Как только стало ясно, что никто из них не видел Мёрси, они пошли по коридору, чтобы постучать в ее дверь. После затянувшейся паузы она открыла дверь, выглядя как незнакомка в русом платье, с тщательно уложенными волосами и пылающими алым цветом щеками. Они помогли ей выбрать между парой шалей, которые заказал для нее Сайлас, а затем все трое вместе спустились вниз.

Найти Натаниэля оказалось не так просто, как думала Элизабет. Ее останавливали через каждые несколько шагов, чтобы похвалить платье, энергично пожать руку или задать вопрос: что она думает о приговоре Эшкрофту? Правда ли, что она однажды уничтожила чары голыми руками? И когда они с Натаниэлем планируют пожениться? Она едва не заподозрила некоторых из них в том, что они работают под прикрытием.

Она постепенно отдалилась от Катрин и Мёрси, но несколько украдкой брошенных взглядов убеждали ее, что они весело проводят время. Мёрси нашла Беатрис, ассистентку Доктора Годфри, — они увлеченно беседовали, искренне держа друг друга за руки. Тем временем Катрин стояла в кругу девушек, оживленно обсуждавших магазин платьев Леди Тримейн. Когда Катрин рассказала им о заколдованных швейных иглах, раздался визг, вызвавший грозный взгляд Канцлера Сэллоу, худого, мрачного на вид колдуна, назначенного на оставшийся срок полномочий Эшкрофта. Он устроился в углублении столовой, подобно пауку, строящему паутину, и мрачно загонял в угол пару младших колдунов, которые, казалось, отчаянно пытались вырваться из его лап.

Элизабет не догадывалась о местонахождении Натаниэля, пока не услышала, как кто-то спросил сквозь музыку:

— Но где же, черт возьми, ваши слуги, Господин Торн? — озадаченным голосом, невнятным от выпитого.

Тела сместились настолько, что Натаниэль оказался прислоненным к увитой розами колонне у входа в бальный зал и держал в руках бокал шампанского, окруженный гостями, как принц, который держит двор. Если бы она не знала его так хорошо, то подумала бы, что он веселится, но по вынужденной резкости его улыбки она поняла, что он испытывает дискомфорт.

— В этом-то все и дело, — прошептал один из зрителей рядом с Элизабет. — Я слышал, что у него их нет. Целых шесть лет он не жил ни с кем, кроме своего демона. Бедная Мисс Скривнер. Каково ей приходится?

— На самом деле очень хорошо, — ответила Элизабет. — Демон печет отличные булочки. — Она прошла в бальный зал, не обращая внимания на их шокированные взгляды.

Впереди Натаниэль осматривал толпу. Его взгляд небрежно скользнул по Элизабет и тут же вернулся к ней. Словно забыв о существовании гостей — один человек все еще пытался заговорить с ним, — он оттолкнулся от колонны, его темный взгляд был непоколебим. Она уже успела разогреться, и его взгляд ей не помог: она раскраснелась, вспотела и была отнюдь не прекрасна. Но когда он подался вперед, чтобы увлечь ее в центр бального зала для танца, все тревоги покинули ее разум, ведь в этот момент она была там, где хотела быть больше всего на свете, — в объятиях того, кто любил ее.

***

Они танцевали почти час, и за это время она ни разу не наступила Натаниэлю на ногу, прежде чем музыка прервалась и она отправилась на поиски прохладительных напитков. В столовой на длинной белой скатерти были расставлены бутылки и бокалы, и гости с преувеличенной осторожностью наливали себе в бокалы, смеясь над новинкой. Все были навеселе, в воздухе витал дух щедрости, люди тянулись помочь соседям, когда чуть не опрокидывался бокал или проливалась бутылка. Тепло запотевало оконное стекло, размывая огни города за окном.

Когда она вернулась в бальный зал, Натаниэль был поглощен беседой с молодым человеком — очень красивым, с вьющимися светлыми волосами и ямочками, которые вспыхивали, когда он улыбался. Он выглядел нервным и возился с манжетами. Заинтригованная, Элизабет спряталась за горшком с растением, чтобы понаблюдать за ним.

— Я действительно не держу на тебя зла, — проникновенно говорил молодой человек. — Мне бы хотелось, чтобы ты написал ответ, но я понимаю, что обстоятельства сложились не лучшим образом. Просто, учитывая то, что между нами произошло…

Пока он говорил, Натаниэль схватил чей-то полупустой бокал с шампанским и одним глотком осушил его, не обращая внимания на слабый протест гостя.

— Феликс, — сказал он напряженным голосом, стараясь не закашляться, — хотя поцелуй, который мы разделили в бельевом шкафу Лорда Ингрэм, был глубоко незабываемым, я с сожалением должен сказать, что теперь у меня есть определенные обязательства.

— Обязательства, — неуверенно повторил Феликс. Элизабет не винила его за то, что он выглядел так, будто задавался вопросом, понимает ли Натаниэль значение этого слова или просто выбрал его наугад, словно вытащил из шляпы.

Натаниэль протянул руку, чтобы похлопать его по плечу.

— Должен сообщить тебе, — серьезно произнес он, — что я больше не холостяк.

Плечи Феликса поникли и поникли. Она почувствовала укол сочувствия.

— Значит, у нас нет никакой надежды?

Натаниэль только открыл рот, чтобы ответить, как по полу пробежала вибрация. Группа пустых стаканов, брошенных на поднос неподалеку, угрожающе зазвенела, словно в преддверии землетрясения. В оркестре зазвучала диссонирующая нота; по бальному залу прокатилось несколько растерянных ропотов, вызванных зловещими толчками в особняке.

— Боюсь, что нет, — сказал Натаниэль с затравленным видом. — Правда в том, что я обручен.

Особняк затих. Все разговоры поблизости разом прекратились.

— Что? — сказал Феликс.

— Что? — сказала Элизабет, вставая из-за горшка с растением.

Натаниэль бросил на нее отчаянный взгляд. Она увидела, как он пробормотал несколько слов под нос — какое-то заклинание — и почувствовала, как что-то прохладное обхватило безымянный палец ее левой руки, на котором вдруг появилось кольцо — очевидно, семейная реликвия Торнов — из серебра с огромным изумрудным камнем. После вспышки заикающегося ужаса ее охватила необыкновенная радость, словно она только что сорвалась с обрыва и обнаружила, что может летать.

— Точно. Я забыла. — Ухмыляясь, она подняла руку. — Мы помолвлены.

ЭПИЛОГ

ПОКА ГОСТИ танцевали, Сайлас спустился во мрак подвала поместья Торн. Он приветствовал запахи сырого камня и плесени, как улучшение по сравнению с миазмами безвкусных духов, наполнявших воздух наверху. Ему казалось, что с каждым десятилетием человеческая мода становится все более вульгарной; теперь дамы покупали дешевые платья и перчатки в новом универмаге на Лестничной Авеню, который, к его ужасу, демонстрировал все признаки будущего. Он сожалел о своем бессмертии, поскольку оно гарантировало, что он доживет до еще более ужасных преступлений.

Он миновал бочки и винные стеллажи, направляясь к маленькой искривленной двери, вделанной в камень, которая вела в подземелье по штопорообразной лестнице. Глубоко под особняком палаты гудели, словно жизненная сила впавшего в спячку дракона. Сайлас знал, что если приложить руку к стене, то в месте прилегания к камням можно почувствовать слабую вибрацию. Он воздержался, не желая пачкать еще одну пару перчаток.

На позапрошлой неделе он нашел достаточно простое дело — пробудить магию Клотильды Торн от спячки, и был рад, что его усилия принесли ожидаемые результаты. Если бы не вмешательство мастера Торна, дело заглохло бы на годы, а Сайласу не терпелось спланировать свадьбу. Более того, он уже выбрал цветы.

Обладая демоническим зрением, он без труда разглядел окружающую обстановку в беспросветном подземелье: приземистые колонны, сырые камеры с прогнившими дверями, покрытую копотью каменную кладку над пустыми ржавыми бра. Это место столетиями не использовалось никем, кроме него. Приятный оттенок смерти все еще витал в его пределах, свежий в ближайшей камере, хотя тело, занимавшее ее, теперь покоилось в иле Пламенеющей реки, а его карманы были усеяны камнями.