Единственная ли это причина её нежелания вызывать полицию? – спросила я себя, наблюдая за гостьей.

– Если так, фрау Грундман, то мы, конечно, поступим, как вы хотите.

Сомнения не покидали меня, и я решила прощупать почву.

– Прекрасно понимаю, что вы сейчас чувствуете. – Я дружески улыбнулась немке. – Я и сама часто спрашиваю себя, не даю ли своему воображению слишком много воли. Вот и на сей раз меня грызёт беспокойство, не нафантазировала ли я всё? Милая фрау Грундман, признаюсь вам как на духу: мне показалось очень подозрительным, что Харриет погибла вскоре после того, как взяла с папы обещание доставить её прах в Англию. Возможно, это и в самом деле совпадение, и только. Правда, потом на папу напали какие-то люди. На эскалаторе в аэропорту Хитроу они попытались вырвать у него чемодан. Но ведь и это может быть случайностью. А затем произошло ещё одно совпадение. Человек, который хотел украсть чемодан, вдруг объявился в наших краях. Прибыл в Мерлин-корт с оружием в руках… Ну, не совсем, конечно, в руках… – Я на мгновение замялась. – Моя тётя взяла пистолет без ведома хозяина. Этот человек вызвался подвезти тётю Лулу от станции до нашего дома.

Я была уверена, что фрау Грундман посмотрит на меня как на сумасшедшую, но на её лице был написан лишь живейший интерес:

– А зачем ваша тётя взять пистолет?

– Она клептоманка, – сообщил Бен.

– Это грустно. Знаете, у одной дамы, которая часто приезжать в мой пансион, такая же проблема. Правда, меня это не беспокоить. Я прятать все-все серебряные солонки и все-все серебряные ложки. Но семья этой дамы пробовать всё, чтобы вылечить: психиатры, таблетки, душ Шарко… Да-да, это такая болезнь, я знать. Но ваша тётя очень-очень вовремя красть пистолет у этого герра…

– Он сказал, что его зовут Прайс.

– А зачем он приходить к вам домой?

– Мы можем только догадываться, но полагаем, что он как-то связан с соперничающей бандой, которая хочет заполучить то, что находится в урне вместо праха Харриет.

– А, так вот что вы решать! Вот что вы думать!

Фрау Грундман выглядела не на шутку заинтересованной. Кроме того, мне показалось, что она испытывает облегчение. Может, хозяйка пансиона собиралась поделиться своими подозрениями и поведать нам, что Харриет на самом деле вовсе не была влюблена в папу? Но боялась, что её слова воспримут как злопыхательство ревнивой мегеры? Пока я раздумывала, как бы поделикатнее прояснить этот вопрос, фрау Грундман снова заговорила:

– Да-да, было бы очень-очень умно вывозить георгины таким способом. Полиция не слишком интересоваться этим преступлением. Я читать о нём в газетах, там писать, что полиция наводить справки. Natürlich, я вовсе не говорить, будто они ничего не делать и сидеть сложа руки, но ведь для полиции важнее всякие убийства. А для герра Краузе, который держать теплицу, всё по-другому. Ему нет дела до убийств. Он всегда жить ради цветов. И георгины – это самая большая его любовь. Герр Краузе не самый приятный человек; он очень жадный и очень-очень грубый. Я слышать об этом от многих у нас в Летцинне. Все о нём знать, потому что герр Краузе очень-очень богатеть и жить в доме, который годится даже герцогу. Кроме того, поговаривать, будто герр Краузе убивать свою жену, сталкивать её с лестницы, головой вниз плюх-плюх. За то, что бедная фрау Краузе приготовить невкусный обед, а еда не понравиться мужу. Герр Краузе целыми днями кричать: «Не класть так много перец в гуляш, тупица Эльжбетта!» Фрау Краузе из Венгрии, там любить перец. Конечно, я не верю, что герр Краузе её убивать за перец, но он пойти на всё, чтобы возвращать свои георгины!

– Что, даже подослать наёмного убийцу может? – Мой голос дрогнул.

– Да-да, конечно, – отмахнулась фрау Грундман и расцвела в улыбке. – Герр Краузе иметь много-много денег и купить всё, что хотеть.

– Может, всё-таки стоит позвонить в полицию?

Бен так энергично метался по гостиной, словно хотел протереть ковёр до дыр. Его чувства можно было понять. Я и сама многое дала бы, чтобы очутиться в компании доброжелательного инспектора и поведать ему обо всех странностях последних двух дней. Пусть наши обвинения и не подкреплены уликами, но ведь подозрения тоже кое-чего стоят…

– Ты и сам знаешь, Бен, что полиция словам не верит, – услышала я собственный голос. – Хорошо хоть фрау Грундман не считает нас выжившими из ума. Или это простая вежливость?

Я с тревогой заглянула в её приятное открытое лицо.

– Ах, я тоже так волноваться! – Взгляд светло-голубых глаз странным образом успокаивал. – Но и я не знать, не делать ли из мухи слона. Должна сказать, что фрау Харриет Браун не нравиться мне с самого первого взгляда. Я страшно расстраиваться за герра Саймонса, что ему достаться такая несимпатичная женщина. Моя сестра Хильда работает у отца Бергдоффа, что читать проповеди в нашей церкви. Natürlich, я бежать к ней и рассказывать о фрау Харриет. Но по дороге спрашивать себя, а вдруг она не нравиться мне только потому, что её любить герр Саймонс. Я ведь достаточно стара, чтобы понимать собственное сердце. Вот я и говорить себе: Урсула, дорогая, ты встречать замечательного человека, который заставлять тебя улыбаться, так? А ведь ты не улыбаться со смерти твоего Хайко. Но герр Саймонс даже не смотреть на тебя, так? Вот ты и злиться! Зачем мучить себя дурными подозрениями?

– А Харриет была красивой?

– Нет-нет, не очень. – Фрау Грундман на мгновение задумалась. – У неё были светлые волосы, такие серебристые, и много-много косметики. Вот и казаться, что она красива. А кроме того, она иметь прекрасную фигуру. У нас с ней один размер, но она очень-очень женственная, тонкая талия, бюст… Не удивительно, что фрау Харриет не представлять ничего особенного. Но постепенно она стала нравиться мне. Она была мила со мной. Всегда тепло здороваться, когда приходить в мой пансион. Всегда с улыбкой благодарить. И я больше не считать, что у неё неприятное лицо. Возможно, я даже смотреть на неё другими глазами. А может, это всё любовь преображать её. В этом я уверена: она действительно любила вашего отца, фрау Хаскелл.

– Пожалуйста, зовите меня Элли.

– Хорошее имя. – Она одарила меня той улыбкой, которой я обычно успокаиваю детей. – А вы должны звать меня Урсула.

– А я Бен. Так вы говорите, что тоже забеспокоились после отъезда мистера Саймонса? Но почему? Неужели и вы столкнулись с какими-то странностями?

Фрау Грундман кивнула:

– Да-да! На следующий день после того, как герр Саймонс сообщать мне ужасную весть о гибели фрау Харриет, я находить золотую серьгу с сапфиром, которую она ронять на лестнице. Она ещё страшно расстраиваться, когда потерять. Вот я и подумать, что не надо ничего говорить герру Саймонсу. Зачем ему лишние страдания? Он посмотреть на серьгу фрау Харриет и плакать ещё больше. Герр Саймонс и так убиваться. Я взять серьгу и ехать к друзьям фрау Харриет, тем, что жить на Глатцерштрассе. К фрау и герр Фелькель. Пусть они положить серьгу рядом с другой и дарить кому-то на добрую память. Я подниматься на крыльцо и звонить, но никто не отвечать. Я удивляться и уходить, а мне навстречу женщина с маленькой девочкой. Она спрашивать, кого я желать. И что же выясняется? Женщина говорить, что я, наверное, ошибаться адресом. Этот дом стоять пустой уже больше года.

Бен на мгновение притормозил, но тут же снова принялся сновать туда-сюда.

– Может, вы и в самом деле ошиблись адресом?

Фрау энергично потрясла головой:

– Нет-нет, это не быть возможным! Это тот же номер, который я записать и дать герру Саймонсу в тот день, когда звонить герр Фелькель и просить приехать Глатцерштрассе. Ах да, совсем из головы вылетать! Я ведь заглядывать в окошко. И в комнате висеть картина, очень-очень страшная картина. Такой длинный кот-мертвец. Natürlich! Я страшно испугаться. Только сумасшедший рисовать мёртвых животных. А та женщина с девочкой рассказывать, что в доме раньше жить чучело. Ой, нет! Не чучело, а человек, который делать чучело. Да-да, он ещё умер, когда ему исполняться сто лет и один год. Никто не захотеть купить этот дом, потому что там жить призраки разных зверей. Люди бояться привидения и не желать жить в таком страшном доме.