чужого дома? Не иначе как по делу, да еще и по срочному. Именно поэтому так рано.

Бабушка слышала сигнал, и конечно дверь открыла моментально. Я проскользнула в узкую щель.

– Здравствуйте, Дарья Николаевна, я к вам по делу.

– По какому такому делу? Да в такую рань?

– Мне вас присоветовала Алла. Сказала, что в любом деле помочь можете. Помогите пожалуйста, я заплачу.

– Ну заходи, раз по делу. Вот здесь разувайся. Не бойся, никто твои туфли не тронет. Хочешь тапочки одень, хочешь босиком заходи. В комнате половики, ноги не замерзнут.