«Или ты планировал очень крупный шрифт и широкие поля, чтобы оправдать твердую обложку?» – сказала она.
Я мог бы ответить, что в моей книге также будут обсуждаться разногласия – гораздо более распространенная черта мировой политики. Однако проблема значительно глубже. Международное сотрудничество между развитыми индустриальными странами после окончания Второй мировой войны было, вероятно, более масштабным, чем международное сотрудничество между крупными государствами в любой сопоставимый по продолжительности период истории. Безусловно, масштабы и сложность усилий по координации экономической политики государств были выше, чем в период между двумя мировыми войнами или в столетие до 1914 года. И все же сотрудничество остается скудным по сравнению с разногласиями, потому что быстрый рост международной экономической взаимозависимости с 1945 года и все более активное участие правительств в функционировании современной капиталистической экономики создали больше точек потенциального трения. Взаимозависимость может передавать как плохие, так и хорошие влияния: безработица и инфляция могут экспортироваться так же, как рост и процветание. Американские сталелитейщики могут потерять работу из-за субсидий европейским производителям стали со стороны Европейского экономического сообщества и европейских правительств; высокие процентные ставки в США могут сдерживать экономическую активность за рубежом.
Взаимозависимость заставляет демократические правительства расширять поле своей деятельности, чтобы защитить своих граждан от колебаний мировой экономики. Когда эта государственная активность принимает форму стремления переложить расходы на адаптацию на иностранцев, возникает международный разлад. Таким образом, даже рост абсолютного уровня сотрудничества может обернуться разногласиями, поскольку рост взаимозависимости и вмешательство государства создают больше возможностей для политических конфликтов. Как в «Алисе в Стране чудес», чтобы стоять на месте, может потребоваться бежать быстрее. Ученые не должны ждать, пока сотрудничество станет правилом, а не исключением, прежде чем изучать его, поскольку незнание того, как развивать сотрудничество, может привести к разногласиям, конфликтам и экономическим катастрофам еще до того, как у сотрудничества появится шанс на победу.
Эта книга посвящена тому, как было и может быть организовано сотрудничество в мировой политической экономике при наличии общих интересов. Она не концентрируется на вопросе о том, как можно создать фундаментальные общие интересы между государствами. Таким образом, две темы, которые с полным правом могли бы быть рассмотрены в книге о международном экономическом сотрудничестве, не рассматриваются систематически: я не исследую, как экономические условия влияют на модели интересов, и не изучаю влияние идей и идеалов на поведение государств. Теория, которую я разрабатываю, принимает существование взаимных интересов как данность и рассматривает условия, при которых они приведут к сотрудничеству. Я начинаю с предпосылки, что даже при наличии общих интересов сотрудничество часто не удается. Моя цель – выявить причины таких неудач и редких успехов в надежде улучшить наши возможности по поиску лекарств.
Поскольку я начинаю с признанных общих интересов, мое исследование сосредоточено на отношениях между странами с развитой рыночной экономикой, где такие интересы многообразны. Эти страны придерживаются относительно схожих взглядов на правильное функционирование своих экономик – по крайней мере по сравнению с различиями, существующими между ними и большинством менее развитых стран или стран с нерыночным планированием экономики. Они вовлечены в обширные отношения взаимозависимости друг с другом; в целом политика их правительств отражает убежденность в том, что они выигрывают от этих связей. Кроме того, они находятся в дружественных политических отношениях, поэтому военно-политические конфликты между ними в меньшей степени определяют политику экономических операций, чем это происходит в отношениях между Востоком и Западом.
Аргументы этой книги, безусловно, применимы к некоторым отношениям между странами с развитой рыночной экономикой и менее развитыми государствами. У этих государств есть общие интересы, которые могут быть реализованы только через сотрудничество. Возможно, в более ограниченной степени мой анализ должен быть применим и к тем областям отношений между Востоком и Западом, где существуют общие интересы. В данной книге основное внимание уделяется сотрудничеству между развитыми индустриальными странами, что ни в коем случае не означает, что сотрудничество между Севером и Югом или Востоком и Западом невозможно или не нужно. Однако, чтобы проиллюстрировать и проверить свои идеи о сотрудничестве и разногласиях, я сначала сосредоточился на той области, где общие интересы наиболее велики и где выгоды международного сотрудничества легче всего реализовать. Тщательное распространение этой аргументации на отношения между Востоком и Западом и Севером и Югом, включая вопросы безопасности и экологии, было бы весьма желательным.
Под впечатлением от трудностей сотрудничества наблюдатели часто сравнивают мировую политику с «состоянием войны». Согласно этой концепции, международная политика – это «соревнование единиц в том виде природного состояния, которое не знает никаких ограничений, кроме тех, которые накладывают меняющиеся потребности игры и мелкие удобства игроков». Она анархична в том смысле, что в ней нет авторитетного правительства, которое могло бы устанавливать и обеспечивать соблюдение правил поведения. Государства должны полагаться на «средства, которые они могут генерировать, и договоренности, которые они могут для себя создать». В результате возникают конфликты и войны, поскольку каждое государство является судьей в своем деле и может использовать силу для выполнения своих решений. Преобладающие разногласия объясняются фундаментальными конфликтами интересов.
Если бы такое представление мировой политики было верным, то любое сотрудничество, которое имеет место, было бы производным от общих моделей конфликта. Сотрудничество между альянсами было бы легко объяснить как результат действия баланса сил, но общесистемные модели сотрудничества, которые приносят пользу многим странам, не будучи связанными с системой альянсов, направленных против противника, – нет. Если бы международная политика представляла собой состояние войны, то институционализированные модели сотрудничества на основе общих целей не должны были бы существовать иначе, как в рамках более масштабной борьбы за власть. Широкие модели международных соглашений, которые мы наблюдаем по таким разным вопросам, как торговля, финансовые отношения, здравоохранение, телекоммуникации и охрана окружающей среды, отсутствовали бы.
Другой крайностью по сравнению с этими «реалистами» являются авторы, которые считают совместную деятельность необходимой в мире экономической взаимозависимости и утверждают, что общие экономические интересы создают потребность в межнациональных институтах и правилах. Такой подход, который я называю «институционалистским» из-за того, что его приверженцы делают акцент на функциях, выполняемых международными институтами, рискует оказаться наивным в отношении власти и конфликтов. Слишком часто его сторонники включают в свои теории чрезмерно оптимистичные предположения о роли идеалов в мировой политике или о способности государственных деятелей усвоить то, что теоретик считает «правильными уроками». Однако у искушенных исследователей институтов и правил есть чему нас научить. Они рассматривают институты не просто как формальные организации со зданиями штаб-квартир и специализированным персоналом, а в более широком смысле – как «признанные образцы практики, вокруг которых сходятся ожидания».
Они считают эти образцы практики значимыми, поскольку те влияют на поведение государства. Продуманные институционалисты не ожидают, что сотрудничество всегда будет преобладать, но они осознают изменчивость интересов и утверждают, что взаимозависимость создает новые сферы сотрудничества.
