Она не собиралась поддаваться отчаянию. Как бы ни была обречена на неудачу эта задача, она открыла для себя нечто удивительное еще в комнате монументов: тетя Клотильда была колдуньей.
— Та самая тетя, от гобелена которой ты все время пытаешься избавиться? — с сомнением спросила Мёрси, наблюдая за тем, как Элизабет аккуратно наносит кожаную полировку на обложку тома XXVI, склонившись над письменным столом Натаниэля среди вороха бумаг и сверкающих бронзовых и стеклянных инструментов.
— Моя двоюродная бабушка, технически, — поправил он, помешивая в котелке на огне. — И я не пытаюсь от нее избавиться — я пытаюсь ее уничтожить. Она наложила на него заклятие, которое не позволяет никому снять его со стены. Однажды я пыталась поджечь его, но, как вы понимаете…
— Сколько здесь леди-колдуний? — поспешно перебила Элизабет, бросив взгляд на Сайласа, который в кошачьей форме дремал на диване.
— Не так уж много. Наследники мужского пола почти всегда наследуют семейного демона, что нелепо, я знаю. Учитывая, как моя мать умела обманом заставить Максимилиана есть овощи, я подозреваю, что она справилась бы с демоном гораздо лучше, чем большинство мужчин в Совете.
Элизабет задумчиво нахмурилась, глядя на свою тряпку, испачканную полировкой. Приехав из изолированного мира Великих Библиотек, она все еще не понимала смысла подобных обычаев. Натаниэль как-то сказал ей, что мало кто за пределами Духовенства вообще знает о существовании женщин-надзирательниц, а большинство будет шокировано идеей носить брюки и владеть мечом.
Эта мысль вызвала у нее приступ сочувствия к создателю Тома XXVI. Какой бы ни была Клотильда Торн, она явно обладала сильным характером, достаточным для того, чтобы оставить отпечаток своей личности в гримуаре. Жизнь в мире, который едва принял ее, не могла быть легкой. Возможно, все сложилось бы иначе, если бы она жила в более благоприятных условиях, окруженная влиянием других волшебниц. Элизабет не могла себе представить, что у нее не было бы директора Ирены, на которую можно было бы равняться, или Катрин, с которой можно было бы сговориться.
У Катрин наверняка нашлась бы идея, как поступить с Томом XXVI. Обычно она приходила на ужин раз или два в неделю. Но сейчас связаться с ней не было никакой возможности. Элизабет сомневалась, что им удастся передать сообщение через изгородь или даже через дверь, если на то пошло. Вчера, после того как снег, выпавший из-за метели, начал таять, их ждал неприятный сюрприз: ни один из входов и выходов в поместье не сдвинулся с места. Они не могли даже открыть окно.
На всякий случай она попросила Натаниэля написать послание и отправить его магией в Великую Библиотеку, но через долю секунды бумага снова появилась в воздухе и ударила его по лицу. Обескураженные, но не побежденные, они последовали за Мёрси в фойе, чтобы посмотреть, как она тычет метлой в щель для писем на входной двери. Увидев, что конец метлы отломился, как морковка, они поспешно решили больше не провоцировать дом.
Они удалились в кабинет для совещания, обсуждая свои варианты на пониженных тонах, словно боясь, что в поместье могут подслушать. В какой-то момент во время тихого разговора Натаниэль и Элизабет случайно наклонились слишком близко друг к другу, их лица почти соприкоснулись, и клок мокрого снега с шипением упал в камин, наполнив комнату дымом.
— Вот и все, — сказал он, театрально взмахнув халатом, и вскочил на ноги. — Скривнер, я должен тебе кое-что показать.
С любопытством она последовала за ним в розовую комнату — заброшенную спальню, спрятанную в дальнем, продуваемом сквозняками углу дома. Ее любопытство усилилось, когда она увидела, как он вытаскивает из-под кровати деревянный ящик. Он был заколочен гвоздями и снабжен надписью «ДОКАЗАТЕЛЬСТВА».
Еще до того, как он открыл ящик, у нее появилось плохое предчувствие: в соломе лежало зеркало, а края ближайших к раме лезвий блестели от инея. Она сделала шаг назад, ее сердце заколотилось.
— Что оно здесь делает? Я думала, его уничтожили.
— Уничтожение столь мощных артефактов может иметь непредвиденные последствия. Магистериум нашел способ нейтрализовать его магию. После этого они вернули его мне — он принадлежал моей семье на протяжении многих поколений, и, думаю, им было неприятно, что я лишился своего колдовства. — Он скорчил гримасу. — Они доставили его, когда ты была в Королевской Библиотеке. Я собирался рассказать тебе, но совершенно забыл об этом до сих пор.
— Значит, оно больше не работает? — Она осторожно приблизилась и заглянула в ящик. Вблизи она увидела мелкие трещины, расползающиеся по поверхности зеркала. На деформированной серебряной раме виднелись следы от ожогов, как будто оно побывало в огне.
— Да, но его мощность невелика. Радиус его действия составляет около мили, и он может смотреть только в те зеркала, куда приглашен зритель.
Элизабет прикусила внутреннюю сторону щеки. Это не казалось таким уж ужасным.
— Значит, он сможет добраться до Королевской Библиотеки. — Она потянулась к ручке, но заколебалась, ощутив кончиками пальцев холодок металла в воздухе. Комитет Настоятелей не обрадуется, если узнает об этом. Их ничуть не заинтересует, что зеркало стало практически безвредным. Однако из прошлогодних событий она вынесла одно: нельзя жить по правилам Духовенства.
Набравшись смелости, она достала из ящика зеркало. Вместе с Натаниэлем она забралась на цветочное покрывало кровати и склонилась над ним. Даже поврежденная серебряная рама невинно подмигивала, как будто ей самое место на дамском туалетном столике с кружевной отделкой. Но она не могла забыть, для какого зла использовался ее близнец в руках Эшкрофта.
С большого расстояния до нее донесся голос директора Вика: Знание всегда может быть опасным…
Не зная, почему, она посмотрела на Сайласа, который зажигал лампы, его бесцветные волосы освещало неземное белое сияние, когда он опускал стеклянный абажур на место. Он встретил ее взгляд и слегка кивнул.
Только после этого она наклонилась и выдохнула в зеркало, наблюдая, как его дыхание превращается в иней. Затем она подняла его ледяную ручку, чтобы Натаниэль мог видеть. В это время суток Катрин, скорее всего, находилась в своей комнате. Магия не заставила себя ждать.
Когда туман рассеялся, перед глазами возникло изображение. Это были покои Катрин в Королевской Библиотеке, видневшиеся из зеркала над ее комодом, но, к сожалению, ее не было нигде. В кадре появилась другая знакомая фигура, которая, прищурившись, рассматривала бумаги, разложенные на ее кровати.
— Парсифаль? — удивленно спросила Элизабет.
Парсифаль подскочил.
— Элизабет? Ты используешь всевидящее зеркало? А, здравствуйте, Магистр Торн, — добавил он, его уши стали розовыми.
Внезапно в поле зрения появился затылок Катрин. Должно быть, она сидела рядом с комодом, скрытая от посторонних глаз.
— Не болтай, Парсифаль, — сказала она, накидывая на него одеяло. — Этот разговор строго конфиденциален.
— Я все еще слышу тебя, — сказал он из-под одеяла.
Катрин проигнорировала его. Хотя Элизабет не обращалась к ней таким образом со времен Эшкрофта, она не выглядела застигнутой врасплох вторжением, когда обернулась.
— В какие неприятности вы попали на этот раз? Полагаю, это как-то связано с гигантским магическим циклоном, окружающим дом Натаниэля.
Натаниэль застонал.
— Я так понимаю, весь город уже в курсе.
— Директор Вик водит нас на экскурсии. Не делайте такое лицо. Ваши чары — прекрасный пример опасности колдовства до Реформы.
Как только Натаниэль закончил брызгать слюной, они объяснили все, что произошло с чарами до сих пор. Элизабет было бы еще более неловко объяснять детали поцелуев, если бы она не знала, что для Катрин поцелуи — это чисто научное занятие, как, например, брачные повадки жуков, находящихся под угрозой исчезновения. Пока они разговаривали, ее огромные очки сползали на нос, и она то и дело подтягивала их указательным пальцем.
