— Я и забыл, что у меня он есть, — говорю я. — Но в ту минуту, когда я увидел, надел его, потому что он напомнил мне о твоих глазах.

Я протягиваю ей руку, она берет ее, и мы выходим на улицу. Я оглядываюсь в поисках ужасного человека-мотылька, но он, кажется, исчез.

Осторожно я веду Вивиан прочь от дома, идя знакомой тропинкой в сторону города.

Мы гуляем по лесу. Я в основном молчу, но Вивиан болтает о книгах, которые она пишет. Как бы мне ни нравилось слушать, как она говорит, нервы покалывают у меня на затылке.

Не те теплые бабочки предвкушения, которые я чувствовала раньше, а что-то другое. Чувство страха. Того, что за тобой наблюдают.

Как только я мысленно указываю на это ощущение, человек-мотылек слетает с дерева и приземляется перед нами. Он стрекочет на нас, хлопая крыльями и щелкая клешнями.

— Уходи, — кричит Вивиан. — Я не твоя пара.

Она собственнически кладет руку мне на грудь.

— Я его пара.

«Моя пара». Просто так мой член снова стал твердым, как камень.

Он кричит на нее и делает неловкий шаг к нам, затем все его тело начинает трястись. Он, пошатываясь, подходит ближе, один дрожащий шаг, затем другой. Его экзоскелет больше не выглядит глянцевым, а приобрел пастообразно-серый оттенок.

С каждым шагом он, кажется, погружается в себя. Затем он кричит, издавая низкий пронзительный вопль. Он качается вперед, рушась на землю.

Вивиан прячется за моей спиной, и черт возьми, если это не делает меня счастливым — счастливым и гордым, — что она доверяет мне достаточно, чтобы защитить ее.

— Что за черт? — спрашивает она, выглядывая из-за моей спины. — Он мертв?

— Может быть.

Я колеблюсь, потому что это Кричащий Лес, и здесь все никогда не бывает таким, каким кажется.

Она выползает из-за моей спины и делает один шаг к нему.

— Он… умер от одиночества?

Вивиан оглядывается на меня.

— Это почти печально.

Не отрывая от нее взгляда, я соглашаюсь.

— Это самое худшее.

Эта женщина, моя пара, полностью спасла меня. Возможно, моя собственная кончина не была бы такой драматичной, но теперь, когда она здесь, я понимаю это более ясно. Это то, что происходило со мной. Я медленно умирал. От одиночества. День за днем. Шаг за шагом. Я все меньше и меньше становился частью мира живых. Пока она не появилась.

— Вивиан, — начинаю я, вынужденный объясниться.

Чтобы заставить ее понять то, что я сам едва могу постичь.

Но, прежде чем я успеваю произнести еще хоть слово, мое внимание привлекает движение на трупе существа.

Не подозревая о моем эмоциональном затруднении, она изучает тело, склонив голову набок. Она делает шаг ближе к нему.

— Что за…

Ее фраза замолкает, когда я рывком возвращаю ее себе за спину.

Грудная клетка человека-мотылька раскачивается туда-сюда в судорожном движении.

Отбросив мою мимолетную симпатию к нему, этому ублюдку лучше быть мертвым.

Из его грудной клетки доносится слабое дрожание. Как когти, царапающие панцирь. Затем в его экзоскелете появляется трещина. Сначала просто обломок, попавший в зияющую полость его груди. Затем еще один осколок. Затем фрагмент.

Затем на зазубренном краю панциря появляется крошечный коготь, крошечная конечность крошечного существа, вытаскивающего себя из тела мертвого жука. Он примерно размером со стрекозу, но лишен грации и красоты этого насекомого. Это новое существо — миниатюрная версия человека-мотылька, гротескное и ужасное одновременно как человек, так и насекомое.

Существо отряхивается, расправляя блестящие, скользкие крылья.

— Что. За черт, — произносит Вивиан, задыхаясь, и ее слова наполнены ужасом. — Что это за штука?

— Я не знаю. Я никогда раньше не видел, чтобы такое происходило, — говорю я.

Прежде чем я успеваю озвучить теорию, которая начинает оформляться в моем сознании, еще один крошечный жучок выкарабкивается из туши. А потом еще один. Грудная клетка разрушается со зловещим треском, и внезапно их становится десятки. Затем сотни.

Они поднимаются в воздух, сбиваясь в массу.

Я тащу Вивиан за собой, отступая на шаг. Медленно, надеясь избежать их внимания.

Но я чувствую ее дыхание на своем затылке. Долгий, испуганный выдох.

Черт. Некоторых насекомых привлекает углекислый газ.

Почти как один, подобно бормотанию стаи птиц, крошечные мотыльки кружатся в воздухе, поворачиваясь к Вивиан.

Они просто висят в воздухе, как будто пытаются найти ее запах в лесу.

— Их сотни, — шепчет она.

Я сжимаю ее руку.

— Пойдем со мной.

— Это так странно, — говорит она.

— Кричащий Лес. Странно то, что мы здесь делаем.

Я провожу ее задом наперед, держа ее позади себя, когда мне приходит в голову идея. С таким количеством жуков я не в состоянии бороться со всеми сразу. Мы слишком далеко от моего дома, и я понятия не имею, что они могут с ней сделать, прежде чем я смогу убить их всех. Но дорога находится рядом. Я просто надеюсь, что на ней встречу машину.

Крошечные жучки определенно следуют за нами, когда я веду нас к главной дороге. Слава богу, я слышу грохот машины на дороге.

Я тащу Вивиан через дорогу, чтобы она встала на дальней стороне. Рой следует за нами, сливаясь в массу перед нами.

Затем из-за холма показываются огни машины. Вивиан переводит взгляд с роя на приближающуюся машину, а затем на меня. Она, кажется, читает мои мысли, медленно кивая, когда машина ловит нас в свете фар и сворачивает влево. Я прижимаю Вивиан к себе, и в последнюю минуту мы скатываемся в канаву.

Шлеп, шлеп, шлеп. Звук ужасный и кажется бесконечным.

Машина прерывисто работает. Вивиан садится и ахает.

Она с трудом поднимается на ноги.

— Это машина Харри.

Водительская дверь открывается, и из нее выходит женщина.

— Вы не поверите, что я увидела, въезжая в этот город.

— Харри!

Вивиан бросается в объятия своей подруги. Пара заблудившихся мотыльков порхают вокруг. Я швыряю каждого из них на землю и наступаю на них. К тому времени, как женщины расступаются, последнее из созданий мертво. Затем мы все осматриваем остатки жучков на ее машине.

— Это супер мерзко, — говорит Харри.

Вивиан качает головой.

— Ты понятия не имеешь.

Затем она смотрит на меня, съеживаясь и чуть не давясь.

— Очевидно, это были его детеныши. Это не были…

Она не может заставить себя сказать это вслух. Я не виню ее.

— Я подозреваю, что это существо размножалось бесполым путем посредством партеногенеза. Некоторые насекомые так делают. Но та его часть, которая все еще оставалась человеческой, сохранила желание спариться с другим.

Я качаю головой.

— Итак, нет. Все эти жуки были его.

Вивиан вздрагивает от облегчения и обнимает меня.

Харриет только ухмыляется, наблюдая за нами.

— Много слышала о тебе, Аттикус.

Затем она поднимает руку, чтобы поговорить с Вивиан, но даже не притворяется, что говорит шепотом.

— Ты была права, он действительно горяч.

Я разражаюсь смехом, затем моя рука прикрывает рот.

— О боже мой, — говорит Вивиан. — Ты смеялся. Полноценный смех. И Харри заставила тебя сделать это, а не я, — произносит она, притворно надув губы.

— Сердцебиение, — говорю я.

Затем я притягиваю ее в свои объятия.

— Ты вернула жизнь в мою душу и любовь в мое сердце; тебе принадлежит каждая частичка меня, мой смех тоже.

— Я люблю тебя, Аттикус.

— Попроси ее остаться, — фальшиво шепчет Харри.

— Что? — спрашиваю я, сбитый с толку.

— Она не сделает этого сама; попроси ее остаться с тобой.

— Я сказал тебе вчера, когда мы занимались любовью, что я хотел, чтобы ты осталась со мной навсегда. Я имел это в виду. Останься со мной, Вивиан. Будь моим сердцебиением навсегда.

— Да, я так и сделаю.

— Мерзко, смотри, кажется, я нашла какие-то крошечные ножки, — говорит Харри, держа что-то между пальцами.

— Может быть, нам стоит взять ее с собой в город и посмотреть, сможем ли мы найти и ей парня, — предлагает Вивиан, обнимая меня за талию.