При желании в его словах можно было обнаружить подспудный вызов, но по форме они были сама любезность.

Нортумберленд не слушал. Он барабанил пальцами по столу, огромный рубин на одном из них сверкал и переливался в свете свечей. Наконец произнес решительным, не терпящим возражений тоном:

— Мы думаем сейчас о том, как повернуть сложившееся положение к нашей большей выгоде. У нас появилась срочная необходимость передать французам некое сообщение… — Он пристукнул по столу. — Сообщение, которое не является подлинным… правдивым…

Робин догадался, о чем пойдет речь.

Герцог продолжил, делая жест в сторону Суффолка и Пемброка:

— Милорды и я решили воспользоваться услугами леди Пен. Она невзначай, ненароком должна сообщить шевалье кое-какие факты, которые тот не замедлит передать своим хозяевам, поскольку они, эти факты, затрагивают французские интересы и заставят французов на некоторое время забыть о наших делах и заняться своими собственными. — Он издал звук, похожий на смех, и облизнул губы. — Робин, — сказал он тоном приказа, — ты передашь сестре то, что ей предстоит сообщить своему любовнику. Хочешь спросить, что же именно? Отвечаю. — Он снова потер руки и заговорил уже не властным, а назидательным тоном:

— С помощью твоей сестры мы желаем заверить французский двор, что собираемся осуществить близкий их сердцу прожект: брак между принцессой Марией и герцогом Орлеанским. Кроме того, твоя сестра станет регулярно уведомлять шевалье о здоровье короля… которое с каждым днем становится лучше, и уверять, что сама принцесса все больше склоняется к брачному союзу и дружбе с Францией, а не с Испанией, как якобы намеревалась ранее.

— Хитроумный план! — воскликнул Суффолк. — Французы ни о чем так не мечтают, как сплясать на могиле союза Англии с Испанией!

Робин поправил воротник, который стал сдавливать горло как железный. Интересно, каким образом то, что он сейчас услышал, может быть связано с браком между Джейн и Гилфордом? Такая связь скорее всего есть: Нортумберленд не из тех, кто делает один шаг, не подготовив второго. Но главное не это. Главное, они намереваются втянуть Пен в свои интриги.

— Позволю себе спросить, милорд, — обратился он к Нортумберленду, — в чем главный смысл этого хода?

Герцог взглянул на него с пренебрежительным удивлением.

— Всему свое время, Робин. Оно придет, и все узнаешь. И сам примешь участие. А сейчас дело за твоей сестрой…

В последнее время Робину стало все труднее выносить высокомерие и грубость Нортумберленда, его посягательства на роль первого лица в государстве. Возмущало даже не поведение этого человека, а то, что за всем этим Робин не видел радения за благополучие страны, только личные амбиции, а куда они могут завести — один Бог знает. В число людей, приближенных к Нортумберленду, он попал не по собственному желанию или зову души, а лишь потому, что в свое время был тесно связан с семьей герцога Суффолка и в ранней юности много счастливых дней провел в его поместье.

Теперь и этой привязанности пришел конец. Робин больше не чувствовал, что у него остались обязательства перед этими людьми. Возможно, он еще не созрел как их противник, но уже перестал быть сторонником.

Он поднялся со стула и спокойно произнес:

— Моя сестра, милорд, не предназначена для подобной роли. Я не стану делать из нее агента. Исполнителя чьей-то воли. Пусть даже моей.

Нортумберленд воззрился на него с неподдельным изумлением. Он отвык от того, чтобы кто-то смел не подчиниться ему, возразить.

— Что ты сказал? — спросил он. — Правильно ли я услышал?

В подтверждение вопроса он даже приложил согнутую ладонь к уху.

— Я сказал, милорд герцог, что не хочу, чтобы моя сестра умышленно или неумышленно принимала участие в подобных делах.

Послышался всеобщий вздох — удивления, возмущения, — после чего наступила полная тишина, в которой было слышно, как потрескивали поленья в камине и капли воска падали со свечи на стол.

Робин спокойно стоял под злобным взглядом Нортумберленда. После паузы тот заговорил тихо и угрожающе:

— Смотрите не совершите ошибки, де Бокер. Если ваша сестра не сделает того, о чем я говорю, она рискует оказаться в Тауэре. Я не стану рассказывать вам, сколько поводов можно найти, чтобы она там очутилась. Хотя бы то, что она любимица принцессы Марии. И если не докажет нам своей преданности, вполне может быть обвинена в предательстве и получить соответствующее наказание. Ваша семья ее не спасет, уверяю вас.

Робин ни минуты не сомневался, что герцог выполнит то, о чем сказал. Этот опасный человек знает, что делает: угроза по адресу Пен гораздо страшнее для ее брата, чем собственная безопасность.

И этим было все сказано: Робин встал, слегка поклонился и молча покинул комнату.

Некоторое время Нортумберленд, не произнося ни слова, смотрел на закрывшуюся дверь. Потом покачал головой, как бы не веря, что его угроза не возымела ожидаемого действия.

После чего как ни в чем не бывало обратился к соратникам:

— Король сейчас, как мы хорошо знаем, работает, не без нашего участия, над тем, что будет называться «План наследования». Он выразил намерение оставить престол дочери герцога Суффолка. И этот документ должен быть одобрен и подписан всеми членами совета. Разумеется, еще до кончины короля.

Граф Пемброк громко вздохнул.

— Сомневаюсь, — сказал он, — что будет легко получить всеобщее одобрение.

— О, не сомневайтесь, милорд, — желчно парировал Нортумберленд. — У них перед глазами будет наглядный пример его светлости графа Пемброка, одного из авторов нашего проекта.

Тот покраснел, однако ничего не ответил и через какое-то время поднялся с кресла, буркнул: «Доброй ночи, милорды» — и вышел из комнаты.

После еще одной недолгой паузы заговорил Суффолк:

— Как вы полагаете, эта целительница… как ее?.. Гудлоу… она поможет королю?

Нортумберленд скривился, подчеркивая этим всю нелепость вопроса.

— Ему делается только хуже, вы же сами знаете. Благодарение Богу, он пока еще в состоянии придерживаться мысли о том, что нельзя вновь ввергать страну в пучину католицизма. А потому вопрос о Марии отпадает. Она не должна находиться даже близко от трона.

Суффолк наклонил голову.

— Об этом не может быть речи. Но как он страдает, бедный юноша!

— Зато когда отойдет в иной мир и обретет заслуженный покой, — сказал его собеседник, не утруждаясь тем, чтобы казаться огорченным, — тогда я наконец избавлюсь от этого болвана Брайанстона, который ходит за мной по пятам и нашептывает всяческие глупости и просьбы мне на ухо. Воображает, что чуть ли не излечил короля и уж по крайней мере стал моим ближайшим другом, приведя во дворец эту глупую старуху.

Суффолк ухмыльнулся:

— Не удивлюсь, если вы найдете повод перевести его на временное жительство в Тауэр.

— О, за этим дело не станет, — в тон ему ответил Нортумберленд. — Но сначала я поместил бы туда наглеца Робина де Бокера и его сестрицу. — И, перейдя на более серьезный тон, спросил:

— Надеюсь, по поводу замужества вашей дочери у вас не будет особых затруднений?

— Вы же знаете Джейн. Она немного сопротивляется, но мы с леди Суффолк успешно преодолеваем ее противодействие…

Выйдя от Нортумберленда, Робин сразу отправился к Пен и постучал в дверь. Никто не ответил. Он приоткрыл дверь, вошел в затемненную комнату, где не обнаружил никого, кроме кота.

Где же Пен? Снова у принцессы? Он должен как можно скорее увидеть сестру.

Оглядываясь вокруг, он заметил, что на крюке возле двери нет ее верхней одежды.

Сейчас им владела одна мысль: необходимо еще до утра увезти Пен из дворца и поместить под более или менее надежную крышу. Таковой в настоящее время могла быть лишь крыша дома его отца, лорда Хью, графа Кендала, который сумеет защитить приемную дочь даже от Нортумберленда. Потом, конечно, нужно отправить ее подальше от Лондона, но сначала хотя бы под защиту родителей.

«Где же она, черт побери?» — в отчаянии вопрошал он пустую комнату и безразличного сонного кота.