Впрочем, он тут же сам нашел ответ на свой вопрос: разумеется, с этим треклятым шпионом д'Арси! Неужели дело зашло так далеко, что она не может обойтись без него ни одной ночи?

Как бы то ни было, ее нет и скорее всего не будет до утра. Но он непременно дождется ее, будь он неладен!

Робин уселся возле угасающего огня камина и приготовился к долгому ожиданию.

…Так что там говорилось у Нортумберленда насчет предполагаемого брака дочери Суффолка и сынка Нортумберленда?

Весьма интересная коллизия, есть о чем поразмышлять в ожидании Пен.

— По какому же из них пойдем?

Пен со страхом и недоверием смотрела на несколько узких грязных проулков, начинающихся от южного берега Темзы, к которому они пристали. Дома здесь были низкими, крыши почти соприкасались друг с другом, мерзкая жижа хлюпала под ногами, в лицо бил мокрый снег.

— Сначала сюда, — сказал Оуэн, указывая на едва освещенный вход в одну из лачуг.

Пен содрогнулась. До сей поры она не видела и не могла представить себе что-либо подобное — настолько жалкое, запущенное и в то же время таящее угрозу. Посмотрев на Оуэна, заметила, что он держит кинжал наготове. Чуяла она и напряжение всех мышц его сильного тела.

Когда они были уже у двери в дом, оттуда вышел мужчина и быстро скрылся во влажной тьме, успев бросить любопытный взгляд на Пен.

— Не шныряй на нее глазами, — грубо бросил вслед ему Оуэн. — Она пока еще принадлежит мне.

Подтверждая это, он крепко схватил ее за руку, и как раз в эту минуту в дверях показалась женщина.

— Чего тут у вас, дорогой сэр? — спросила она. — По какому делу пожаловали?.. Заходите и поглядим… потолкуем…

Таща за собой Пен, словно собаку на коротком поводке, Оуэн вошел в дом.

— Я торговец, не покупатель, — сказал он хозяйке. — Но посмотрю на всякий случай и на ваш товар.

Для Пен было легко, как напутствовал Оуэн, разыгрывать в этой жуткой обстановке роль забитой, напуганной женщины: втягивать голову в плечи, прятать лицо, не произносить ни слова.

Она только слушала. Слух был напряжен до крайности: потому что ждала… надеялась, что вот-вот откуда-то раздастся детский крик… Голос ее ребенка…

Крик раздался. Откуда-то сверху. Пен замерла и чуть не вырвала руку из пальцев Оуэна, но тот усилил хватку и резко одернул ее.

Крик повторился. Это не был голос ребенка. В голове Пен мелькнула ужасная картина того, что могло происходить там, наверху. Она постаралась сосредоточить внимание на том, что видит перед собой.

Трудно было назвать гостиной небольшую комнату, куда их ввела хозяйка, где стояла старая рухлядь вместо мебели, еле тлел огонь в камине и тускло горели сальные свечи. Пахло дешевыми благовониями и потным нечистым телом.

На табуретках поближе к огню сидели три женщины. На каждой из них была только ночная рубашка, расстегнутая почти до пояса. Они без всякого интереса разглядывали вошедших из-под спутанных, падавших на лицо волос.

— Встань сюда!

Оуэн подтолкнул Пен поближе к одной из свечек, заставил повернуться лицом к хозяйке.

— Ну как? — спросил он ту. — Что думаете?

Женщина всмотрелась.

— Меня зовут мистрис Боулдер, — сказала она, продолжая вглядываться в Пен. — Что вам ответить, мистер? Похоже, она только что была на войне. Чего это с ней?

— Пускай знает свое место, — сквозь зубы процедил Оуэн. — Теперь она его знает.

— Ладно, ладно, — добродушно произнесла хозяйка и внезапно ущипнула Пен за руку пониже локтя.

Пен вскрикнула. Женщина хрипло рассмеялась.

— Не очень-то она выдержит шутки наших посетителей, а? Ну и сколько хотите за нее?

Оуэн ответил не сразу.

— Хочу посмотреть вначале, как тут у вас, — сказал он потом, подмигивая хозяйке.

Та понимающе улыбнулась:

— Охота взглянуть, какие птички там наверху? Что ж, одна или две есть — пальчики оближешь. Только они сейчас заняты.

— Я взгляну все-таки, мистрис, с вашего разрешения. — А потом и условия обсудим. — Он подтолкнул Пен в угол комнаты и приказал:

— Стой здесь и помалкивай!

Когда они с хозяйкой удалились, Пен, нарушив приказание, подошла к женщинам, недружелюбно смотревшим на нее как на возможную соперницу.

Но она нашла способ сразу растопить их сердца, почти не солгав при этом.

— У меня ребенок, — прошептала она. — Разрешат его здесь держать?

Одна из женщин сплюнула в сердцах в камин.

— Да ты что, девушка? Нашла место!

— И все-таки… разрешат, как думаете?

— Ну, если платить будешь… — сказала вторая.

У Пен перехватило дыхание: вот… она уже близко…

Снова шепотом она спросила:

— Значит, у нее уже есть такие? Мой тихий как мышка. Золотой ребенок. Я бы сколько-то платила за него. И за другими смотрела бы, если надо…

Женщины дружно закачали головами.

— Видно, новенькая в этом деле? Говоришь, сама не знаешь что…

— Наверное, из этих… из служанок у какой-нибудь леди, да? — догадалась другая. — Вспухла животом, тебя и вытурили.

— Прямо на улицу, — подсказала третья.

Некоторое время они продолжали высказывать свои предположения о ее судьбе. Пен поняла: ее история не показалась им не правдоподобной и, значит, может быть использована при необходимости и далее. Сначала следует поточнее узнать про это место.

— Выходит, детей тут хозяйка не держит? — повторила она. — Если держит, попробую уговорить своего мужчину. Может, согласится.

Это немного развеселило женщин.

— Согласится, говоришь? То-то, видим, он тебя во всем слушает… А насчет деток… Сейчас тут их нет. Был один заморыш несколько недель назад… Так его…

Они замолчали, потому что Оуэн и хозяйка вернулись в комнату.

— Нет, — сказал он ей еще на пороге, — за такую цену не сговоримся… Пошли! — Это уже к Пен.

На улице, которая показалась ей прекраснее, чем дворец, после дома, где они только что были, Оуэн коротко пояснил:

— Детей она сейчас не содержит.

— Девушки мне сказали то же самое, — ответила Пен. — Но какое-то время назад здесь был ребенок.

— Значит, продолжим попытки, — мягко сказал он и на мгновение остановившись, всмотрелся в ее лицо. — Как вы себя чувствуете?

— Вполне прилично.

И это была правда: силы прибавляло то, что она начала ощущать какой-то просвет, начала верить, что они на правильном пути и она найдет своего ребенка. Еще сегодня… Если только — о дай Бог! — если только он жив…

— Идем, Пен…

Как ласково звучит его голос…

Следующий притон был словно две капли воды похож на предыдущий, и они, как по нотам, разыграли прежнюю сцену: пока Оуэн осматривал с хозяйкой жилище, Пен беседовала с обитательницами и узнала, что детей здесь не было и нет.

Оуэн спустился со второго этажа, громко выражая несогласие с хозяйкой по поводу цены, которую та предлагала за предоставляемую ей женщину, и, продолжая игру, грубо крикнул Пен, чтобы следовала за ним, чему она беспрекословно подчинилась. Они уже вышли из дверей, а хозяйка притона продолжала осыпать обоих бранью.

— Видно, вы слишком глубоко задели ее чувства, запросив за меня немыслимо высокую цену, — сказала Пен, немало удивив Оуэна способностью шутить в такой момент.

Он остановился и взглянул на свою спутницу. Лицо у него было злое и печальное, мокрое от непрекращающегося снега с дождем. За свою жизнь ему приходилось бывать не в одном публичном доме, но эти два произвели особо гнетущее впечатление.

— Куда теперь? — спросила Пен.

— Пойдем в сторону реки, — ответил он после некоторого молчания.

Здесь дома были несколько лучше, света в окнах больше. Оуэн шел, мучительно пытаясь вспомнить, где именно увидел выскочившего ему навстречу Майлза Брайанстона. Скорее всего он ошибался, когда предположил, что это было в том проулке, где они с Пен только что побывали. Он продолжал пристально вглядываться в темные углы и закоулки, надеясь, что память что-то подскажет.