Однажды ему пришлось коротать время в такой палате. Его соседом оказался никогда не унывающий веселый морячок. Он вспоминал теперь, как тот каждую ночь нажимал на кнопку звонка, чтобы увидеть лысую голову сиделки, сердитой старой девы. Днем у нее были красивые локоны, а на ночь они исчезали.
Больного моряка эта метаморфоза забавляла. У Патэ Тэйкки тогда была небольшая рана, которая однако сильно болела. Но она не была опасной. Неделя, другая — и жизнь покажется ему новой, лучше прежней…
Вдруг он услышал глухой голос врача:
— Выжить-то он выживет! Крепкий организм! Но какая ему от этого радость? Нога-то пропала. Будет калекой…
— Жаль. Такой молодой…
Это был голос молодой женщины.
Неопределенная улыбка. Удаляющиеся шаги. Грузные — врача в белом халате, и легкие — стройной, изящной сестры в белой косыночке. Патэ Тэйкка был у койки один. На фоне белых простыней выделялась черная борода. Она была недвижна, словно куст в морозный зимний день. Глаза не сверкали, веки были закрыты. Но Патэ Тэйкке казалось, что он слышит насмешливый голос: «Больных, преступников, калек искусственно заставляют протянуть подольше…»
Что скажет он теперь, когда обнаружит, что в его организме произошло странное изменение, что на месте одной из нижних конечностей образовалась пустота… Действительно, какое изменение! Часть его тела, долго служившая ему опорой, исчезла, умерла и похоронена. А сохранится ли прежним, цельным дух? Разве останется прежним человек, если он, скрючившись, ковыляет на деревянной ноге, на костылях? Он становится чужим, никто его не понимает. Никогда больше он не сможет бродить по горам, не сможет бежать от хаотичного мира… Он будет жить за счет нужных, жизнеспособных людей. Так ведь он говорил. Применит ли он к себе свою великую, безжалостную хирургию? Или, может быть, раз изменилось тело, то изменится и дух, и этот бородач будет во имя ложно понятой жалости терпеть себя, ненужный утиль…
Патэ Тэйкка ушел с поникшей голевой. Почему из них двоих под колеса машины попал именно Раунио? У него ведь была своя предначертанная дорога, жизнь, которая доставляла ему удовольствие, жизнь в пустыне, в горах. А у Патэ Тэйкки дорог не было. Ему, здоровому, сильному мужчине, негде было приложить свою силу. Не было даже еды. Видимо, считают: какой прок его кормить. Пусть лучше еда залеживается, гниет. Исходя из здравого смысла, под колеса машины следовало попасть ему… И все-таки находятся люди, верящие в судьбу. Какая глупость!
На следующий день Патэ Тэйкка опять увидел белые ряды больничных коек с табличками, которые гласили: такой-то и такой-то, то и то не в порядке. Палата была точно берег, куда жизнь выбрасывала ненужные отбросы.
Сестра в белой косынке стояла перед ним.
— Раунио! Да, с ним все было бы хорошо, если бы он захотел. Наверно, из-за этой аварии он немного свихнулся. Потрясение! Да. По несчастной случайности около него оказался нож…
Выяснилось, что Раунио перерезал себе горло.
— Логично, — сказал Патэ Тэйкка. — Он применил свою теорию на практике даже по отношению к себе…
Сестра покачала красивой головкой ему вслед.
— Есть два пути, — сказал себе Патэ Тэйкка. — Путь борьбы и путь бегства. Бежать легко. Но бегут только слабые люди, которые не имеют ног и рук…
У него оставался только один путь — путь борьбы и надежд: уйти за границу. Может быть, и переход границы окажется прыжком в никуда. Может быть, и там его ждут новые страдания, нищета. Во всяком случае они будут для него новыми, незнакомыми, неизведанными. А поэтому они будут во много раз лучше, чем муки и мытарства здесь, знакомые и изведанные. Может быть, кто-то, кто еще обеспечен хлебом насущным, будет говорить о родине. И также — если мозги заросли мхом прошлых столетий, о том, что он, Патэ Тейкка, изменил, перебежал к исконным врагам. Но ведь другого пути для людей, попавших в беду, они указать не смогут. Пусть инструменты ржавеют, а сильные руки пребывают в безделии, пусть торговец стоит с мрачным видом за грудами портящихся продуктов, а твои кишки пусть урчат от голода, раз у тебя нет денег. Склони голову и умри с государственным гимном на устах… Тогда ты герой. Можешь, конечно, надеяться, что всевышний когда-нибудь пустит воду на колеса, и жернова завертятся.
А пока мельница стоит, броди голодный в поисках других мельниц. Так было всегда. Никто не возражает, если кто-то приоткрывает дверь и уходит из битком набитого барака.
Патэ Тэйкка был теперь на этом пути. С рюкзаком за спиной он шел к границе, и знал, что перейдет ее. Он знал, что это серьезный шаг. Знал, что граница была и, возможно, еще долго будет не просто ломаной линией на бумаге.
Может быть, хотя у него там будет вдоволь хлеба и дни будут наполнены интересным трудом, он все же не раз проснется среди ночи и вспомнит края, где бегал мальчишкой, увидит синеву далеких гор и услышит шум больших рек… И от этих воспоминаний будет тяжело на душе. Вероятно, это называется тоской по родине. Память о ней не погасят и воспоминания о том, что те края были студеными, что в них ему не оставалось ничего другого, как бесцельно скитаться и медленно умирать.
Может быть, трудно жить новой жизнью, когда воспоминания о старой жизни в прошлом не дают покоя, являясь как ночные привидения.
Но Патэ Тэйкка был в пути. И иного пути не существовало.
ПЕНТТИ ХААНПЯЯ И ЕГО РОМАН «ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ»
Когда встречаешься с земляками писателя Пентти Хаанпяя, крестьянами и сельскими жителями губернии Оулу, то невольно обращаешь внимание на большую теплоту, с какой они вспоминают «своего Пентти». Эта симпатия к писателю объясняется не только тем, что Пентти Хаанпяя родился здесь (1905 г.), в селе Лескеля прихода Пулккила невдалеке от города Оулу, был сыном крестьянина и сам порой трудился на полях или ходил на лесоразработки. И не только тем. что всю жизнь, за исключением редких отлучек и службы в армии (1925–1926, 1939–1940, 1941 — 1944 гг.), Хаанпяя прожил в родном приходе и здесь же осенью 1955 года, после трагической гибели в канун своего пятидесятилетия, был похоронен. Любовь к Хаанпяя и его большая популярность в Финляндии объясняется прежде всего верностью писателя своему народу в литературном творчестве Глубоко реалистическое изображение финской действительности и смелое обращение к острейшим вопросам времени, искреннее сочувствие обездоленным, а подчас и поиски выхода для народа из «заколдованного круга» буржуазного общества-таковы лучшие черты демократа и гуманиста Пентти Хаанпяя.
Первые литературные опыты Хаанпяя относятся к 1921 году, и знаменательно, что уже тогда Хаанпяя задумывается над противоречиями в жизни: почему одни богаты, не трудясь, а труженики живут в бедности. И в первых же произведениях двадцатых годов — сборниках рассказов «По сельскому тракту» (1925 г.), «Ветер веет над ними» (1927 г.), в романах «История трех Тёря-паа» (1927 г.) и «Сын Хота-Лены» (1929 г.) — писатель все смелее и с крепнущим мастерством рисует общественные контрасты. Социальная тема является ведущей в творчестве Хаанпяя, и в той или иной форме выступает во всех созданных им тридцати произведениях. Назовем известные советскому читателю романы «Хозяева и тени хозяев» (1935 г.) и «Мука» (1948 г.), выпущенные в 1956 году издательством Иностранной литературы, многочисленные сборники рассказов. К числу таких произведений относится и роман «Заколдованный круг».
После опубликования сборника «Плац и казарма» (1928 г.) Хаанпяя оказался в немилости у буржуазных кругов и издателей. В условиях роста реакции и милитаризма писатель смело бичевал пруссаческий дух, царивший в финской армии, и высмеивал шовинистическую идею создания «Великой Финляндии» — Финляндии до Урала. К началу тридцатых годов обстановка в стране стала еще сложнее: промышленность и сельское хозяйство были охвачены кризисом-в стране насчитывалось около 100 тысяч безработных, было продано с молотка свыше 14 тысяч крестьянских хозяйств и т. д.; все более открыто и цинично действовали профашистские элементы, так называемые лапуасцы, самочинно расправлялись с «инакомыслящими» и требовали от правительства узаконения гонений на демократические силы страны. Во многих письмах тех лет Хаанпяя с гневом говорит о бедствиях народа и иронизирует над «высочайшей государственной мудростью» правительства, которое, вместо того чтобы помочь народу, лишь «увеличивает расходы на армию».
