Я тренировалась и не через такую боль. Испытывала и не такое. Но это — ощущение, что мое тело обращается против самого себя…

Я открыла рот, но ничего не вышло.

— Хватит, — раздраженно сказал мой похититель, когда я снова обмякла в его объятиях, и все вокруг погрузилось в темноту.

ГЛАВА 6

Я медленно просыпалась. Голова раскалывалась. Первое, что я почувствовала, — это запах снега — странный, потому что в Глаэи снега было мало.

Голоса. Язык, который я сначала не узнала. Потом я поняла, что это Обитраэнский.

Кто-то сильно встряхнул меня, и вместе с прикосновением пришел болезненный толчок, всколыхнувший меня изнутри.

В этот момент нити снова ожили.

Вампир, забравший меня из гостиницы, склонился надо мной и ухмыльнулся, слишком подчеркивая остроту своих клыков.

— Добрый вечер, — сказал он.

Меня долго учили, как быстро вернуть сознание. Удивительно, что можно сделать с помощью строго контролируемого дыхания. Я быстро оценила свое окружение. Я сидела в кресле, сгорбившись. Шея болела, вероятно, от того, что я была вывернута вперед неизвестно сколько времени. Она слегка хрустнула, когда я подняла голову, но я не показала на лице ни своего недомогания, ни боли.

Я выпрямила спину, подняла подбородок…

И оказалась лицом к лицу с завоевателем.

Он стоял прямо передо мной, раскинувшись в кресле, опираясь пятками на ящик. Мы находились в его палатке, как я поняла, небольшой для комнаты, но огромной для палатки. Хотя здесь был еще один солдат, аура завоевателя затмевала его, как волна, разбивающаяся о скалы.

Я могла бы убить его сейчас.

Но, конечно, не стала бы. Это была не моя миссия. Это был не мой приказ. Я бы не ослушалась приказа Ткачихи.

Но уверенность в том, что я могу прямо здесь покончить с ним, захватила меня и не отпускала.

Он не произнес ни слова, но я чувствовала его взгляд, впивающийся в меня от подножия ног до макушки головы. Редко когда я ощущала это так остро, так же твердо и властно, как руки над моим телом.

— Добро пожаловать, — сказал он.

Его голос был глубоким, но странно мягким. Я не ожидала этого, учитывая властную силу его присутствия.

Вообще, в нем было много такого, что не сочеталось друг с другом. Странные слои его присутствия, которые, казалось, вибрировали в неудобном диссонансе. Даже его одежда казалась противоречивой — диссонирующее сочетание очень красивой, хотя и очень старой одежды и потрепанных доспехов. Очевидно, он действительно был каким-то образом тронут богом, или же с ним произошел какой-то другой очень неприятный случай, связанный с могущественным пользователем магии. Даже если воспринимать людей так, как я, — сразу, а не зрением, — его рога были… обескураживающими. И рога, как я видела по нитям, были не единственной его частью, которая была испорчена, даже если он изо всех сил старался скрыть другие потемнения.

— Оставь нас, — сказал он своему солдату, и тот молча повиновался.

Оставить меня наедине с завоевателем.

Я не призналась бы ни себе, ни тем более ему, что была напугана.

Долгое мгновение он ничего не говорил.

Я осторожно поднялась, сохраняя плавность и неподвижность движений, несмотря на то что ноги подкашивались. Что бы они ни использовали, чтобы одурманить меня, это было сильно.

— В этом нет необходимости, — сказал он.

— Я предпочитаю встретить смерть стоя.

Он рассмеялся. Звук скользнул по моей коже, как змея. Затем он шагнул ближе, один шаг, второй. Я поняла, что запах снега — это он. Как будто он пронес этот кусочек своей родины через весь этот путь, через все море. Снег и железо. Намек на соль.

— Я слышал, что твой род может видеть даже без глаз, — сказал он. — Это правда?

— Глаза — очень неэффективный способ видеть.

— Похоже на то, что сказал бы культист.

— Лицемерно с твоей стороны называть меня культистом. Весь Обитраэс — культ Ньяксии, не так ли?

Он снова засмеялся, низко и грубо. Я почувствовала, как он приближается, и все же мне пришлось напрячься, чтобы не вздрогнуть, когда его пальцы коснулись моей щеки. Они были грубыми и мозолистыми, а ногти немного острыми, вызывая лишь намек на боль на поверхности моей кожи.

— Может, ты и права, — сказал он. — Мы все так жертвовали собой ради наших богинь, не так ли?

Его рука потянулась к повязке, пальцы сомкнулись вокруг ткани, и я схватила его за запястье.

— Нет.

— Если ты так тщательно разглядываешь меня, разве я не должен разглядывать тебя?

— Похоже на то, что сказал бы завоеватель.

На этот раз он не рассмеялся. Но и не шелохнулся: кончики его пальцев все еще оставались теплыми на моей щеке, сжимая шелковую ткань повязки.

— Моральное возмущение от члена Арахессена, — сказал он. — Интересно.

Он отпустил меня и отступил на шаг.

— Я не питаю любви к твоему маленькому культу, но и злить их не собираюсь. Скажи, куда бы ты хотела вернуться, и мой секундант проводит туда. Ты доберешься туда в целости и сохранности. Даю слово.

Что?

Он меня отпускает?

Выражение лица не изменилось, но внутренне я выругалась.

Я не ожидала такого поворота. Я просчиталась. Я была права в том, что мое появление в качестве члена Арахессенов явно обозначит меня как человека, способного к провидению, но не учла того факта, что наш завоеватель может оказаться более склонным к риску, чем я предполагала. Забавно, что он не побоялся выступить против Короля Пифора, но мысль о схватке с Арахессеном его пугала.

— По ошибке моих людей тебя доставили сюда, — продолжил он. — Приношу свои извинения.

В его голосе не было ни капли сожаления.

— Я не член Арахессена, — сказала я. — Больше нет.

Он сделал паузу. Я почувствовала, как его интерес и скептицизм пронеслись в воздухе.

Я тихонько рассмеялась.

— Тебя это так удивляет?

— Обычно люди не оставляют своих богинь.

В этом утверждении прозвучал вопрос. Я поняла, что это ловушка.

— У меня нет никаких проблем с моей богиней, — сказала я.

Нет, он должен был знать, что я все еще в хороших отношениях с богами. Иначе я была бы бесполезна как провидица.

— Арахессен, однако… — Я пожала плечами. — Ты сам сказал. Они требуют жертв. Берут их без разрешения.

На его губах появилась улыбка, нечто среднее между гримасой и ухмылкой.

— Разве это действительно жертва, если ее берут, а не приносят?

Меня немного беспокоило то, что это был разумный вопрос. Я наклонила голову, как бы соглашаясь.

— Значит, ты бывший Арахессен. Все еще преданный богам. В полном одиночестве. — Он сделал паузу, словно выстраивая все эти несочетаемые, маловероятные факты. — И Арахессены позволили тебе уйти.

— Я не оставила им выбора.

— Ты не выглядишь достаточно сильной, чтобы уклониться от них.

Ни сарказма, ни двусмысленности. Удивительно, но я могла это оценить.

Это было верное замечание. Арахессены не позволяли своим членам покидать свои ряды. Ты вступала на всю жизнь. Смерть была единственным выходом, и они следили за тем, чтобы любой, кто сбежит, прошел только через эту дверь.

— Я сбежала, — сказала я.

— Но ты все еще здесь, в Глаэа. Разумнее было бы убраться из страны.

— Из-за твоего вторжения уехать стало трудно, — огрызнулась я. — Кораблей больше нет. Так что спасибо тебе за это.

Его присутствие изменилось. Интерес. Он наклонился вперед.

— Значит, тебе нужна защита.

Я чувствовала, что он думает. Размышляет. Неужели ему так сильно нужна провидица, что он готов рискнуть привлечь внимание Арахессена? Разве сбежавшая Сестра заслужит такое же внимание, какое он получил бы от ордена, если бы похитил кого-то из нас? Для него это был слишком большой риск, слишком большие проблемы.

Но это… он раздумывал.

Это было глупо с его стороны. Если бы мой рассказ был правдой, Арахессен действительно бросил бы все силы на поиски и обрывание этой нити. Сестра хранила множество секретов. Опасно оставлять их в мире, тем более в руках завоевателя.