Но глаза Спенсера загорелись, будто он понимал, что это значит для Аарона. Может, на лице Аарона это как-то проявилось, или Спенсер просто почувствовал, потому что мягко улыбнулся.

— Тогда. Мы. Попробуем.

***

Экран оставался совершенно пустым, пока Спенсер наблюдал, надеясь, что Аарон появится онлайн. Ему было одиноко, и он не мог объяснить себе причину этого. Отец сидел наверху, в своём кабинете, и Спенсер видел Аарона на учёбе всего пару часов назад. Ощущение пустоты в груди Спенсера росло весь день, пока он больше не смог этого выносить и не включил компьютер, надеясь увидеть в чате Аарона. Решение смотрело на него из-за экрана ноутбука. Он мог просто написать Аарону и попросить зайти в чат, и знал, что в итоге так и поступит.

Экран моргнул, и Спенсер поднял взгляд. На его губах играла улыбка, пока он не увидел, что сообщение прислал один из его онлайн-любовников. И выбрал самое худшее время, чтобы начать этот разговор со Спенсером.

МАРК: «Привет?»

СПЕНСЕР: «Привет, приятель».

МАРК: «Эй, ты здесь. Ты не отвечал последние пару раз, когда я тебе писал. Всё в порядке?»

СПЕНСЕР: «Да, был занят учёбой».

Мгновение экран оставался чистым, и в тишине Спенсер подумал поговорить с Марком о том, что его беспокоило. Марк ведь был его другом, верно? Они дюжину раз обменивались фотографиями и дурачились в интернете. Следующее сообщение заставило Спенсера раздражённо вздохнуть.

МАРК: «Я уже давно хочу тебя».

СПЕНСЕР: «Я не в настроении».

МАРК: «Может, я могу поднять тебе это настроение. Я не выпускаю себя из рук с тех пор, как ты появился онлайн».

СПЕНСЕР: «Серьёзно, я кое-кого встретил».

МАРК: «Правда? Он тоже может поиграть. Я бы хотел понаблюдать за вами, ребята».

Спенсер с отвращением захлопнул ноутбук. Позже он зайдёт в чат и удалит из списка контактов всех людей, в общении с которыми больше не был заинтересован. Как Марк вообще мог думать, что Спенсер позволит ему дрочить где-то в близости к Аарону? От этой мысли его тошнило. Почему Спенсер вообще думал, что от баловства в интернете ему станет лучше? Ему было хорошо с Аароном, даже без секса. С Аароном у него всё было по-настоящему, в отличие от всего предыдущего. Спенсер не собирался портить это, играя с парнями в сети.

***

Губы Спенсера на губах Аарона были тёплыми и мягкими, пока они целовались медленно, но глубоко, сидя на диване в комнате отдыха. Аарон не знал, где доктор Томас, но создавалось впечатление, что они со Спенсером в доме одни. Руки Аарона легко обвивали шею его парня. Его парня... Аарон никогда не думал, что использует эти слова, но в сердце, и во сне, Спенсер был именно таким. Лохматые кудри путались под пальцами Аарона, когда он потянул Спенсера ближе к себе. Боже, ему хотелось забраться к Спенсеру на колени и никогда не уходить.

Каким-то образом, его рука оказалась в руке Спенсера. Аарон опустил её вниз, к открытой молнии своих джинс. К нему никогда в жизни так не прикасались, с такой любовью и нежностью.

Аарон опустил взгляд и увидел, что эти милые карие глаза, которые он так любил, смотрят на него сквозь завесу каштановых кудрей. О боже, он не мог... Прекрасные губы Спенсера, которые Аарону так нравилось целовать, мягко обхватили головку члена Аарона, и на мгновение у него перехватило дыхание. От этого ощущения, от одной мысли об этом, по его телу бежали мурашки. Аарон чувствовал их повсюду — в своих ногах, в яйцах, в животе. Никогда раньше он такого не чувствовал.

Свободная рука Спенсера легла на его грудь, и мгновение Аарон смотрел на неё. Затем понял, что Спенсер хотел услышать его стоны — хотел почувствовать их кончиками пальцев. Аарон крепче ухватился пальцами за волосы Спенсера и дал ему то, чего он хотел.

Под одеялом, Аарон гладил себя через лёгкие хлопковые штаны. Он внимательно прислушивался, но не слышал никого в коридоре, за закрытой дверью спальни. Рискнув, и не думая ни о чём другом, кроме лица Спенсера, он спустил штаны. «Пожалуйста. Я хочу это почувствовать. Всего один раз».

На это ушло больше времени, чем Аарон ожидал, может, минут двадцать, но наконец, к счастью, он смог кончить. По дороге в ванную, чтобы умыться, Аарон почувствовал, как надежда поселилась в его груди и завладела его сердцем.

Глава 19

— Мама заедет за мной в три, потому что мы едем на ужин в честь дня рождения моего младшего брата, — сказал Аарон доктору Томасу, оставляя свою сумку рядом с сумкой Спенсера, на столе. Последние два часа они со Спенсером работали над новой программой, и Аарон предпочёл бы добавлять туда дополнительные функции, а не обнажать здесь свою душу. Однако, как бы это ни было дискомфортно, Аарон знал, что эта терапия — ключ к тому, чтобы стать функционирующей индивидуальностью. Последние стены рухнули — те, которые скрывали надежду на то, что он когда-нибудь станет нормальным. Хоть Аарон знал, что испытает большое разочарование, если ничего не выйдет, прошло так много времени с тех пор, как он хотя бы смел надеяться. Вера в себя, в доктора Томаса и в свою способность восстановиться играла существенную роль в успехе его терапии, и впервые Аарон собирался это принять. Доктор Томас был главным экспертом страны по травмам его типа. Если он не сможет помочь Аарону, то не сможет никто.

— Это ничего. К тому времени мы уже должны закончить, — любезно ответил доктор Томас. — Я прочёл твой последний пост в блоге, и, думаю, ты добился большого прогресса в описании своей реакции со времён нападения. Как только ты сможешь действительно понять свои триггеры, будет больше успеха в том, что справиться с более лёгкими из них. Ты понимаешь очевидные триггеры, вроде прикосновений, запаха бензина и вида крови. Дело в более мелких, менее очевидных триггерах, которые вызывают воспоминания, но не видны внешне. Звук вчерашней грозы что-то вызвал, а мы не знали, что для тебя это триггер.

— Да, это объясняет как минимум одну причину, по которой мне не нравятся пасмурные дни, и я честно не помнил звука грозы во время нападения, пока вы не сказали мне об этом, — произнёс Аарон, и вместо того, чтобы стыдиться своей ограниченности, он чувствовал воодушевление от этого открытия.

— Аарон, позволь мне спросить, — тихо сказал доктор Томас, откидываясь на спинку стула, — какой прогресс ты ощущаешь от терапии? Я могу весь день говорить тебе о том, что сам думаю о твоём прогрессе, но не мне ведь жить со всем этим.

Аарон тоже откинулся назад. Потребовалось несколько недель интенсивных приёмов, чтобы ему стало комфортно с доктором Томасом, но теперь, хоть Аарон и не думал, что сможет рассказать ему всё о нападении, казалось, что его терапевт действительно переживал за него и за его восстановление. Это, как и всё остальное, что они обсуждали, вызывало у Аарона желание работать вместе с этим мужчиной, а не против него, как бывало со многими другими терапевтами, которые в него не верили.

— Первый терапевт, к которому отвела меня мама, был будто не в своей тарелке. У меня складывалось ощущение, что он привык разбираться со стрессом генеральных директоров или с парами, которые ссорятся из-за денег. Он понятия не имел, что со мной делать, и даже испуганный шестнадцатилетний парень это видел. У него не было шансов мне помочь, потому что он никогда не верил в это и никогда не пытался. Его решением было бросать в меня седативные таблетки и транквилизаторы, чтобы я был таким обдолбанным, что не мог истерить, но также я и не был толком в сознании. После этого терапевты менялись один за другим, и с каждым новым слабла моя вера в то, что я когда-нибудь смогу стать кем-то большим, чем разбитая оболочка человека.

Доктор Томас кивал, но не перебивал. Это была одна из вещей, которыми Аарон действительно восхищался в этом мужчине: он всегда слышал всё, что говорил Аарон, и даже то, что Аарон не говорил никогда.