Элизабет отложила гримуар, который держала в руках, придвинулась и положила голову ему на плечо. Только потом ее охватил страх, что ее прикосновение может оказаться нежелательным, что он предпочтет остаться один. Но его рука поднялась и легла на ее затылок, а пальцы запутались в волосах.
Поглаживая его, он тихо продолжил:
— Я до сих пор помню, как осознал, что если бы Сайлас хотел убить меня, он мог бы сделать это еще сотни раз. Приказы, которые я отдал ему после вызова, те, которые, как я полагал, защищали меня от него все это время, оказались шуткой. Для него они вообще ничего не значили.
В зале монументов воцарилась тишина. Гримуары висели в воздухе, их страницы тихонько перешептывались. Она перевела взгляд на Натаниэля.
Пятна чернил подчеркивали контраст между его бледной кожей и темными волосами с серебряным отливом, спадающими на лицо. Его серые глаза были слегка подернуты красной пеленой, а губы — еще более красными, потрескавшимися от зимнего холода. Редко можно было увидеть его таким серьезным. Она с чувством вины подумала, что он выглядит слишком красивым, чтобы его выносить.
Ей захотелось поцеловать его. Она ненавидела то, что не могла его поцеловать. Тоска запершила в горле, в животе заклокотало, желание было столь же сладостным, сколь и болезненным. В этот момент она с яростью подумала, что защитит его от всего на свете; она будет сражаться со злодеями, демонами, монстрами, лишь бы он был в безопасности. Если бы она могла, она бы даже сражалась с его воспоминаниями.
— Конечно, — внезапно сказал он. Она подняла голову, когда он с трудом поднялся на ноги, опираясь на трость. Его глаза загорелись пониманием. Он шагнул между плавающими гримуарами и порылся в кармане. — Все эти гримуары были созданы Торнами. Семейная связь должна позволить мне управлять ими.
— Как? — спросила она, пытаясь избавиться от смутного чувства предчувствия. Он достал из кармана перочинный нож и небрежно осмотрел его острие.
— О, ничего сложного. Просто небольшая магия крови.
У Элизабет волосы встали дыбом.
— Разве это не незаконно?
Он лукаво улыбнулся ей — той самой улыбкой, которая когда-то убедила ее в том, что он похищает девственниц и превращает невинных девушек в саламандр.
— Нет, если это твоя собственная кровь, — сказал он и провел лезвием по руке.
По руке протянулась тонкая красная лента. Капельки крови упали на доски пола. Стоя над ними, он произнес несколько шипящих слов на энохианском, и капли с шипением и паром испарились.
По застывшим гримуарам пробежал шорох; между ними пробралась изумрудная магия. Затем они закружились, попав в сияющий зеленый вихрь, который рвал волосы Элизабет и сдувал пыль с пола и шкафов. Свободные страницы зашелестели, приводя себя в порядок, а затем аккуратно защелкнулись между обложками. Ящики вдоль стен с приглушенным стуком и хлопаньем открылись, и гримуары посыпались в них, заполняя все по порядку.
Элизабет уставилась на него с открытым ртом, думая о том, как полезно было бы иметь это заклинание в Великой Библиотеке. Катрин с удовольствием посмотрела бы на него. Но, возможно, она не была бы так очарована, как Элизабет, видом Натаниэля в зените его могущества, окруженного сиянием колдовства, его волосы и рубашку развевал неземной ветер.
Когда все ящики закрылись, только один гримуар остался висеть над головой, все еще закручиваясь от силы рассеивающегося вихря. Перестав кружиться, он плавно начал опускаться вниз.
— Я лучше возьму его, — вызвалась Элизабет, вскарабкиваясь на ноги. — Похоже, он в плохом состоянии.
Это оказалось преуменьшением. Только долгий опыт общения с гримуарами не позволил ей выронить книгу, когда она оказалась в ее руках. Обложка была покрыта пятнами зеленовато-белой плесени, и от нее сильно пахло свернувшимся молоком. Осторожно перевернув книгу, она замерла.
— Ты не поверишь, кто это написал.
— Бальтасар?
— Хуже, — заявила она. Она перевернула гримуар так, чтобы он мог видеть имя, начертанное на корешке:
КЛОТИЛЬДА ТОРН
ЧЕТЫРЕ
НЕ ЭЛИЗАБЕТ УЕДИНИЛАСЬ на следующий день в южной гостиной, окруженная баночками с притираниями, тониками и порошками. Белая моль была наиболее заразной во время лечения, когда грибок высыхал и начинал выделять споры, и в этот момент пораженный гримуар нельзя было подпускать близко к кабинету Натаниэля. Натаниэль гордился тем, что ей удалось добиться прогресса в работе с его коллекцией: хотя он хорошо относился к своим гримуарам, они неизбежно портились после многих лет, проведенных без прикосновения библиотекаря. Некоторые из них стали слишком угрюмыми или подавленными, чтобы их открывать. Один из них страдал от недиагностированной аллергии на пигменты в переплете своего соседа, из-за чего он часто чихал, разбрызгивая по кабинету капли чернил, а у другого образовалась сочащаяся рана от трения о шершавое место на полке.
Она все еще не решила, чем именно хочет заниматься в будущем, но после нескольких недель занятий в зале консервации Королевской библиотеки обнаружила, что разделяет многие взгляды консерваторов — очкастых библиотекарей в фартуках, которым поручалось восстанавливать состарившиеся гримуары и выхаживать больные тома. Консерваторы часто враждовали с надзирателями — те превыше всего ценили благополучие гримуаров, а надзиратели могли быть чересчур воинственны в своей обязанности защищать человеческие жизни от опасных книг. Половина разговоров на семинаре сводилась к критике методов сдерживания, которые надзиратели выбрали для нового Шестого класса в архивах, или к тому, как они перенесли гримуар повышенной секретности из одной библиотеки в другую, полностью проигнорировав рекомендации консерваторов. По мнению надзирателей, создание более комфортных условий для гримуара не стоило даже незначительного увеличения риска того, что он может вырваться на свободу и причинить вред гражданскому лицу.
Элизабет многому научилась на уроках, и, увидев, что она умеет делать с гримуарами, отдел отчаянно пытался ее удержать. Однако она с чувством вины понимала, что не хочет навсегда присоединиться к консерваторам. Она не могла представить себе, что всю жизнь будет сидеть в мастерской, вечно пахнуть мазью Корешковая Лихорадка и никогда не возьмет в руки меч.
Если бы только был вариант посередине — что-то среднее между надзирателем и хранителем. Она чувствовала, что может изменить ситуацию к лучшему: если бы у нее был шанс, она смогла бы найти способ в равной степени защищать и людей, и книги.
Не забывайте, что Духовенство тоже может измениться. Просто для этого нужны правильные люди. Именно это сказала ей два месяца назад госпожа Вик — теперь директор Вик, после отставки Мариуса.
Она все еще пыталась найти ответ. А пока у нее было много других забот.
Наконец гримуар выпустил облако светящихся зеленых спор, настолько ядовитых, что любой, кто их вдохнет, впадет в зачарованную кому на несколько дней. Элизабет, засунув в одолженную пару очков и обработанный химикатами шарф, решила не проверять теорию о том, что ее магическая устойчивость может дать ей некоторый иммунитет. Времени не было — по словам Сайласа, Среднезимний Бал должен был состояться только через неделю. К тому же она обещала Катрин не проводить никаких экспериментов без нее.
По мере того как пятна плесени отступали, белая корочка отслаивалась, как перхоть, обнажая участки бугристой, воспаленной кожи, под которой наконец-то обнаружилось название: Том XXVI. Гримуару должно было стать лучше. Однако запах свернувшегося молока остался, и, как Элизабет ни старалась, она не могла заставить его открыть.
Она пробовала уговаривать, говорить комплименты, даже однажды, решительно скривив лицо, попробовала сделать массаж. Но том XXVI упрямо закрывался, как сжимающийся рот, отказывающийся от ложки.
