Королева уже начинала удивляться отсутствию заметной реакции на свои слова. Она была убеждена в том, что это решение родилось в глубине ее изощренного ума, всем сердцем уже прикипела к нему и не желала отступаться.

Ироничная улыбка на лице Саймона Хоуксмура показывала, что мысли Равенспира для него отнюдь не тайна. Один из них должен был отвергнуть предложение королевы, но такой поступок неизбежно повлек бы за собой лишение всех милостей и изгнание из королевского двора. Королева никогда не прощала равнодушия к своим словам, и, даже если бы ее раздражение со временем улеглось, своего решения она никогда бы не изменила. А граф Равенспир жил только придворной жизнью: он был действующим лицом в каждой Дворцовой интриге и отличался откровенной продажностью, свойственной любому человеку, близкому к королевскому окружению. Свое положение он свил из подкупа и вымогательств, протежируя каждое назначение при дворе; он мог легко повергнуть человека в грязь и вознести его неимоверно высоко. Своим преуспеянием он был обязан страху, который внушал каждому, кто входил в сферу его влияния. Граф Равенспир никогда бы по доброй воле не отказался от подобного влияния. Но сможет ли он заплатить такую высокую цену? Соединить семейными узами свой род с родом самого заклятого врага? Их земельная тяжба не была ни для кого тайной (подобные истории часто происходили между знатными семействами королевства во времена революций), но про темную реку пролитой крови, которая текла между Равенспирами и Хоуксмурами, знали только избранные, только члены их семейств.

— Итак, милорды, что же вы ответите мне на предложение установить мир между вашими семействами?

В голосе королевы внезапно зазвучали нотки раздражения. Она уже начинала уставать от молчания своих придворных.

— Я не думаю, мадам, что лорд Хоуксмур или ваш покорный слуга позволим себе обсуждать наши частные проблемы в присутствии вашего величества, — произнес Рэнальф, слегка наклонив голову.

— И все же, милорды, что вы скажете о моем желании внести мир в ваши семьи и в заседания моего совета? — повторила ее величество.

Она великолепно владела этой уловкой, заключавшейся в том, что королева не воспринимала никакие доводы, которые ее не устраивали, и настаивала на своем мнении снова и снова, пока не слышала от собеседника желательный ответ.

— Что касается меня, ваше величество, то я почту за честь согласиться на ваше предложение, — произнес Саймон своим мелодичным голосом, в котором за почтительными выражениями звучала нотка иронии. — Поскольку обстоятельства вынуждают меня оставить поле брани, будет не так уж плохо обзавестись женой и осесть в своем поместье. — Саймон кивнул головой сидящему напротив него Рэнальфу; в глазах его промелькнуло насмешливое выражение. — Я от души хочу положить конец старой вражде наших семейств.

Взгляд Рэнальфа Равенспира был непроницаем. Он не сомневался в том, что только смерть может положить конец ненависти и жажде мести Саймона Хоуксмура, так же, впрочем, как и его собственной. Спорные земли здесь абсолютно ничего не значили, а пролитая кровь и бесчестье значили все. Но что же скрывалось за этой странной уступчивостью его врага?

— Я готов тщательно обсудить это важное дело с лордом Хоуксмуром, мадам, — стараясь не проявить никаких чувств, ответил он.

— Очень хорошо. — В голосе королевы, однако, не слышалось радости. — Надеюсь, вы не станете затягивать с венчанием. Мне будет приятно преподнести невесте какой-нибудь небольшой подарок.

Она снова отпила из кубка.

— А теперь перейдем к другим вопросам. Лорд Годольфин… — сделала она знак главе кабинета.

Спустя полчаса члены совета поднялись со своих мест и стояли, низко склонясь, пока королева с болезненным выражением на лице покидала зал. Как только она вышла из комнаты, кресло Рэнальфа, отброшенное им в гневе, сердито скрипнуло по дубовому полу. Сам граф Равенспир вышел из комнаты, даже не взглянув в сторону Саймона Хоуксмура, который снова спокойно опустился в свое кресло и оставался в нем, пока зал совета совершенно не опустел.

— Думаю, наше предприятие закончилось неплохо, милорд.

Гобелены за троном раздвинулись, и из-за них показалась высокая рыжеволосая женщина в платье алого шелка.

— Похоже на то, Сара.

Саймон нашарил трость с набалдашником из слоновой кости, прислоненную к его креслу, и с ее помощью тяжело поднялся, склонившись в церемонном поклоне перед герцогиней Мальборо.

— Хотя, думаю, стоит еще немного надавить на королеву. Равенспиру надо намекнуть, что следует быть более сговорчивым.

Герцогиня подошла к графу поближе.

— Мой муж просил меня оказывать вам все возможное содействие, Саймон.

Герцогиня присела на краешек стола, и в ее зеленоватых глазах мелькнуло любопытство.

— Вы затеяли какую-то сложную игру?

Граф Хоуксмур деликатно усмехнулся:

— Достаточно сложную, мадам.

— Джон говорил мне, что многим вам обязан.

Граф пожал плечами.

— Не больше, чем воин на поле битвы может быть обязан своему товарищу.

— Но ведь вы спасли ему жизнь?

Еще одно небрежное пожатие плеч.

— Точно так же, как он много раз спасал мою.

— Вы скромничаете, сэр. Но я совершенно точно знаю, что мой муж считает себя чрезвычайно вам обязанным.

Она выпрямилась.

— Мое влияние на королеву остается весьма значительным, несмотря… — она досадливо сжала губы, — несмотря на все попытки миссис Мэшам подорвать его. Не тревожьтесь. Королева найдет аргументы… или угрозы… которые вынудят графа Равенспира согласиться на этот брак.

— Я нисколько не сомневаюсь в вашем влиянии на ее величество, Сара. — С этими словами граф взял руку герцогини и поднес ее к губам. — Как не следует и вам сомневаться в той любви, которую питает к вам ваш муж. — Он улыбнулся: — Это мне было поручено передать вам лично.

Ответная улыбка озарила бледное лицо герцогини.

— Как бы я хотела, чтобы вы вернулись к нему и лично передали мои слова, что мне так не хватает его!

Тяжело вздохнув, она прибавила:

— Для женщины в расцвете лет довольно тяжело лишиться… радостей и удовольствий брака.

Большинство женщин, временно лишившись супружеских отношений, принялись бы искать удовольствий в объятиях других мужчин. Но не такова была герцогиня Мальборо. Всю свою нерастраченную энергию она направила на то, чтобы исподволь влиять на королеву, которую сумела подчинить себе, еще когда была назначена при дворе Карла II в свиту принцессы Анны.

Саймон снова поднес к губам руку герцогини грациозным жестом, который странно контрастировал с его исключительной мужественностью, подчеркнуто простой одеждой и следами от перенесенных страданий на лице. Но глаза графа Хоуксмура, синие и глубокие, как воды океана, светились пониманием и юмором.

— Ваш муж вернется домой еще до Рождества, Сара. И его возвращение будет только приятнее после столь долгого отсутствия.

Герцогиня Мальборо рассмеялась вместе с ним, во взгляде ее промелькнуло страстное выражение.

— Если бы я решила одарить кого-нибудь своей благосклонностью, милорд, могу заверить, что вы были бы первым кандидатом.

Снова усмехнувшись, она слегка присела в реверансе и выскользнула из комнаты.

Оставшись один, граф Хоуксмур сразу же посерьезнел. Тяжело опираясь на трость, он заковылял к двери. Клюнет ли Рэнальф на его приманку?

— Можем ли мы обратить это себе на пользу, Рэнальф? — спросил лорд Роланд Равенспир, жестом руки останавливая своего брата, который раздраженно излагал ему все случившееся на королевском совете.

— Можешь быть уверен: Хоуксмур затеял какую-то игру, — ответил Рэнальф, наливая вино в два хрустальных кубка. — Если бы мы знали, в чем она заключается, то смогли бы что-нибудь придумать.

Признательно кивнув головой, Роланд взял протянутый ему бокал. Из двух братьев он обладал более рассудочным характером, и ему часто приходилось выслушивать упреки в пассивности и холодности от своих куда более импульсивных и отчаянных родственников.