– Хорошо, я возьму.

– Конечно бери.

Стреноженные собственными поводьями кони паслись рядом, в кустах перекрикивались невидимые птицы, ветер шевелил верхушки деревьев, донося до ноздрей дворцового густой лесной дух, замешенный на прели, и влажную прохладу ручья, над водами которого, то замирая в воздухе, то стремительно мчась, охотились насекомые. Ничего тревожного не наблюдалось и не ощущалось. Звуков погони тоже не доносилось. Пакит, успокоенный, лег под куст и осторожно надкусил аккуратный брикетик. В случае, если это дурман, он просто выплюнет, а остальное просто выбросит, спрятав под слой прошлогодней листвы.

К его немалому удивлению, то, что оказалось у него во рту, было неожиданно сладким и одновременно горьким, но при этом очень приятным на вкус, а еще очень и очень неожиданным. Однако он не рискнул съесть все целиком, только половину. Остальное убрал в сумку, висящую на поясе. Еще раз вслушавшись и оглядев окрестности, положил руку под голову и заснул, периодически просыпаясь, как его научили когда-то давно, еще в первый год его службы во дворце. Монахи тоже устроились в теньке, но один спать не стал, а сидел и смотрел по сторонам. Через некоторое время, в очередной раз проснувшись, Пакит увидел, что его сменил другой.

В путь тронулись после полудня, когда заканчивалось время мыши и жара спала. Отдохнувшие кони шли хорошо, ходко. Признаков погони все еще не чувствовалось. Ущелье, понемногу искривляясь, стало уходить к северу. Монах с блестящими глазами – он, как Пакит понял, держался тут за старшего – окликнул его.

– Стой! Нам нужно туда, – показал он рукой влево, на лысый хребет, по склону которого они ехали.

– Тут мы не пройдем.

– Должны пройти! – настаивал монах.

– Будем искать перевал, – наполовину согласился Пакит. Сам он полагал, что им стоит сделать крюк, уходя от возможной погони и найдя более удобный путь к неведомой ему цели. Что там такое? Святилище? Горный монастырь? Место для жертвоприношений? От последнего предположения он почувствовал неприятный озноб. Знать бы кто или что послужит в качестве жертвы.

– Тогда быстрее. Ночью мы должны быть на месте.

Пакит кивнул. Он очень рассчитывал на принца. Тот, закатив вчера большой пир по случаю удачной охоты, сделал все, чтобы погоня по горячим следам не состоялась. Он и сегодня мог запретить дробить свой отряд. Что для сына властителя несколько коней и один пропавший воин? По сравнению с его делами – как песчинка на подошве его сапога. Наступит и не заметит. Дворцового волновали горцы. Те из-за своего коня могли отправиться на край света. Оставалось надеяться, что принц задержит и их.

Перевала все не было. Горы становились выше. Монах все больше волновался, хотя Пакит старался к нему не оборачиваться. Решение пришло, когда Пакит увидел на противоположном склоне цепочку всадников. Их было много, несколько десятков, а то и за сотню.

– Это они! – воскликнул один из монахов.

Обернувшись, Пакит увидел, что он держит у глаз какой-то черный предмет.

– Кто? – недовольно спросил он. У него хорошее зрение, но и он на таком расстоянии не смог узнать этих людей.

– Горцы. Из клана Рогуна.

– Как ты их узнал? – не поверил Пакит.

– С помощью этого, – потряс монах непонятным предметом и пояснил: – Это приближает далекие предметы.

Теперь понятно. У воинов властителя тоже есть трубы, глядя через которые можно увидеть то, что обычным взглядом не углядишь. Ими пользуется стража на дворцовых башнях и наездники драконов, когда высматривают неприятеля. Но они большие и тяжелые, не всякий человек может удержать одной рукой, а это вон какое, совсем маленькое.

Вскоре стало ясно, что и горцы их увидели. Начали показывать руками, съезжаться группами. А потом, что-то решив, заспешили вниз. Пакит прикинул, что еще до сумерек те их достанут, если немедленно не начать уходить от них. Надо двигаться вверх и уже там искать возможность перевалить через хребет, на дальних пиках которого уже виден был снег.

На крутом и неудобном подъеме они потеряли одну из лошадей, на которой ехал как раз монах с блестящими глазами. Та, оступившись, сорвалась вниз, а монах, показав неожиданную прыть, соскочил с седла прежде, чем животное упало, увлекая за собой поток мелких камней. Теперь у них не осталось ни одной запасной лошади, а монах, за которого Пакит жизнью отвечал, серьезно ушибся и поранился о камни. Не смертельно, но в ближайшее время самостоятельно ходить он вряд ли сможет.

Наверное, им повезло, потому что еще задолго до темноты они поднялись на хребет.

Пострадавший монах посмотрел на браслет на своем запястье и уверенно показал рукой прямо.

– Нам туда.

Там, куда он показывал, было нагромождение гор, но, чтобы до них добраться, нужно было пересечь еще одно ущелье. Успеть туда к ночи казалось нереальным.

– Мы будем там не раньше, чем завтра, – сказал Пакит. Он не стал озвучивать вторую часть реплики: «Если повезет». В некоторых ситуациях от подобных уточнений лучше отказаться.

– Нужно успеть до утра, – не согласился монах.

Уже с первых дней службы дворцовых отучают спорить со старшими. Можно иногда высказать свое мнение. Но монах не был его командиром. Всего лишь подопечный, тот, которого охраняют.

– Мы не пройдем в темноте. Сломаем себе шеи. К тому же я не знаю гор. Лучше стоит подумать о погоне. Здесь, наверху, нам легче отбить нападение.

Он сказал «нам», хотя про себя не очень рассчитывал на монахов как на серьезную боевую единицу. Правда, они оказались куда более ловкими, чем он мог ожидать. Спустить камни на головы преследователей они вполне в состоянии.

Монах, отвернувшись от ветра, достал из-за пазухи скомканный и не очень чистый платок, взмахом руки развернул его, поколдовал или сделал что-то другое, и платок, затвердев как доска, засветился ровным светом. Пакит суеверно пробормотал про себя охранное заклинание.

– Так, – проговорил монах, уперев палец в центр чудесного платка, – мы сейчас здесь. По прямой нам, – он произнес непонятное слово, – девять с хвостиком. Час езды. По кривой, – он поводил пальцем, – м-да, около сорока. Можно успеть. Смотри сюда, – подозвал он Пакита.

То, что он увидел, потрясло его больше всего на свете. Перед ним был словно взгляд с высоты, с дракона, только очень сильно уменьшенный. Горы, хребты, ущелья, реки, деревья, ручьи и даже отдельные, едва угадываемые деревья. И еще, когда палец монаха касался чудесного изображения, на нем появлялись какие-то значки и линии. Воистину чудо!

– Мы можем пойти сюда, – показал монах сначала на платке, а потом, взмахом руки, слева от себя. – Видишь? Тут пологий спуск. Пройдем его наискосок. До темноты мы можем быть на другом склоне.

– Кони устали, – засомневался Пакит. – Могут не дойти.

– Тогда придется пешком. Тут речка. Но небольшая. Думаю, ничего страшного, переправимся. А дальше рукой подать.

– До завтра нельзя ждать? – сделал последнюю попытку Пакит.

– Совсем нельзя. Никак.

– Тогда нужно идти.

В последний раз оглянувшись назад, на преодоленный ими склон, погони он так и не увидел. Но чувствовал, что она приближается.

Кони действительно устали. Шли тяжело, спотыкаясь и оскальзываясь, так и норовя свалиться вместе со всадниками. Все предусмотрительно вынули ноги из стремян. Так в случае падения легче соскочить с седла.

У большого валуна, чуть ниже середины склона, пал конь под одним из монахов. Пакит увидел это, потому что монах что-то громко сказал на непонятном языке, явно встревоженный, и он оглянулся. Конь встал, весь дрожа. На губах его выступила пена. Ясно же, что умирает, а монах, видно, не больно сведущий, все пытается заставить его идти.

– Прыгай! – крикнул Пакит, резко взмахнув рукой.

– Что? – переспросил тот, с блестящими глазами.

– Сейчас упадет!

Только тогда дошло. Начал выкарабкиваться из глубокого седла, зачем-то пытаясь попасть ногой в стремя. Нет, не наездник. Но, подгоняемый старшим, сообразил и вывалился на склон выше от себя, держась за луку, так что не упал, а встал на ноги. Заморенное животное будто только этого и ждало. С храпом выдохнув, конь завалился на бок, едва не придавив своего седока.