– Ты снова отправляешься к Эрдену?

Сандра лишь кивнула в знак согласия. Она была уже собрана и открывала дверь.

– Сандра, – Елена сидела на кровати в своём длинном ночном платье, которое не переодевала из-за возникших сложностей с этим. Дочь повернулась к ней и заботливым мягким голосом произнесла:

– Да, мама?

– Приходи поскорее.

На юном лице поднялась радостная улыбка, глаза словно залились светом и стали кристально блестящими. Мать желала дочери успехов в нахождении отца, потому что нет ничего важнее семьи.

Солнце палило мощно, работать в такую погоду было сущим адом – к колодцам каждую минуту кто-то приходил. Вчерашние лужи уже испарились к тому моменту, как Сандра вышла наружу. Сейчас всё расцветало, что бы ни случилось ранее, но любое дело лучше делать на позитиве. Голубое небо и зелёная трава могут сформировать хороший настрой, но сможешь ли ты его сохранить?

В центре деревни толпились люди, Сандра не придала этому большого значения, объясняя это тем, что все стояли в очереди к стоящему там колодцу. Однако она помнила и последний раз, как видела подобную толпу в «Тропах». Сердце её начало волноваться, но она контролировала своё внимание – сначала Юза с Эрденом. Время сейчас слишком ценный ресурс, терять который было бы непростительно.

– Хмм, странно, – она постучала в дверь, но никто не открыл. Постучала ещё раз, и ответа вновь не последовало. Она попробовала нажать на ручку, и дверь отворилась. – Старик совсем из ума выжил, похоже, что забыл запереться.

Долго искать кого-то внутри не пришлось – Эрден ещё спал и, видимо, очень крепко, раз не услышал стук и приближающуюся к нему Сандру.

– Хрр… – проворчал дед, возвращаясь в реальность.

– Это на тебя не похоже, старик, обычно ты уже бодрствуешь к этому времени.

– Чёрт…

Вид проснувшегося Эрдена показывал, насколько плохо он себя чувствовал. Глаза раскрывались с огромной неохотой. Морщины на побледневшей коже сжимались, выражая протест, суть которого была в отказе просыпаться. Сон был сладок. Редкое событие в жизни бывшего сержанта, такое ему обрывать не хотелось бы, наверное, никогда. А ведь как прекрасно жили бы люди в своих сновидениях. Может ли сон быть настоящей жизнью, ради которой можно вытерпеть всё, что происходит по ту сторону него? Этот сон уже забылся. Но он был сладок.

Даже в таком возрасте Эрден был вполне себе крепким мужчиной. Видеть его в таком вялом и (более) упрямом виде сбивало с толку. Казалось, что он и встать сейчас не смог бы. Сандра даже невольно стала протягивать ему руку помощи, но старик встал самостоятельно, хоть и не сразу.

– Юзефина спала тут? В кибитке никого.

– Юзефина?.. – Эрден ухватился рукой за голову и потрепал седые волосы.

Сандра увидела закрытую дверь в спальню и постучалась, догадавшись, что старик одолжил ей комнату. На вопрос, можно ли ей войти, никто за дверью не откликнулся, и создавалось впечатление, что комната была пустой. Так оно и оказалось, когда Сандра вошла, предупредив о вторжении. Обойдя затем весь дом, она обнаружила, что кроме неё и Эрдена, в доме никого нет. Вернее, оставалось осмотреть ещё подвал, но на пути к нему Сандру остановил Эрден, вспомнивший один эпизод из сегодняшнего утра.

– Я ведь уже подумал, что мне это приснилось.

– Что ты имеешь в виду?

– Она усыпила меня. Какие-то травы или пыльца. Поднесла снотворное прямо под носом, в тот момент я на мгновение открыл глаза, сон у меня чуткий. Чёрт, ещё бы знать, как давно это произошло.

– И ещё бы лучше узнать, зачем ей это. Не похоже, что она желает сбежать.

– Что бы это ни было, она замыслила нечто, что мне бы не понравилось.

– У меня есть подозрение, что и мне её выходка придётся не по душе.

Ответ на вопрос «Куда же делась Юзефина?» не заставил себя долго ждать, потому как за окном всё громче и громче начали звучать голоса. Голоса десятков людей принадлежали крестьянам, собравшимся у колодца. Сандра быстро узнала эту толпу, мимо которой проходила пять минут назад, и с девяностодевятипроцентной уверенностью того, что встретит там Юзу, отправилась туда, а вместе с ней и Эрден.

В центре деревни собрались практически все жители. Тех, кто не явился, можно было пересчитать по пальцам. Настроение крестьян читалось неоднозначно: агрессивные возгласы несогласия и осуждения произносились, наряду с полными страха лицами, залитыми паникой и истерией.

Подойдя к толпе, Сандра принялась пробираться в эпицентр волнений, Эрден же, увидев на краю Рокфеля, решил вначале поинтересоваться о происходящем у товарища.

– О, наконец-то, – с некоторым облегчением сказал Рокфель, встретив смотрителя деревни. – Может, ты объяснишь, что происходит, Эрден?

– Вообще-то я сам хотел бы спросить, из-за чего вся суматоха.

– Какая-то незнакомая девица заблокировала колодец, а потом сказала, что через две недели мы покойники.

– Хр-р… – зло проворчал Эрден, опустив голову и поморщив лицо рукой. – Чёрт!

«Что значит, нас сожрут чудовища?! Как на озере могли появиться утопцы?! Что за несусветная хрень?!» – восклицали голоса крестьян.

Уже приближаясь, Сандра стала слышать голос ведьмы. Она обнаружила Юзефину в тот момент, когда та стояла со скрещенными руками на перетасканной откуда-то низкой скамейке. На краю толпы её было не видно, но она привлекала к себе внимание людей.

– Юзефина, что тут происходит? – озадаченно спросила Сандра.

– Старик далеко?

– Я здесь, если ты этого хотела, – сказал Эрден, подойдя со спины Сандры.

– Проснулся, значит. Отлично.

Ведьма взяла смотрителя деревни за руку и потащила к себе, отчего взгляды всех собравшихся перевелись на него. Они как будто бы затаили дыхание в ожидании услышать хоть что-то, что развеяло бы завесу непонимания и тайн. Жители полагались на Эрдена, и в этом отчётливо выражалась его роль.

Вот только он не знал, что сказать, Юзефина впрягла его в неповоротливое, словно тиски, положение. Выбор был только один, и Эрден прекрасно это осознавал, а где-то даже соглашался с решением Юзефины.

– Всё, что она сказала – правда, – коротко проговорил он и напрягся. И пока народ не всполошился ещё больше, он также добавил, кто именно виновен в катастрофе.

Один из шестидесяти семи человек – убийца. Это будет самая настоящая охота.

«Тропы» сами по себе были деревней стареющей: стариков было больше, чем молодых, но это и не удивительно, с учётом того, что старость при их условиях жизни считалась уже с сорока пяти лет. Однако старость не была статусом, позволяющим больше не работать в поле, такого удостаивались только дети до пяти лет и беременные, и то с нередкими исключениями. Уже достигнув старости и продолжая приносить пользу деревне, работая за косой, крестьянин наделялся заслуженным уважением от всех жильцов. Для многих это было смыслом жизни, что, если вдуматься, было весьма достойной целью. Тридцать-сорок лет работать не покладая рук, чтобы десять, в лучшем случае двадцать лет потом быть авторитетом для сотни человек, но всё продолжать косить пшеницу – это всем ещё с подростковых годов казалось не очень привлекательным, но что ещё оставалось простым крестьянам? Во всяком случае, так было до того, как в любое время ты мог умереть на улицах родной деревни, в стенах своего дома.

На лице каждого жителя «Троп» читалась тревога, все разговоры и мысли были об одной и той же беде, а некогда готовые встать друг за друга братья и сёстры теперь подозрительно пересекались взглядами и быстро их отводили. Старик Фушин не был исключением среди большинства, и эти чувства были ему тоже знакомы. Он медленно топал по большой улице деревни, полный невыносимой тоски по своему погрязшему в трагедии дому. Пока гулял он, приближаясь к одному дому, отдаляясь от другого, встречал он взглядом женщин и мужчин, с которыми недавно приветливо здоровался, интересовался делами и играл с детьми, а сейчас даже и голову не хотелось поднимать – уж очень это было больно.