Яна в смятении захлопнула дневник. Ей стало страшно. Григорий Куломзин, живший в этом доме, в этой самой комнате сто семьдесят лет назад, описывал её чувства. Только наоборот – она почувствовала веяние судьбы, когда первый раз увидела Грегора, а он… что-то подсказывало ей, лесная фея сыграла в жизни Куломзина ту же роль, что в её – Грегор. «Даже имена совпали – и тоже наоборот».

И ещё одна мысль пришла ей в голову. Яна физически ощутила, что Григорий из прошлого писал именно ей. Ведь сколько лет прошло – никто не заметил эту тетрадь. А цепочка? Как замок мог расстегнуться, если он совершенно исправен?

Она подошла к окну и посмотрела на тропинку в парке. Попыталась представить себе, как выглядит он осенью. И вдруг (обман зрения или слишком развитое воображение?) она увидела себя, в простом белом платье, идущую по тропе. Конечно, Яна уже видела этот дом. Она знала, о чём думает эта девушка. Она несчастна, но очень горда. Почему несчастна? Её продали замуж, а она так любит его – того, которого теперь никогда не увидит. Да дело не только в этом – её любовь была безответна. Когда на одном из светских вечеров в Санкт-Петербурге, она робко доверила ему своё чувство, он со снисходительной улыбкой взял её двумя пальцами за подбородок, подняв лицо к своему, и сказал:

– Милая моя! Ты такая молоденькая. Ты ещё не можешь знать, что такое любовь. Не забивай себе голову глупостями. Живи, танцуй, радуйся жизни. А когда найдёшь достойного кандидата, предложи ему свою любовь. А мне она без надобности. Прости.

И вот тогда она поняла, что такое любовь. Любовь – вот что она ненавидит. Ненавидит даже больше, чем своего мужа, который её купил и отца, который продал её. Но из гордости она никому и никогда не покажет своих истинных чувств.

Всё это разом как бы всплыло из памяти Яны, когда она смотрела на парковую тропинку.

Вдруг картина исчезла из мыслей, она словно очнулась и растерянно посмотрела на дневник.

«Да уж, думаю, надо сделать перерыв. Не схожу ли я с ума?» – подумала она и решила спуститься вниз пообедать.

Выйдя на веранду, окружающую весь дом арочными колоннами, Яна огляделась. Все столики были заняты, но она увидела девушку примерно своих лет, сидящую одну. Яна подошла к ней, и спросила:

– Добрый день! Вы не против, если я сяду за ваш столик?

– Конечно, нет, – улыбнулась та, – обедать всегда приятнее в компании, как вы считаете?

– Да, вы правы, – ответила она, рассматривая соседку. Первое, что бросалось в глаза – веснушки на носу и щеках, курносый нос и жизнерадостное выражение лица. Но, как это ни странно, при бледной коже и веснушках, волосы были не рыжими, а пепельно-русыми. «Крашенная?» – подумала Яна. Круглое лицо, округлые формы плотного тела давали ощущение какой-то жизненной силы, уверенности, что на этого человека можно положиться, – меня Яна зовут.

– Ольга, – сразу ответила девушка, – ой, то есть Оля, ой, то есть очень приятно, Оля. Вот я всегда так – забываю про весь этот этикет. И вроде же воспитывали меня правильно. Но, видать, не в коня корм, – она снова искренне улыбнулась.

Яна почувствовала симпатию, села за столик и сделала заказ пробегавшему мимо официанту.

– Давно вы здесь отдыхаете? – спросила она.

– Не, только вчера заехали с мужем. Но уже появились знакомства, ага! Здесь отдыхают такие интересные люди, ты даже не представляешь! Ой, ну вот опять – самовольно на «ты» перешла. Да что ж такое, мне муж всегда замечания делает. Слава богу, его сейчас здесь нет – а то снова огребла бы за фамильярность!

– Нет, Оль, что ты! Я только за! Давай, правда, на «ты»?

– Правда? Супер! Ты классная! Замужем?

– Нет, – принуждённо ответила Яна, – я с парнем вроде как рассталась. Или не рассталась – я сама не знаю.

– А, понимаю. Это у всех у нас такое было. Потом всё хорошо заканчивается. Так или сяк – но хорошо, – кивала Ольга.

Яна невольно улыбнулась.

– А чего расстались-то?

– Да… не хотелось бы грузить тебя при первом знакомстве… тут всё сложно… я даже сама не знаю…

– Да брось ты, какие там грузы, какие сложности. Самое главное в этом во всём – делиться. Не носить в себе. Мы, женщины, всегда поймём друг друга.

«Невозможно держать такие чувства в себе – они пожирают изнутри душу, лишают разума, убивают уважение к себе». Яне вдруг действительно захотелось всё рассказать этой простой девушке. И она так и сделала.

– Да, нелегко тебе пришлось, – сказала Оля, – и ты теперь не знаешь, что делать?

– Да. Я хочу его простить, но не могу – он не просит прощения. А я не знаю, как без него.

– Знаешь, если ты говоришь, что он такой красивый, да ещё и пьёт – он всегда будет изменять, поверь. Так что теперь остаётся один вопрос – ты готова смириться? Если да, возвращайся, нет – уходи. Вот и всё. Что для тебя дороже – твоя любовь или чувство собственного достоинства? Выбери. Это просто.

– А ты бы что выбрала? – спросила поражённая такими простыми выводами Яна.

– Я? Любовь, конечно. Если б сильно любила. Раз ему это нужно, что ж. Пускай! Выбрал-то он тебя.

– Не хочешь пройтись по парку? – Резко сменила тему Яна.

– Не, Ян, мы сейчас собираемся, чтобы построить план отдыха. Присоединяйся. Будем кататься везде – надо только маршрут построить. Какие тут чудесные места есть! Просто завороженные, колдовские! Давай с нами!

– Хорошо, Оль, может позже. Сегодня хочу побыть одна, прийти немного в себя.

– Понимаю, – накрыла её руку своей Ольга, – ты права. Надо пережить. А потом просто отвлечься и не думать. Тогда и придет решение. Само собой – поверь!

И Яна поняла, что так и следует поступить.

– Спасибо, Оль, – сказала она, – ты мне очень помогла.

– Да брось, – махнула рукой она, – потом ты сама, в любом случае скажешь: «такова жизнь». Все мы проходим через это.

Яна отправилась в парк. Гуляя по его дорожкам, она всё больше убеждалась, что она была здесь. Всё было знакомо. Кроме одного: развития отношений Григория и героини его романа. Она почувствовала, что зря теряет время, тогда как все ответы лежат в её номере.

Она снова раскрыла дневник.

«Я видел, как она вошла в наш дом. Собравшись с духом, я вышел из своей комнаты и направился в холл. Отмечу странную особенность. Я всегда пользовался успехом у женщин. Они хвалили мою внешность, а уж военная форма действовала на них просто умопомрачительно. Поэтому я всегда чувствовал себя очень уверенно, даже с самыми первыми красавицами. Но сейчас… Я боялся. Да, я чувствовал именно страх. Ведь если я не понравлюсь Ей – это будет конец всему. А чтобы Ей понравиться, надо быть необыкновенным. А я обычный офицер, тогда как она – богиня. Что же мне делать? Чем я могу увлечь её?»

Яна снова закрыла дневник. Ей было больно читать это. Но в то же время она чувствовала – ответ на свой вопрос она получит только из этого дневника. Недаром она приехала именно сюда. Теперь Яна знала это точно.

«Стоя на лестнице, я видел Её – она общалась с maman. И тут я наконец разглядел её глаза – это были глубокие озёра с чистой голубой водой. Боже! Это самое прекрасное, что я видел в своей жизни. И даже теперь, когда я знаю Её, знаю Её тело, знаю Её тёмную душу – говорю – это глаза ангела во плоти.

Я спустился в холл и подошёл к ним. Maman со светской улыбкой познакомила нас:

– Княгиня, хочу представить вам нашего старшего сына и наследника Грегори, – промолвила она по-французски, – Грегори, пожалуйста, познакомься с супругой нашего гостя, князя Владимира Николаевича Львова, Анной Павловной Львовой.

«Супругой»… «Князя»…

Она протянула мне руку в белой перчатке. Я взял её своими, кажется дрожащими, руками, поцеловал, и, посмотрев ей в глаза, сказал:

– Анна… Павловна. Наше знакомство – честь и невероятная радость для меня.

Maman неодобрительно посмотрела на меня. Но Она – этот её взгляд я тоже буду вспоминать даже после смерти – он давал мне надежду, обещал, что всё возможно. Если бы я знал тогда, что он означает на самом деле. Если бы знал… и что? Вышло бы всё то же самое. Я вступил на эту дорожку, когда увидел её в парке. И с того момента мне уже не свернуть».