Его тень появляется вновь. Мои силы на исходе. Я еле передвигаю ноги. Улица пустынна, полная луна будто угрожающе шепчет: «Ты мертва, Мирен. Ты всегда была мертвой».

Каждое движение разрывает меня изнутри. Каждый крик, обволакивающий меня, теряется в немом безразличии. Только далекий рев океана время от времени доносится до меня сквозь слабые шаги и сминает в темноте звук моего дыхания.

– Мирен, стой! – слышится его вопль.

Я с трудом продвигаюсь по пляжу, борясь с песком, словно он хочет поглотить мои ноги. Перелезаю через невысокий деревянный забор из обветшалых досок, который установили здесь, чтобы сдерживать песок, и, к своему счастью, выхожу на асфальтированную дорогу, усеянную домами с темными окнами, которые тянутся от центра Непонзит – одного из кварталов Рокавей – к пляжу.

Барабаню в дверь первого дома и уже хочу закричать, моля о помощи, но я так устала, что с губ слетает лишь вздох. Почти без сил снова стучу в дверь, но внутри, похоже, нет ни души. В отчаянии я оборачиваюсь, боясь, что он появится снова, но его нигде нет. Меня поглощает рев океана. Волна заставляет остатки моего духа собраться. Я в безопасности?

Добираюсь до следующего дома с круглыми колоннами на крыльце и коваными перилами, и как только стучу в дверь молоточком и костяшками пальцев, внутри зажигается свет.

Мое спасение.

– На помощь! – кричу я с новыми силами. – Вызовите полицию! За мной гонится…

Чья-то рука отодвигает занавеску на дверном окне, и за ним появляется взволнованное лицо пожилой женщины с седыми волосами. Где я видела ее раньше?

– Помогите! Прошу!

Она смотрит на меня с высоко поднятыми бровями и легкой улыбкой, которая, однако, не приносит облегчения.

– Боже мой, что случилось, дочка? – говорит она, открывая дверь. На ней белая ночная рубашка. – Какая ужасная рана! – восклицает она ласковым голосом, смотря на мой живот. – Я вызову скорую.

Опускаю глаза. Рубашка утопает в красной дыре, растянувшейся от бока до бедра. Руки покрыты кровью, и дверной молоток тоже. «Может, Джим поймет, что я добралась сюда, хотя лучше, если нет. Так он будет в безопасности. По крайней мере, один из нас останется в живых».

– Мне… Мне плохо… – произношу я, чувствуя, как слабеет дыхание.

Перед тем как попытаться заговорить снова, я сглатываю слюну, которая отдает привкусом крови, но вдруг за моей спиной раздаются шаги, и все ускоряется. Я не успеваю обернуться.

В тот самый момент, когда старушка поднимает взгляд над моей головой, я вижу тень рядом с дверной рамой, чувствую холод его ладони, зажимающей мне рот, и силу его руки, резко хватающей мое тело.

Это конец.

Я вижу смерть в черных глазах старушки, чувствую ее в пустоте груди, в последнем вздохе под его рукой, закрывающей мне губы, и сама того не желая…

…Я вспоминаю все.

Беги, сестренка, пока не пришли монстры, которых нам обещали.

Агент Бенджамин Миллер припарковал свой серый «Понтиак» с нью-йоркскими номерами посреди грунтовой дороги, ведущей к эспланаде перед Фортом Тилден, заросшей кустами, ежевикой и дикой растительностью. Тут же стояли три полицейских автомобиля с включенными фарами.

Когда ему позвонили, было совсем темно. Он уже открыл рот, чтобы положить туда первый кусочек запеченной курицы, которую Лиза, его жена, приготовила к ужину. Увидев, как Бен ответил на телефон, и услышав звон упавшей на тарелку вилки, Лиза встревожилась. Она посмотрела на серьезное выражение лица мужа и тяжело вздохнула: она знала, чем заканчиваются подобные звонки.

– Ты думаешь, это Эллисон? – спросил Миллер в трубку и, выждав паузу, добавил: – Ясно. Где? Форт Тилден? Выезжаю.

– Тебе нужно ехать именно сейчас? – спросила Лиза, когда он встал, хотя она и без того знала ответ.

Ее раздражало, что работа Бена была повсюду, что она выступала некой константой его жизни и его настроения. Однако они уже столько лет плавали в этом океане отчаяния исчезновений, так что она молча села за стол и сделала глоток воды, ожидая даже не ответа, а просто каких-нибудь деталей о причине отъезда.

– Похоже, что-то серьезное, Лиза, – ответил Бен. – Помнишь Эллисон Эрнандес?

– Девочка одиннадцати лет из Нью-Джерси?

– Нет… Из Куинса. Пятнадцати лет. Темненькая, с длинными волосами.

– А… Помню. Это было на прошлой неделе, да? Ее нашли?

– Кажется, да.

– Мертвой? – спросила Лиза голосом, полным грусти, ставшей для нее обыденностью.

Бен не ответил. Он ограничился тем, что молча взял свои вещи и, попрощавшись с женой, снял с вешалки серый пиджак. В небольшом проценте случаев его работа заканчивалась именно так: звонком каких-то подростков или пары туристов, которые случайно наткнулись на труп, вот уже несколько дней дрейфующий в русле реки Хадсон или, как случилось совсем недавно, расчлененный и сложенный в чемодан. В тот раз криминалистическому отделу пришлось восстанавливать не только ход событий, но и тело жертвы.

– Завтра… – предупреждающе начала Лиза.

– Я помню. Я вернусь рано утром, – с печалью в голосе ответил Миллер.

Путь от его деревянного белого дома на Граймс Хилл в округе Статен-Айленд с голубыми решетками на окнах, прекрасным садом, но повалившимся забором до Форта Тилден был неблизким. Он пересек мост Верразано-Нэрроуз по направлению в Бруклин в сопровождении непрерывного потока красных огней. Он думал о родителях Эллисон и о том, как сообщить им о случившемся. Затем агент обогнул Бруклин по берегу до моста Джила Ходжеса, что было самым быстрым способом добраться до полуострова Рокавей. В тот самый момент, когда он переезжал через мост, он вдруг понял, что свита машин, сопровождавшая его на протяжении всего пути, исчезла и он въезжал в район, чуждый городской суеты и шума. Пустота, широта и огромные пространства между зданиями не имели ничего общего с гнетущим ощущением тесноты окрестностей Манхэттена. Казалось, с самого этого моста на въезде в Рокавей здесь царила особая атмосфера, непохожая на все то, к чему он привык. Подъехав к пустынной эспланаде, открывавшейся на съезде с моста, он сразу увидел множество знаков, указывавших путь к Форту Тилден. Вскоре агент свернул направо и на полпути к бульвару Рокавей увидел двух полицейских, вышедших из машины и стоящих на съезде на грунтовую дорогу, которая вела в парк Риис.

– Агент Миллер, отдел розыска пропавших без вести, – представился он, опустив окно. Пахло морем. Дул влажный солоноватый ветер. – Мне позвонили насчет девочки, которую нашли здесь, в Форте Тилден. Возможно, это связано с одним из моих дел.

Полицейские встревоженно переглянулись.

– Где было найдено тело? – продолжил он. – Знаете, я нечасто здесь бываю. Кто-нибудь из вас может показать мне дорогу?

Тот, что был пониже, наконец осмелился заговорить:

– Вон там, дальше, за забором. Мы ждем криминалистов. Это ужасно. Никогда не видел ничего подобного.

Не выходя из машины, агент Миллер поехал дальше по дороге, издалека различая мигающие среди кустов огни полицейских машин, охранявших заброшенное бетонное сооружение. Пока он медленно, чтобы не повредить днище «Понтиака», ехал вперед, из его головы не выходили слова агента: «Никогда не видел ничего подобного».

Еще один полицейский только что закончил натягивать оградительную ленту и сейчас привязывал ее к боковому зеркалу одной из патрульных машин. Зажженные фары освещали разрушенное, изрисованное граффити здание. Молодая девушка-полицейский с пучком на голове допрашивала двух подростков лет четырнадцати, чьи велосипеды валялись на земле рядом с полицейскими машинами.

Перед тем как выйти из автомобиля, агент взял с пассажирского сиденья папку с красной надписью на обложке: «Эллисон Эрнандес». Он открыл ее и несколько секунд смотрел на фотографию на первой странице: курносая девочка с темно-каштановыми, почти черными волосами весело смотрела в камеру. Ему не хотелось листать дальше этой фотографии. Он знал всю ее историю наизусть, даже какая одежда была на ней в день исчезновения: черные джинсы и белая футболка с логотипом «Пепси». Агент положил папку обратно на сиденье и показал свое удостоверение полицейскому, который молча обходил периметр.