Димон посмотрел на побоище и сказал:

– Папа меня накажет за сломанный корабль. Он мне не разрешал ими так играть.

– Почему? – Несказанно удивилась девочка, – такие классные модели! Я играю обычно теми, что вырезает папа ножиком из доски. А тут даже паруса настоящие, и киль двигается, штурвал крутится и настоящие тали ванты. На Абордаж! Огонь носовыми, тысяча чертей! Я играю в Капитана Рекса и морского пирата по имени Срезанная Шкура. Мне про него папа недавно рассказывал. Это самый страшный пират всех морей и океана. Будешь пиратом?

Димоша собрал части разломанного корабля и отнес их на письменный стол, за которым обычно делал уроки.

– Я скажу, что это я его поломал, – угрюмо произнес он, – что бы тебя не наказали.

– Ты, правда, так скажешь? – удивилась Тава и приоткрыла рот.

Она наморщила носик и задумалась.

– Ты хороший друг, – сказала Тава, – я тебе буду доверять свою жизнь и никогда тебя не предам.

– Я тебя тоже, – произнес Димоша и ужасно застеснялся. Он покраснел и не знал, куда деть свои руки, – Пошли пить сок, – сказал он.

Дети взялись за руки и вместе побежали в Малую Гостевую Столовую.

Остаток дня пришлось мучиться. Мамы вдруг решили похвастаться друг перед другом своими детьми и, поставив их перед собой, заставляли читать стихотворения и петь песни. Тава знала удивительно много стихотворений, но ей очень быстро наскучивало их рассказывать. Она отвлекалась, глазела по сторонам и путала строчки. А когда Димон начинал читать стихотворение с серьезным лицом и с выражением, как учила мама, Тава начинала хихикать и мешала ему сосредоточиться. Но вот, наконец, мамы остались довольны воспитанием своих детей и отпустили их гулять в парк, под присмотром учителя Ползо и няни Брони.

Димон сунул в карман свой фонарик и сверток с котлетами. Тава распихала по карманам конфеты. Плащи одели на камзольчики, а Тава не забыла пристроить сверху шляпу.

– Держись меня и делай то, что делаю я, – прошептал Димон Таве, – когда учитель начнет рассказывать что-нибудь умное, он обычно смотрит в небо. А Броня очень медленная. Хи-хи-хи. Она ничего не заметит.

Учитель Ползо, тетя Броня, Принц Димон и Тава вышли на улицу и двинулись по парку. Парк сверху был похож на маленький лабиринт из кустов роз, бузины и еще каких-то стриженых деревьев. Димоша сразу спросил у Ползо, почему на небе облака. Учитель воззрился сквозь очки на вечерние облачка и начал рассказывать о круговороте воды в природе, о свойствах воды, о том, что вода может быть и льдом, и паром, может быть жидкой, холодной и горячей.

– А вон облако как лошагипус, – сказала Тава, – а вон облако похожее на тазик.

Броня стала любоваться облачками различной формы.

А Димон и Тава потихонечку попятились. Попятились и когда взрослые скрылись за поворотом ограды из зеленых кустов, припустили вовсю к большущему дубу, который рос у самой стены, окружающей Королевский Замок.

Димон помог Таве достать до первого сучка и подталкивал ее снизу, пока она карабкалась на высокий ствол дерева. Они доползли, таким образом, до самой длинной ветки, которая простиралась за стену замка. Там Димон показал Таве свой всамделишный ножик, достал из дупла котлету, которую облепили муравьи и смотанную кольцами веревку. Дети поползли на самый конец ветки. Там Димон привязал конец веревки вместе с гвоздем к ветке и первым начал спускаться вниз, крепко держась за навязанные на веревку узлы. Рукам было очень больно, но он мужественно терпел. Оказавшись на земле, он хотел крикнуть Таве, чтобы она не боялась, но Тава уже сама спускалась по веревке вниз. Спрыгнув на землю, она сказала:

– Я на «Искателе» ни капельки не боялась лазить по вантам. Тут тоже совсем не страшно.

– А я на галеоне лазил, – похвастался Димон.

Дети помогли друг другу надеть капюшоны и побежали с холма вниз, держась за руки. Солнце уже подкатилось к горизонту, и темные облака быстро неслись по остывающему от дневного зноя небу. Вдали пророкотал гром приближающейся грозы.

Хлестали тугие струи дождя. Они били прямо в лицо Димону, и он уже устал вытирать его ладошкой. К нему жалась замерзшая Тава. Темень была такая, что хоть глаза закрой – ничего не изменится. Ребята шли, держась за руки, по скользкой от мокрой глины дороге в сторону порта. По крайней мере, им так казалось, что они идут в сторону порта. Оба не знали ни одного названия улицы. Ни одной приметы или дома. Ни один прохожий не встретился им в этот вечерний час непогоды. Димоша включил свой фонарик и светил им под ноги, чтобы не свалится в какую-нибудь яму.

– Может быть, вернемся? – в третий раз спросил Димон Таву, – мы заблудимся. Я не знаю где порт.

– Я знаю, – отвечала Тава, – а что, уже струсил?

– Я не струсил, просто за тебя волнуюсь, – бурчал себе под нос Димоша и шел дальше.

Ему уже не казалось, что идея уйти из дома и попасть на корабль такая уж замечательная. Он начал представлять маму и то, как она зовет его к ужину. Но Таве все очень нравилось. Ее круглые зеленые глаза так и сверкали задором и весельем, когда тусклый луч фонарика освещал ее лицо.

– Приключение! Это настоящее приключение! – повизгивала иногда Тава, переполненная чувствами.

На большом перекрестке они свернули на улицу, идущую вниз, а значит – в сторону моря. Вскоре они увидели в свете блеснувшей молнии черные иглы высоких корабельных мачт, раскачивающихся под порывами ветра.

– Я знаю, где стоит «Искатель», – крикнула Тава и побежала вперед, в темноту.

– Подожди меня! – Испугался Димон и побежал следом, высвечивая маленькую фигурку фонариком.

Тава побежала по длинному пирсу к кораблям. Они стояли, тесно прижавшись высокими бортами к причалу. Скрипели деревянные палубы, где-то хлопал плохо привязанный к рее парус, ветер гудел и свистел в туго натянутых фалах и шкотах. Трапы у всех были убраны. Названия в темноте не разобрать.

– Какой из них «Искатель»? – Прокричал Димоша Таве, стараясь осилить шум ветра и ливня.

Тава остановилась и, увидев спущенный на причал трап, показала на него пальцем:

– Вон! Вон «Искатель». У него три мачты! Бежим туда! Вот будет сюрприз Капитану Рексу.

– А если это не «Искатель», – засомневался Димон, тряся фонариком.

Фонарик стал моргать, моргать и погас. Очевидно, батарейка отсырела. Тава уже поднималась по трапу на корабль, и Димон бросился за ней по скользким и неудобным деревянным ступенькам. Он догнал подругу на самом верху и услышал громовой бас, перекрывающий вой ветра:

– Карамба! Где это грязный осьминог боцман? Нам уже два часа назад надо было убраться из этого порта. Карамба!

Дети проскочили по палубе и побежали к носу корабля. Там они, помогая друг другу, забились под низенькую надстройку полубака и, кутаясь в плащи, замерли как два мышонка среди каких-то ящиков и бочек.

– Слышал? Только Капитан Рекс ругается карамбами, – прошептала Тава, – устроим ему утром такой сюрприз, что он никогда его не забудет!

– Боюсь, наши мамы завтра устроят нам такой Сюрприз, что я его точно никогда не забуду, – прошептал Димон себе под нос.

Ребята прижались к ящикам и, вздрагивая от ударов грома и вспышек молний, пытались согреться.

Еще несколько раз они слышали раскаты хриплого баса, ругающего карамбами запоздавшего кока, лентяев матросов и, почему-то – проклятых королевских солдат. Димон и Тава так устали от пробежки по темным улицам под дождем, что уснули, прижавшись, друг к другу.

Лучик солнца пробился между досок над головой и сверкнул Димону прямо в глаз. Димоша попытался перевернуться на другой бок и натянуть на голову одеяло, но ударился локтем обо что-то жесткое. Не открывая глаз, он попытался оттолкнуть жесткий предмет, но вскрикнул от неожиданной боли. Димон открыл глаза и схватился за больное место. Из ладони торчала длинная деревянная заноза. Димоша испугался и захотел громко зареветь и позвать маму, но оглянувшись по сторонам, не сделал этого. Он лежал между больших деревянных ящиков на досках палубы, рядом с ним скрючилась маленькая фигурка, закутанная в серый плащ. Капюшон свалился, и открылось лицо маленькой девочки. Длинные ресницы лежали аж на щеках. Волосы закудрявились и закрыли половину лица. Димоша забыл про боль в ладони и аккуратно убрал с лица девочки локоны. Ресницы задрожали, и большие зеленые глаза открылись и воззрились на Принца. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Палуба покачивалась, солнечный лучик время от времени слепил прямо в глаза. Скрипели доски палубы.