Очевидно, в связи с этой статьёй, прочитанной всего за несколько дней до этого, я вспомнила больше, чем могла узнать из того, что проходили в классе на уроках в то время.

— Я поговорила об этом с мистером Моррисом, — сказала Шекс, — думала, что ему будет интересно, но он сказал, что у неё не может быть базовых знаний для понимания всего этого.

— Джей Би сказал почти то же самое, — ответила Мэдди. — Он сказал, что удивительно, как девочка её возраста вообще смогла запомнить все эти слова. Конечно, она умная девочка. Возможно, её двоюродный брат объяснил ей всё.

— Я расспрашивала других девушек о её двоюродном брате, — сказала Шекс. — Все они сказали, что он учится в бизнес-школе, в аспирантуре, и что она возмущалась по поводу того, что он не проявляет ни малейшего интереса к химии. Я не понимаю, каким образом он смог рассказать ей и объяснить всё это так тщательно, что она смогла выступить с докладом на эту тему, хотя совершенно забыла, что вообще должна была выступать.

— Если бы она подготовилась к докладу, выбрала бы она эту тему?

— Я думаю, что это в высшей степени маловероятно. Она могла бы без малейшего труда подготовить лекцию о литературе и, если говорить тактично, сообразила бы, что это было бы гораздо более уместно. Я думаю, она говорит правду, когда утверждает, что забыла про доклад и что эта тема просто первой пришла ей в голову, и она была не в состоянии думать ни о чём другом.

— Я рассказывала вам, — задумчиво произнесла моя учительница французского, — как она перешла на немецкий на моём уроке?

Она рассказала об этом, пока я лежал, дрожа всем телом.

— Одарённые дети иногда проявляют неожиданные познания, — сказал Шекс. — Возможно, её двоюродный брат действительно немного научил её немецкому. Возможно, она читала что-то о науках.

— Я слышала, что она проявляет большой интерес к химии. Мужчины сказали, что это очень странно, что у неё есть к этому способности, но на допросе она действительно сломалась.

— Как это по-мужски, — возмущённо сказал Шекс, — довести бедного ребёнка до истерики. Никто из других учеников никогда не осмелится проявить интерес к чему-либо после такого.

Учительницы склонились надо мной, ласково заговорили со мной и спросили, как я себя чувствую. Я вспомнила, что, если опоздаю домой, меня будут расспрашивать, поэтому я понимала, что скоро мне придётся уйти из школы, и я открыла глаза и сказала, что, наверное, чувствую себя хорошо, но у меня ужасно болит голова. Шекс предложила немного проводить меня, и отвела в аптеку на углу, дала мне две таблетки аспирина и шоколадную газировку и сказала, что я ни о чём не беспокоилась.

— Я гарантирую, что никто никогда больше не упомянет об этом при тебе, — сказала она.

Как только я вернулась домой, я поднялась наверх, записала всё это и спрятала под расшатанной доской на чердаке. После ужина я немного позанималась латынью и математикой, поняв, что утратила интерес к химии. Я продумала своё поведение на будущее и заснула крепким сном.

Потом кто-то позвал меня по имени. Мне так хотелось спать. Казалось, я не могла ни пошевелиться, ни заговорить. Кто-то снова позвал меня, и я попытался проснуться. Это были Пол и Профессор. Знаешь, моя дорогая, я целую неделю была без сознания, и они перепробовали всё, чтобы привести меня в чувство. Профессор отправил меня в прошлое, загипнотизировав так, что я потеряла о нём все воспоминания, а потом ему было очень трудно вернуть меня обратно. Бедняга, он был в отчаянии — я думаю, он страдал больше, чем мы с Полом. Можно мне ещё чашечку чая?

— Я приготовлю свежий, — сказал я. — Этот уже остыл. Какое интересное приключение! Но, конечно, вы увидели это всё во сне…

— Нет, — серьёзно ответила миссис Токкин. — Когда двенадцать лет спустя умерла моя бабушка, Пол поехал туда, чтобы уладить дела с наследством и всё такое, поднялся на чердак, заглянул под расшатанную доску и обнаружил там дневник, который я вела, пока жила там. Повезло, что никто его не нашёл. И одна из моих двоюродных сестёр встретила его и спросила, как у меня дела. Она сказала, что это очень странно, но однажды я каким-то образом потеряла из памяти целую неделю, и она задалась вопросом, не было ли у меня таких провалов снова. Конечно, именно эту неделю мне суждено было прожить пятнадцать лет спустя. Я перечитала эти записи несколько дней назад; именно поэтому я так хорошо помню их сегодня.

— Но почему Профессор заставил вас забыть о нём?

— Ну, если бы я помнила его, то, конечно, точно знала бы, что со мной произошло, и что он скоро вернёт меня в моё время. Он сказал, что, по его мнению, было бы более поучительно, если бы я его не помнила. Без сомнения, он был прав. Полу действительно не следовало так сильно его бить, когда он это сказал.

© Перевод: Андрей Березуцкий (Stirliz77)