Пацаны показали мне, как пройти к конторе. Там, объяснили они, водители загруженных уже машин оформляют документы. Там и попутчики к ним набиваются. Сейчас самое время для тех, кто далеко едет, они стараются после обеда выехать, в ночь, чтобы утром на место прибыть. Мне сразу же захотелось прибыть утром куда-нибудь «на место». Только я еще не знала, где оно – мое место.

Я помчалась к конторе. Перед двухэтажным и довольно современным по сравнению с другими домами поселка зданием выстроились в очередь с десяток «КамАЗов»-длинномеров с затянутыми брезентом кузовами. Сердце мое возбужденно забилось. Вот она – дорога к свободе! Водители первых двух машин везли помидоры в Арбатов и меня не заинтересовали. А вот третий ехал, как он заявил, в Воронеж. Непонятно было – зачем везти туда помидоры? Там что, своих мало, не растут они там, что ли? Впрочем, мне-то какая разница? Я чуть было не отправилась в Воронеж, но потом решила расспросить все-таки водителей, куда едут другие машины. И когда выяснила, что три последних везут те же самые помидоры в Москву, я уже не сомневалась, что мне именно туда и нужно. Вместе с этими помидорами. А где же еще проще всего затеряться, как не в самом большом городе? А проблем и с работой, и с жильем у меня везде будет одинаково много – хоть в Москве, хоть в Воронеже.

Попутчиков водители-»москвичи» себе уже нашли, но один из них смотрел на меня столь плотоядно, что я не сомневалась – он сам что-нибудь придумает, чтобы заполучить меня к себе в пассажиры. Он подошел ко мне ровно через минуту и спросил, откровенно рассматривая мои ноги и чуть ли не облизываясь:

– Тебе в Москву, говоришь?

– Да, – ответила я лаконично.

– А что платишь?

Я несколько растерялась. В Воронеж молодой парень-водитель сам предложил подбросить меня бесплатно. Сколько нужно платить до Москвы, я понятия не имела. Пришлось зарядить наобум. Впрочем, билет на поезд я брала, кажется, рублей за триста...

– Десять, – сказала я, имея в виду доллары и стараясь, чтобы голос звучал поувереннее.

– Что? – возмутился он. – Червонец засунь себе знаешь куда? И шагай в Москву пешком.

– Сколько ты хочешь? – спросила я.

– Двести. И деньги вперед.

– Почему так дорого? – я возмутилась, но сама-то знала, что соглашусь на любую цену.

– Дорого? – удивился он. – Да разве это деньги? У тебя что, платить, что ли, нечем? Один червонец – и все? Ну, так, если денег нет: двести верст – один минет. До Москвы – четыре.

«Вот урод!» – подумала я и полезла в сумочку за деньгами. Я достала четыре купюры по пятьдесят долларов и протянула ему.

Он на мгновение растерялся, глядя на доллары, а потом быстрым движением выхватил их у меня из рук и сунул к себе в карман. На меня при этом он посмотрел удивленно-подозрительно.

Он что-то буркнул и пошел в контору за документами.

И только тут до меня дошло наконец, что он-то цену называл мне в рублях! И оказался намного сообразительнее меня. А у меня, видно, в самом деле какие-то проблемы с головой... Я же в двадцать раз ему переплатила! Ну я и дурища... Надо подумать, нельзя ли выманить мои денежки у него обратно...

...Через час мы выехали из поселка по дороге, ведущей в сторону, слава богу, противоположную Арбатову. По обеим сторонам дороги тянулись какие-то поля, потом лесопосадки, потом снова поля. Дорога была грунтовая, но накатанная, машина шла ровно, и чем дальше мы удалялись от Арбатова, тем больше я успокаивалась. Похоже, мне все-таки удалось выбраться из ловушки, в которую я попала то ли случайно, то ли по собственной глупости. Но откуда же я могла знать, чем грозит мне то объявление в газете, которое показалось счастливой находкой.

Водитель, пронырливого вида мужчина лет сорока, помалкивал и поглядывал в мою сторону как-то обиженно. Еще и обижается, козел! Обманул девчонку и рад. Почему он на меня дуется, мне было непонятно, и я решила не обращать пока на него внимание. Однообразный дорожный вид по сторонам дороги мне быстро надоел, и я вновь принялась вспоминать, что со мной случилось, пытаясь заодно разобраться во всей этой невеселой истории.

...Указанный в газете номер телефона я тогда набирала в полной уверенности, что интересная, необычная работа уже у меня в кармане. Я не знаю, откуда у меня взялась эта уверенность. Но она столько раз помогала мне убеждать собеседника в том, что ему совершенно необходимо то, что на самом-то деле ему было совсем не нужно. В чем тут дело – в психологическом заражении или в каких-то особых флюидах, исходящих от меня, – никто из моих знакомых, часто испытывавших все это на себе, не взялся бы ответить на этот вопрос. И никто из клиентов, которых прежде всего выбирала я, а потом уж они меня. А уж я сама тем более не смогла бы ответить. Но о своей способности влиять на людей в момент принятия решения я очень даже была осведомлена. На нее и надеялась.

Однако ответил мне совершенно безэмоциональный голос клерка. Причем наверняка из самых младших, вся компетенция которого сводилась, похоже, к праву не принимать никаких решений. Он и слушать не хотел о женщинах, претендующих на предлагаемую работу. Единственное, чего мне удалось добиться – вытащить из него информацию о том, что собеседование с претендентами проводится ежедневно, с десяти до двенадцати, в офисе фирмы «Экспоцентр».

Вот уж кого я терпеть не могу, так это младших клерков... Ну о чем можно разговаривать с человеком, который не может ответить тебе даже «Нет!» и способен лишь на то, чтобы выслушать тебя и записать твои данные на бумажку. Да лучше уж с автоответчиком разговаривать! По крайней мере, есть хоть какая-то надежда, что твое сообщение выслушает руководитель, лицо, принимающее решения... Нет, никогда в жизни я не буду работать младшим клерком! Раз уж меня не спросили, хочу ли я рождаться на свет, то теперь-то уж я сама буду принимать решения! Я не умею бездумно, механически выполнять чужую волю, как это делают клерки – младшие, средние и даже старшие.

А уж кто в «Экспоцентре» принимает решения, я хорошо знала, как, впрочем, и все в Арбатове. Генеральный директор фирмы Андрон Лаптев – один из самых богатых и самых угрюмых в нашем городе людей. Но если во втором при случае можно лично убедиться, то слухи о первом нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. А слухи ходят самые разные. Многие говорят о миллионах – долларов, конечно... Стоит ему появиться на людях, как по присутствующим прокатывается волна легкого шепота и все головы поворачиваются в его сторону. Но он на это никогда не обращает внимания, смотрит на всех исподлобья, сдвинув брови и молча. Говорит он вообще очень мало, голосом тяжелым и резким. У людей, в себе неуверенных, его взгляд вызывает желание в чем-то оправдаться, объясниться, хотя оправдываться им совершенно не в чем, и желание понравиться ему. Зачем? Хм, зачем... Потом они, конечно, задают себе такой вопрос и, не найдя на него ответа, испытывают чувство стыда.

Но позвольте! Если объявление о «конфиденциальных поручениях» дает фирма «Экспоцентр», то исходить они будут скорее всего от самого Лаптева! А это уже совсем другое дело. Это сразу сделало «высокооплачиваемую работу» чрезвычайно привлекательной для меня. Еще бы! Быть порученцем у самого богатого в городе человека, пусть и у самого угрюмого! И плевать я хотела, что приглашают мужчину! Не киллером же меня приглашают работать и не грузчиком! Эти профессии для меня малопривлекательны. Но убивать мне никого, конечно, не придется, таскать тяжести – тоже. А со всем остальным я справлюсь.

Кстати, сейчас всего десять утра, время самое подходящее, чтобы отправиться на собеседование.

Через пятнадцать минут я отправилась в «Экспоцентр». Десять минут я потратила на раздумья – что надеть? Но, в конце концов, что тут думать? Идти нужно в желтом платье! Это платье – мое тактическое оружие. Я всегда надеваю его, когда требуется произвести эффект на мужчину, зацепить внимание клиента. Несмотря на то что мне всего двадцать два, мужчин я знаю достаточно хорошо, как вы сами понимаете – успела присмотреться за почти ежедневное общение с ними. Эффекта, как правило, легко достигнуть с помощью обнаженных плеч и моих длинных стройных ног. Правда, платье приходится время от времени одергивать, чтобы оно из «на грани» не превратилось в «за гранью». Речь идет, конечно, не о грани приличия, а о грани элегантности. Или наоборот? Впрочем, с этими понятиями у меня часто происходит какая-то непонятная путаница. Но в моем прежнем ремесле это и не было важно... Эффекта-то я достигала? Достигну и сейчас! А это главное...