От этих оживших в моей душе картин у меня потекли слезы – я вынул платок и только начал вытирать щеки, как сзади послышались мягкие, слегка шаркающие, неторопливые шаги. Оборачиваться в таком состоянии было неудобно, и я решил, что буду сидеть, как и сидел, а путник пусть пройдет мимо.
– Ой, так это же Валера! – вдруг послышался сзади знакомый вроде бы женский голос, и я от неожиданности уронил свой платок, а когда наклонился за ним, то вдобавок столкнул под откос еще и чехол со спиннингом.
– Приехал-таки? – чья-то рука легонько толкнула меня в спину. – Дорогу не позабыл в свои родные места?
Я уже понял, что это тетя Рая. Я вскочил и тут же оказался в ее объятиях.
– Я ходила в лес за можжевеловыми ветками, да так и не нашла ничего, – расцеловав меня, стала она рассказывать про свое неожиданное для меня появление. – К тому же, видишь, вот какая досада приключилась? – Она повернулась ко мне спиной – ее одежда от пояса и до колена была вся мокрая. – Отступилась и шлепнулась в небольшую лужу: в лесу еще не весь снег растаял. Уже заторопилась было домой, да тут на повороте перед носом машина остановилась, а оттуда прилично одетый мужчина вышел и стоит – никуда не уходит. Я, конечно, спряталась в еловнике и стала ждать: что мне старой фланировать в таком виде перед людьми. Потом вроде бы ты ушел, а оказывается ты вон как: решил тут поплакать… Да ты не обижайся на меня – это дело очень даже нужное: чай и ты уже не молодой. Я вот иной раз так ударюсь от одиночества в свои воспоминания, что аж дыхание перехватывает… Вот так…Да что это я, старая, даже про свою мокрую задницу забыла и стою болтаю: ты же ко мне в гости приехал же, так? А куда еще: больше у тебя тут родственников и нет…
Я виновато пожал плечами.
– Ты не думай ничего, – продолжила тетя Рая. – Ты просто спас меня: вчера была Пасха и одновременно Первое мая, а ко мне ни Миша, ни Тамара, ни их внуки – никто не приехал. Ладно Миша – он сейчас после очередной операции… Ой, да ты про него же ничего не знаешь, пожалуй… Ладно, дома поговорим… Вот и говорю: еды наготовила, как на свадьбу, а гостей нет… Вчера целый день пробыла дома, а сегодня решила хоть в лес сходить… А то видишь как: сидела бы у окна и вот точно как ты сейчас тут вытирала бы свои слезы…
Я грустно кивнул в ответ, опешив от такой проницательности старой женщины.
Мы с тетей Раей шли вплоть до ее старых массивных, почерневших от времени, ворот не проронив ни слова, но при этом это молчание не было неловким: мне было хорошо от того, что она понимает мое состояние, а я понимаю ее.
А село Мошкино – селом иногда его называли из-за того, что раньше тут была церковь, – за эти двадцать лет почти не изменилось. Разве что деревья стали больше да еще прямо рядом с домом тети Раи появился небольшой магазин (который был закрыт) из белого силикатного кирпича. Пока мы шли, несмотря на то, что сегодня был выходной день, мы не встретили ни одного человека. Лишь только какая-то смешная кривоногая собачонка облаяла нехотя нас возле этого самого магазина, смешно дрыгая своими корявыми задними лапами, но тетя Рая пригрозила пальцем, и она, зевнув, умолкла.
Когда мы зашли в дом, тетя Рая тут же принялась угощать меня пасхальными блюдами. Будучи голодным после дороги, я с удовольствием съел, запивая чаем, три пирожка с гусиным мясом и перловкой, потом выпил чашку топленого молока и, пробуя по кусочку то рыбник, то соленые грузди, то орехи в меду и еще много чего, отвечал на вопросы, которые обычно задают гостю, которого не видели очень давно.
– Ты не думай, что я тебя в чем-то упрекаю, – оправдывалась тетя Рая, пожурив меня ради приличия за то, что я двадцать лет не приезжал к могиле родителей. – Мне твой брат уже разок обругал меня, Царствие ему небесное, когда я вот так ему сказала про тебя за полгода до его смерти. Он мне все объяснил, что на твоих плечах огромная ответственность, и что ты непременно приедешь, как только тебе дадут такую возможность…
– Вот и дали впервые за двадцать лет мне отпуск сразу на четыре месяца, – продолжил я начатую тему и, в свою очередь, стал сам расспрашивать о житие-бытие тети Раи.
Первым делом, после долгой паузы, тетя Рая рассказала о своем сыне Мише, который был младше меня на год и с которым мы провели вместе наше детство. Я еще от брата знал, что он шесть лет назад, ремонтируя крышу у тещи в пригороде Йошкар-Олы, упал с лестницы и притом очень неудачно: и упал вроде в траву с высоты метра два, но на земле лежал небольшой кусок кирпича и он позвоночником угодил прямо на него. Мишу парализовало, и он сперва полгода вообще пролежал в больнице, затем, после третьей операции, ему разрешили сидеть, и так он уже двигался хотя бы на коляске. И вот полтора года назад в Казани Мише сделали снова операцию, и после реабилитации он стал вставать на ноги и передвигаться с помощью ходунка по квартире. Месяц назад у него была плановая операция и именно из-за нее к тете Рае в гости на Пасху не приехали ни жена Миши, ни трое – два сына и дочь – взрослых его детей с внуками.
Затем тетя Рая немного рассказала о своей дочери и зяте, после чего переключилась на повествование в рваном хронологическом порядке о жизни в Мошкино и о судьбах его жителей, про которых я имел очень смутное уже представление. Слушая ее, после сытного обеда, я стал засыпать: сказывалась все же проведенная ночь в поезде.
– Заболтала я тебя, однако, – подытожила нашу беседу тетя Рая, увидев мое состояние. – Ты вот что, Валера: горницу я прибрала к Пасхе, да и к тому же там и солнце пригревает здорово, да и из избы, если люк открыть, поднимается тепло, – думаю, тебе там будет вполне комфортно? Тем более, тебе там не впервой ночевать – будешь лежать и вспоминать дальше свои прошлые годы.
Картина насчет моего местопребывания в итоге получилась очень даже ничего: меня тетя Рая «подобрала» прямо на остановке, накормила-напоила и выделила просторную горницу, знакомую мне с детства. Вечером, выйдя прогуляться по селу, памятуя привычку своего покойного брата гостить даже у самого близкого человека не больше трех суток, я озвучил тете Рае свои планы: завтра сходить на кладбище, послезавтра – на рыбалку, а затем, на следующий день, поехать в Москву.
– Да ты куда, Валера, торопишься? – недовольно стала журить меня тетя Рая, выслушав меня. – Ты же сам сказал, что отпуск у тебя до первого сентября, что дома в Москве тебя никого не ждет, и что пока твой внук, дай Бог, должен родиться после десятого мая.… Ну и зачем тебе торопиться? Или я разучилась гостей принимать? Тебе решать, но видишь ли, если по правилам, то от Пасхи до Радуницы, как нас учили старшие, на кладбище нельзя ходить: в это время нет мертвых – все, кто ушел от нас, в это время незримо вместе с нами… – Тетя Рая остановилась и посмотрела мне в глаза. – Оставайся хотя бы Радуницы, Валера, а? Что Малые Гари, что наше Мошкино – это ведь почти одно и то же: вот там, за низиной, ваш дом стоял; вот тут был пруд раньше, где вы Мишей пескарей ловили; да и школа твоя первая была тут… Побудь хот десять дней у себя на родине…
Как я мог ответить отказом старой одинокой женщине, особенно, когда она во всем права.
Странная-престранная штука – жизнь: все мы замечали и замечаем постоянно, как вроде бы ничего не значащие мелкие события довольно часто становятся причиной глобальных перемен. Возьмём, к примеру, то, как я поехал после школы учиться в Москву. В восьмом классе во время осенних каникул мы с мамой ездили в гости к двоюродному брату отца, который жил в деревне рядом с Горьким, то есть под Нижним Новгородом. И там мне в руки случайно попалась книжка под названием «Вузы Москвы», которую листая от скуки, почему-то для себя решил, что, пожалуй, мне, деревенскому мальчишке, конечно, в университет или институты сложно поступить, а вот в техническое училище имени Баумана можно и попробовать. Эта идея так сильно увлекла меня, что я после девятого класса написал туда письмо, и мне через месяц в ответ пришла бандероль, где я обнаружил проспект этого вуза и подробную программу для самостоятельной подготовки к вступительным экзаменам по физике и математике. Мама моя, когда узнала, что я задумал, вначале всплакнула, а потом всецело поддержала меня: брат мой после школы наотрез отказался куда-либо поступать, а потому у нее была мечта, – чтобы хоть я обязательно получил высшее образование… И так постоянно. Взять хотя бы мою поездку в деревню. Если бы я не пошел в церковь на Пасхальную службу, то, может быть, я проснулся бы как обычно в шесть утра и занялся бы по привычке своими делами, несмотря на выходной и отпуск. И тогда никакой сон бы про маму мне не приснился бы, а я, таким образом, остался бы в Москве. Конечно, я бы, в конце концов, приехал бы в Мошкино, но никак не второго мая, а следовательно, все, что приключилось со мной потом здесь, – не произошло бы никоим образом: погостил бы три дня у тети Раи, сходили бы на кладбище и домой. Да и вот еще: непонятно зачем я в Москве прихватил с собой спиннинг – ума не приложу. Это я спросонья, и собираясь второпях на поезд, умудрился вот так заамуничиться. А ведь если бы не взял спиннинг, то ни на какую Лайму (так называлась река в двух километрах от Мошкино, куда впадала речка Жулька) я не пошел бы… Ну, да ладно, не буду забегать вперед и буду повествовать по порядку.
