Я не ответила, и, возможно, только мое молчание подсказало ей, а возможно, ее магия нашла ответ, от которого отказались мои губы.

— О, ты был поздней, — рассмеялась она. — Неудивительно, что ты так презираешь…

Я провел лезвием по ее горлу. Ее кровь была теплой и соленой на моем лице. Ее последние вздохи были похожи на журчание восходящего ручья.

Я позволила ей упасть на землю, и сухая грязь впитала багровый цвет, как долгожданный дождь.

ГЛАВА 5

Вампиры сразу заметили, что провидицы нет — видимо, старуха не часто уходила по ночам одна. Я наблюдала за их поисками. Поначалу они были раздражены. Мой Обитраэн был беден, но я могла уловить фрагменты — проклятия прорицателей, что старуха оказалась такой рассеянной. Они думали, что она заблудилась и просто поздно вернулась.

В конце концов он вышел.

Если остальных раздражало ее отсутствие, то он был в ярости. Когда он появился, все остальные замолчали. Он потребовал, чтобы ее искали, немедленно, и не останавливались, пока не найдут.

Они так и сделали. Прошла ночь.

Я ждала еще одну ночь. Еще одну. Поиски продолжались. Вспышка ярости завоевателя перешла в постоянное кипение, очевидное даже с моего дальнего расстояния и исходившее от него, как пар от раскаленных углей.

Проходили дни. Они все больше волновались. Им нужно было двигаться дальше. Но он не хотел идти без нее. Я видела, как каждую ночь, каждые несколько часов, когда их поиски оказывались безрезультатными, он выкрикивал команды своим людям. Но все уже знали, что провидица не вернется.

Это, решила я, был идеальный уровень отчаяния.

Неподалеку отсюда находился город — возможно, «город» был бы слишком щедрым словом. Скорее, это было небольшое скопление торговых лавок и зданий. Один постоялый двор, несколько рыночных лавок, водопой. В сумерках я отправился туда, заказал выпивку и стал ждать.

В конце концов, как я и знала, вампиры появились. Двое из них — похоже, пешие солдаты. Они пришли расспросить бизнесменов об их провидице, не проходила ли она мимо.

Я сидела и потягивала вино на своем видном месте, прямо на краю улицы.

Втайне я наслаждалась вином. Мы не часто пили его в Крепости, учитывая, как оно действует на чувства. Однако это было то, что должен был пить обычный путешественник, так что я тоже пила его. Я делала лишь крошечные глотки, едва позволяя напитку коснуться языка.

Бармен не был сговорчив, что не понравилось солдатам. После жаркой перепалки, которая ни к чему не привела, они отпустили его, и он, задыхаясь, отступил к стене. Они смотрели друг на друга — я чувствовала их взаимное разочарование, а еще сильнее — их страх перед тем, что они найдут, когда вернутся в лагерь с пустыми руками.

И тут я почувствовала на себе их взгляд.

Я сделала еще один глоток вина, казалось, не обращая на них внимания. Но я не двигалась. Не уклонилась от их взгляда. Я позволила им смотреть прямо на меня — на меня, и на мою повязку, и на мое платье, которое так подходило провидице Акаэи.

Запомните меня, солдаты, подумала я и улыбнулась сама себе, пока они не ушли.

В большинстве случаев моя необычная внешность только усложняла дело. Разумеется, я была рада предложить богине свои глаза. С годами она лишила меня мизинца на левой руке и вытравила несколько шрамов на коже живота. Все это я отдала ей безвозмездно, и для меня было большой честью позволить, чтобы мое почтение к Акаэи так надолго запечатлелось в моей плоти. В этом тоже есть странное родство между мной и моими сестрами — мы все превратили себя в нечто чуждое внешнему миру, навсегда заклеймив себя как Арахессен.

Хотя с точки зрения логистики иногда быть столь заметной меткой… имело свои проблемы. Мы выделялись. Трудно было сохранить хоть какую-то маскировку. Глаза, в конце концов, обычно быстро выдавали нас.

Так что то, что на этот раз моя внешность сработала в мою пользу, было приятным изменением ситуации. С того момента, как меня увидели Кровнорожденные солдаты, они сразу поняли, кто я такая.

Мне оставалось только ждать, когда они вернутся за мной.

Я сняла себе комнату в гостинице, которая была наименее безопасным местом, которое я только могла выбрать, — прямо в передней части, с большими окнами, которые я оставила незакрытыми. Трактирщик даже не попытался остановить моего потенциального похитителя. Я не винила его за это. Какая-то ошибочная попытка благородного рыцарства не стоила того, чтобы отдать свою жизнь.

Вампир не постучал, прежде чем открыть мою дверь. Что бы он с ней ни сделал, шаткий кусок дерева распахнулся с ГРОХОТОМ, а железная ручка пробила штукатурку на стене. Если это была только грубая сила, то я был почти впечатлен.

Он стоял в дверном проеме. Я узнала в нем одного из тех солдат, которые видели меня накануне вечером. Он был коренастым и широким, с бледной кожей, лохматыми пепельно-русыми волосами и аккуратно подстриженной бородой. На нем была форма Кровнорожденных солдат — вероятно, когда-то это была отличная куртка, темно-красная, двубортная, с серебряными пуговицами, но сейчас она была несколько хуже.

— Ты пойдешь со мной, — сказал он. Его голос был глубоким и с сильным акцентом. В нем слышалась та же усталость, которую я ощущал в его присутствии — наверняка от бесплодных поисков.

Я не шевелилась.

— Простите? Что вы здесь делаете?

Мой голос повысился на октаву, подчеркивая глубину моего потрясения.

— Ты пойдешь со мной, — повторил он. — Мы можем сделать это легким или трудным путем. Решать тебе.

Я поднялась, слегка пошатываясь и прижимаясь к стене, словно действительно ужасаясь стоящему передо мной человеку.

— Я… Я никуда с тобой не пойду.

Он драматично вздохнул. Затем он в два шага пересек комнату и схватил меня за руки.

Я тут же начала сопротивляться. Не слишком сильно, конечно. Не так сильно, как могла. Достаточно, чтобы это было убедительно.

— Убери от меня руки!

Он, как и следовало ожидать, этого не сделал. Вместо этого он потащил меня через всю комнату. Несмотря на то что все шло именно так, как я надеялась, сердцебиение участилось, когда похититель улыбнулся мне и обнажил два острых клыка — настолько острых, что я практически ощутила их сквозь нити. Внезапный всплеск страха, вызванный клаустрофобией, пронзил меня, слишком сильно напомнив о событиях десятилетней давности, и мне пришлось остановить себя, чтобы не поддаться инстинкту и не вырваться из его хватки.

Вместо этого я брыкалась, как рыба на леске, и позволила ему тащить себя.

— Отпустите меня! — потребовала я. — Убери от меня свои руки! Отпусти меня!

Для пущего эффекта мне удалось освободить одну из рук, затем я схватила металлический подсвечник с прикроватной тумбочки и с размаху ударила его по лицу.

Он изрыгнул череду Обитраэнских проклятий. Его лицо потемнело. Я оставила рану на его щеке, из которой теперь капала черная кровь. Он уставился на меня.

— От тебя одни неприятности, — пробормотал он. — Ты не стоишь ничего из этого.

Затем, не раздумывая, он крепко обхватил меня одной рукой, а другой снял с пояса кинжал и провел длинный разрез по моему предплечью.

Я зашипела от боли, ошеломленная. Сначала я растерялась — если он хотел либо подчинить меня, либо убить, то это не имело смысла. Но несколько мгновений спустя, когда кровь выступила на поверхность раны и потекла по коже, я поняла:

Вампиры Дома Крови использовали магию крови.

Медленное жжение появилось в ране, затем усилилось, медленно, медленно, медленно, пока не заставило меня скрежетать зубами и сбивчиво дышать. Вампир поднял руку, и без моего разрешения моя рука дернулась ближе к нему — это было действительно обескураживающее ощущение, словно мои мышцы больше не контролировались мной.

Затем он провел пальцами вверх, и вдруг мое лицо стало горячим, а голова словно раскололась на две части.