К тому же ее одолевало любопытство – хотелось узнать, зачем Найтридж к ней пришел.

– Если бы я не приняла вас сегодня, вы приехали бы на следующий день, не так ли?

Усевшись на софу, Натаниел кивнул:

– Думаю, что так.

Господи, неужели он решил преследовать ее? Кажется, он намекал на это при их последней встрече.

Здравый смысл подсказывал, что она играет с огнем. Внимание мужчины, который считал ее доступной, отнюдь не льстило. Однако она была заинтригована, ведь ее еще никто никогда не преследовал. Ни из-за любви к ней, ни ради легкой интрижки. Филипп присутствовал рядом с самого начала – с ее первого выхода в свет; он всегда был приветливый, милый, привлекательный… А после того как Шарлотта овдовела, ни один мужчина не попытался ухаживать за ней, и она была этому рада. Флирт и интрижки совершенно ее не интересовали, они казались безвкусными и изнуряющими. К тому же весьма опасными. В этой связи она часто вспоминала о своей сестре Пенелопе. За год до того, как Шарлотта впервые появилась в свете, ее сестра разошлась с супругом и нашла себе любовника. Не того, который был у нее сейчас, а другого, который ее предал. Шарлотта помнила, как однажды ее брат Данте вошел в комнату Пен, а затем раздался рокот его голоса. И она все еще помнила жалобные рыдания сестры.

Да, запретная страсть представляла огромную опасность, и Шарлотта никогда об этом не забывала. Но вот сейчас, в последние дни…

Она взглянула на мужчину, к которому испытывала влечение. Знал ли Натаниел об этом? Ничто в его поведении не указывало на то, что он догадывался. Конечно, у нее имелись опасения, и опасения эти грозили превратиться в ночные кошмары. Но Шарлотта продолжала надеяться, что осталась для Найтриджа незнакомкой – только в этом случае она могла чувствовать себя в безопасности.

И все же… страсть по-прежнему звала, и она ничего не могла с этим поделать. Казалось, он воздействовал на нее уже тем, что просто сидел рядом.

– Я думал о вашей петиции, – сказал Натаниел. – Любопытно узнать, как вы собираетесь собирать подписи в графствах.

Шарлотта рассказала о своих планах: сообщила, что решила объехать юго-восток, как только установится хорошая погода. А ее подруга София, герцогиня Эвердон, обещала отправиться в западные графства.

– Но вы же не сможете объехать всю страну, – заметил гость.

– Я намереваюсь найти людей, которые поднимут наше знамя в других графствах.

– Если мы объединим наши усилия, уверен, мы сможем найти тех, кто готов помочь нам.

– «Мы»? Так вы готовы присоединиться к нашему проекту, мистер Найтридж?

– Я уже присоединился, не так ли? Я даже играл роль танцующей собачки. Не нужно так скептически смотреть на меня. Мы ведь и прежде были союзниками.

Найтридж имел в виду не ее проект, а судебный процесс, состоявшийся прошлой осенью, – тогда он выступал со стороны защиты.

– Мы были союзниками только потому, что я заставит ла вас принять участие в том деле. Сначала вы отвергли мои предположения, а после триумфа в суде приписали себе все заслуги.

– Значит, именно в этом причина вашей неприязни ко мне? Позвольте извиниться перед вами. Поверьте, я крупными буквами на огромном полотне написал бы о вашей роли в том деле.

Реплики становились все более язвительными, что случалось почти всегда, когда они вступали в разговор. Казалось, Натаниел заметил это. В смущении улыбнувшись, он проговорил:

– Миледи, конечно же, вы правы. То был триумф правосудия, а не мой. Обрадовавшись результату, я не подумал о том, что должен был поблагодарить вас за помощь, и это совершенно непростительная оплошность с моей стороны.

Хозяйка любезно приняла извинения гостя. Следует заметить, что извинения эти ее удивили. Шарлотта никогда не думала, что Натаниел Найтридж способен признать, что был в чем-то не прав, во всяком случае, в разговоре с ней.

– Теперь о петициях, – продолжал гость. – Я в полном вашем распоряжении, миледи, и сделаю все, что в моих силах.

Шарлотта не знала, что сказать в ответ. Найтридж слыл великолепным оратором и был бы очень полезен в их деле. К тому же он мог бы поговорить со многими влиятельными людьми.

– А как насчет родственников вашего покойного мужа? – неожиданно спросил гость. – Они помогут вам в своих графствах?

Шарлотта назвала имена родственников, на которых, как ей казалось, он могла положиться. Затем перечислила тех, на кого определенно нельзя было рассчитывать, – таких оказалось гораздо больше.

Внимательно выслушав собеседницу, Натаниел спросил:

– Неужели все они служат в армии? Я имею в виду – кузены. Может, они из тех, кто часто бывает за границей по делам службы?

– Нет, не думаю. Родственники покойного мужа не склонны к авантюрам и приключениям. Его тетушки ужасно удивились, когда он и его брат отправились в путешествие по Европе.

– Уверен, что их пребывание за границей было продолжительнее, чем мое, – заметил гость. – Я провел в Европе лишь три месяца – в Италии и во Франции.

– О, они путешествовали повсюду. Побывали в Греции, Испании, даже в Алжире. Их сопровождал их учитель, и это продолжалось около года, сразу после того как Джеймс окончил университет.

– Звучит увлекательно. Я завидую им, ведь они посетили такие экзотические страны… Ваш шурин когда-нибудь рассказывал вам об этих путешествиях и о людях, с которыми им довелось встречаться? Предполагаю, что рассказы могли продолжаться многие часы подряд.

– Джеймс никогда не рассказывал об этом путешествии, а Филипп иногда предавался воспоминаниям. Он испытывал ностальгию по тогдашним временам. Думаю, его воспоминания были интереснее, чем вся последующая жизнь. Он рассказал мне несколько историй…

Шарлотта внезапно умолкла. Ей вдруг почудилось, что она снова слышит голос Филиппа, рассказывавшего об испанском городке на побережье океана. Когда муж рассказывал, то становился совершенно другим человеком: казалось, он воскрешал давно ушедшую юность, хотя ему было всего двадцать семь, когда он умер.

Эти воспоминания не вызвали у нее грусти, но все же она опустила глаза и замолчала.

Гость хранил молчание, и Шарлотта оценила его деликатность. Перед ее мысленным взором проплывали образы, навеянные рассказами мужа, – например тот экзотический танец, который Филипп очень красочно описывал. На несколько мгновений перед ней словно ожили сцены праздника в маленьком испанском городке.

Наконец она подняла глаза и вновь посмотрела на гостя

Натаниел наблюдал за ней с тем же выражением, что и на вечеринке у Линдейла; в его глазах были сочувствие и понимание, была теплота, так очаровавшая ее тогда. Да, конечно же, он понимал, какие чувства испытывала она, вспоминая о муже. Наверное, понимал и то, что хранить память о покойном – вовсе не значит всю жизнь носить по нему траур.

Ей снова вспомнилась чудесная ночь у Линдейла, и сердце ее до краев наполнилось теплом. Теплом и доверием. И теперь все ее сомнения и опасения показались глупыми и надуманными, а Натаниел Найтридж нисколько ее не раздражал – он снова стал тем удивительным мужчиной, с которым она за какие-то несколько часов прожила целую жизнь.

Чувствовал ли он то же самое? Не придумала ли она все случившееся той ночью? Не лгала ли сейчас самой себе?

Шарлотта пыталась вспомнить, о чем они только что говорили, но ей это никак не удавалось – на нее вновь нахлынули воспоминания о той чудесной ночи.

Натаниел, по-прежнему молчавший, внезапно потянулся к ней, и их руки встретились. Встретились и взгляды. Но теперь они словно отбросили мечи и щиты, которыми обычно вооружались во время беседы, теперь между ними было полное взаимопонимание.

Тут Натаниел привлек ее к себе, и она оказалась на софе, в его объятиях. Взяв ее лицо в ладони, он заглянул ей в глаза, и на какое-то мгновение ему показалось, что эти же глаза он видел в прорезях маски, скрывавшей лицо таинственной богини.

Но он тотчас же забыл об этом – сейчас его влекло к женщине, находившейся в его объятиях, – кем бы она ни была.