Анжей краснеет и неловко, одной рукой он стаскивает пижамные штаны. Штаны съезжают на колени, а потом соскальзывают на пол, прикрыв его босые ступни.          Гражина, встав перед конторкой, крепко берет Анжей руки, и тот отчетливо вспоминает, как тетушка точно так же порола его прошлым летом. Ничего не изменилось! И он вовсе не повзрослел! Анжей чувствует, что вот-вот разревется от обиды.

– На первый раз хватит с тебя десятка, – говорит пани Стефания.

Анжей думает про себя, что десять розог можно стерпеть, не такая уж это мука. Он судорожно вздыхает и с тоскою глядит за окно.

Грустно улыбаясь, тетушка разглядывает узкую мальчишескую задницу Анжея. Вот она невысоко поднимает руку и хлещет племянника прутом по голым ягодицам. Боль от удара розгой до того острая и жгучая, что Анжей не может сдержаться и кричит. Сколько бы его не порола пани Стефания и старшая сестра Ханна, сколько не наказывали в школе и не секли репетиторы, Анжей никак не может свыкнуться с розгами.

– Раз… Спасибо, тетушка.

Пани Стефания коротко кивает и снова стегает племянника розгой.

Анжей мычит сквозь зубы.

– Два… Спасибо, тетушка.

– Не смей заниматься рукоблудием. Это гадко! – говорит пани Стефания.

Розга тонко свистит в воздухе и ложится поперек ягодиц. Анжей вертится на конторке, но Гражина крепко держит его за запястья.

– Три! Ох… Спасибо, тетушка.

– Запомни, Анжей, – обещает пани Стефания. – Каждое утро я буду приходить во флигель. И если, я застану тебя еще раз…

Розга снова свистит в воздухе,

– Ай!!! Как же жжется! – жалуется Анжей. – Четыре… Спасибо, тетушка.

– Если я еще раз увижу, что ты занимаешься рукоблудием…

Прут снова и снова впивается в беззащитные ягодицы. Лиловые тонкие полоски проступают на бледной коже, темнеют и наливаются кровью.

Анжей тяжело дышит. Сквозь упавшие на глаза русые волосы он видит печальное лицо Гражины и стоящую подле буфета Ингу, которая с интересом наблюдает за наказанием.

– Пять… Шесть… Семь…

– В другой раз тебе не так достанется! Анжей, пообещай, что раз и навсегда избавиться от этой дурной привычки!

– Да, тетушка, миленькая, я обещаю… Ай! У-у-у-у… Восемь… Спасибо, вам тетушка…

Прут свистит в воздухе еще раз и еще. Анжей коротко вскрикивает, он чувствует, как слезы жгут уголки глаз.

 Гражина отпускает руки Анжея и идет к столу.

– Заварить вам еще кофе? – спрашивает она тетушку.

– Да, голубушка, будь так добра.

С видом человека, который сделал неприятную, но необходимую работу, пани Стефания усаживает на стул. Она раскраснелась, покуда порола племянника. Достав батистовый платочек, тетушка вытирает испарину со лба.

Анжей осторожно касается рукой голых ягодиц и почувствует горячие и припухшие следы от розог. Он нагибается и натягивает пижамные штаны.

– Ты ведь на меня не в обиде? – спрашивает пани Стефания и протягивает племяннику руку для поцелуя.

– Нет, тетушка, – отвечает Анжей и целует тетушке пальцы.

В лесу, неподалеку от дома пани Стефании есть озеро с прозрачной, пахнущей торфом водой. Говорят, на дне озера бьют ключи, и вода в нем остается прохладной даже в жару. Прошлым летом Анжей частенько ходил сюда купаться, а теперь не может найти дорогу и кружит по лесу. Он уже отчаялся и хочет повернуть восвояси, как неожиданно кусты расступаются, и Анжей выходит на берег. Озеро лежит перед ним, оно невелико, по черной прозрачной амальгаме водной глади плывут отражения облаков. По берегам стоят дубки, липы и клены.

Анжей думает искупаться. Он принимается расстегивать рубашку и вдруг слышит неподалеку голоса. Анжей оглядывается по сторонам, но поблизости никого не видно. Однако, слева на обрывистом бережку густо растут кусты ивняка, и голоса долетают явно из-за этих кустов.

Анжей спускается к самой воде, раздвигает руками ветви и, стараясь не слишком шуметь, лезет в кусты. Сквозь зелень листвы он видит двух панночек загорающих голышом на травке. Панночки лежат ничком на полотенцах и болтают друг с дружкой.

– Уеду в Краков или в Варшаву, да куда угодно! – жалуется подруге рыженькая. – Маменька жизни не дает. На танцы не ходи, сигареты не кури, слово, ей поперек не скажи! Ну, ты ее знаешь, Настузя… Я ей говорю, что уже совершеннолетняя, а она говорит, пока живешь в моем доме, будешь делать как я скажу… Вот, опять отходила ремнем! Полюбуйся! До сих пор следы не сошли.

Тем временем, Анжей, стоя в кустах, не спускает с панночек глаз. Настузя – черненькая, рослая, длинноногая, с большой красивой задницей и тяжелой грудью. А ее подружка с рыжими, собранными в хвостик волосами, худенькая, невысокая и груди у нее нет совсем. Анжей разглядывает круглые, будто половинки мячей ягодицы панночки и с волнением замечает следы от недавней порки.

– Так тебя в Кракове и ждали, – ворчит Настузя. – А где жить? А как работу искать?

– Краков город большой, – беззаботно отвечает рыжая панночка. – Устроюсь в какую-нибудь лавку или на фабрику. А жить стану в общежитии. Руки-ноги есть, не пропаду!

– Да, ты устроишься, – завистливо говорит Настузя. – Ты, Францишка, такая бойкая!

– Я тебя не брошу, – обещает Францишка. – Я как устроюсь, сразу письмо напишу.

– Честно?

– Честно. Хочешь поклянусь?

Настузя с тоскою глядит на неподвижную, будто стекло черную гладь лесного озера.

– А меня маменька плеткой отходила, – жалуется она. – Знает, что к розгам я притерпелась.

Чтобы взглянуть на задницу подруги, Францишка садится на полотенце. На голых ягодицах Настузи плетка оставила множество побледневших отметин – сливовых, синюшных и пожелтелых.

– Ужас какой! – говорит Францишка. – А тебе что же и, правда, нисколечко не больно?

– Еще как больно! Просто я наловчилась хитрить, и мне, как будто не больно.

– Как это? – недоверчиво спрашивает Францишка.

Настузя задумчиво смотрит на панночку большими васильковыми глазами. Взгляд у нее медлительный и спокойный, будто у коровы.

Анжей не может больше терпеть и расстегивает штаны. Его горячий эрегированный член торчит из кальсон. Анжей со стоном сжимает его в кулаке.

– Ну, как же тебе объяснить. Я думаю о разных вещах… О чем-то приятном…

– Ты это о чем? – подозрительно спрашивает Францишка.

Настузя неожиданно краснеет.

– Ну что ты пристала! Это мой секрет. И потом, мне неловко об этом говорить.

– Это что-то неприличное? Что-то стыдное? Настузя, ну, скажи! – волнуясь, спрашивает Францишка.

– Какая же ты привязчивая! Я тебе ни слова больше не скажу… Ты это слышишь? Как будто в кустах кто-то лазит?

– Ты нарочно это выдумала?

– Да нет же! Там кто-то есть, – говорит Настузя, поднимаясь с полотенца. – Наверняка какой-то мальчишка за нами поглядывает!

Стараясь, не хрустнуть веткой, Анжей пятится назад. Одной рукой он держит, сползающие на колени штаны. Анжей делает шаг, другой, а потом его нога не находит опоры и проваливается в пустоту. Пытаясь удержать равновесие, Анжей машет руками, хватается за кусты и падает с обрывистого бережка в прохладную воду лесного озера.

Пани Стефания расположилась на завалинке позади дома и пьет хлебный квас из кружки. Подле нее с кувшином в руке стоит Гражина. На скамейке в тени старой яблони сидят обе панночки – Настузя и Францишка. Настузя все больше помалкивает, зато Францишка говорит за двоих. Она конопатая, курносая, глаза у Францишки шальные, а губы припухшие и яркие, будто вишня. Это Францишка, когда Анжей выбрался на берег озера, наградила его двумя звонкими оплеухами и оттаскала за волосы. Францишка собиралась проучить Анжея сама, но благоразумная Настузя уговорила подругу отвести его к тетушке.

– Ах, Анжей, Анжей! – укоризненно качает головой пани Стефания, выслушав Францишку. – Дня не проходит, чтобы ты какого-нибудь коленца не выкинул. Бес что ли в тебя вселился?