В этот раз мальчик и пожилой искупитель обошлись упрощенной процедурой без съема подков. Кадфаль показал Артиго, как замазывать небольшие трещинки смолой, перемешанной с опилками. Еще нужно было смазать копыта лошадей жирной мазью, чтобы копытный рог не мягчел от сырости, быстро изнашиваясь. Мальчик сосредоточенно внимал и не чурался повторять за наставником, уделывая черными пятнами простецкую одежду.

Ну да, если подумать, это вполне логично, решила Елена. И для земледельца, и для рыцаря уход за животиной — обязательный к изучению предмет. Понятно, что худосочная лошаденка в крестьянском дворе и какой-нибудь роскошный иноходец различаются как небо и земля, но «в базе» суть одна. Не позаботишься — будет плохо. Непросто жить в мире, где мускульная сила животных — главный и по большей части единственный источник движения.

Осенний закат приближался быстро, темнота подкрадывалась как засадный хищник — вроде и незаметно, а глядь — и вот уже здесь. Густые тени легли под деревьями, дымы в лоскутной долине поблекли, смешиваясь с низкими облаками. Стоило солнцу спрятать благословенный лик, как повеяло настоящим холодом, и сразу вспомнилось, что зима уж на носу, только в этом году она подзадержалась, а так-то уже и первому снегу пора забелить матушку-землю.

Дождавшись возвращения дозорных, Елена побрела дальше в кусты, оставив за спиной готовящуюся отойти ко сну компанию. Женщине хотелось побыть одной, бездумно глядеть в звездное небо и не заботиться о дне завтрашнем.

Два убийцы-искупителя, пехотинец-браконьер, дворянка-арбалетчица и другие… Все как-то само-собой, естественным образом приняли ее командование, даже не приняли, а ненавязчиво переложили ответственность по принципу «кто предложил, тот и организовывает». Елене это категорически не нравилось, заботы мешали, подавляли, однако с другой стороны было приятно ощущать, что ее верховенство без лишних слов принимают люди, закаленные суровой повседневностью Ойкумены.

Я — дочь и внучка победителей, внезапно подумала она. И правнучка, если уж на то пошло. За мной тянется цепь в десятки поколений, которые неизменно побеждали обстоятельства, природу и людей. Они справились. И я справлюсь.

Она улыбнулась в полутьму, вдыхая прохладный и кажущийся особо чистым воздух. Если бы только не перчинка в виде легкого запаха гари… Едва уловим, почти незаметен, а все удовольствие портит.

Ноги надо вымыть, пусть даже холодной водой — непрошенная мысль поразила грубой обыденностью, напомнила, что побеждать обстоятельства предпочтительнее, будучи здоровым. А гигиена суть лучшая страховка от болезней, которые здесь квалифицированно лечить просто некому. Елена опустила взгляд и посмотрела на ботинки, кои в прошлой жизни сочла бы в лучшем случае тапочками, едва прикрывающими пальцы.

В свое время женщина удивлялась, почему кожаная обувь на континенте за редкими исключениями такая маленькая, скроенная так, будто мастера экономили на каждом лоскутке размером с ноготок. Понятно, что материал был дорог, но у подобного скопидомства оказалась и еще одна причина, вполне бытовая. Кожа легко намокала и долго сушилась, появлялся резон делать ее меньше — чтобы сушить быстрее. И носить лучше с портянками, даже если имеются денежки на хорошие носки — прямоугольную тряпицу достаточно прополоскать в относительно чистой луже и повесить на ветру, а то и просто на кочке расправить. Поэтому приличные ботинки вкупе со щегольскими сапожками заняли место в сумке, рядом с тщательно упакованным костюмчиком Артиго — «на потом». Эх, с таким подходом как бы на лапти не перейти…

Обувь почистить. Гетры-бахилы посмотреть, может подшить надо. Настрогать ивовых палочек для чистки зубов и не забыть проверить, чтобы всем досталось, и никто не пренебрег.

Елена хмыкнула, вспомнив, как Артиго рассказал о зубном порошке, который использовали в лучших домах Империи. Основным компонентом являлся очень мелкий черный песок, добываемый буквально в паре мест на всем континенте. Судя по описанию, он представлял собой что-то вроде обсидиана, измельченного в пыль. Теперь Елена понимала, отчего годам к тридцати традиционным спутником благородного человека делались вставные челюсти из тонкой проволоки с зубами, выточенными из бивней удивительных зверей с северного архипелага. И никому в голову не приходило провести зависимость между абразивом и протезами.

Настроение немного улучшилось, однако, словно для поддержания равновесия, заболела нога, та, которую достал меч скотины Барбази. И рука, еще раньше сломанная Чертежником. В подступающих сумерках один за другим появлялись, мигали, будто желтые глаза далеких ночных созданий, крошечные огоньки — костры беженцев, пришлых и местных, вынужденных спасаться от господских междоусобиц. Девятка беглецов из королевства Закатного Юга была не единственной компанией, что встречала ночь под открытым небом, опасаясь городков и сел. Луна, и без того какая-то бледная, спряталась за рваными облаками, ночь обещала кромешную тьму. По местным меркам, конечно.

Зашуршал кустарник, Елена узнала шаги Раньяна. Из-за рассеченных сухожилий походка бретера изменилась, правая нога ощутимо «вихляла», загребая носком. Мужчина подошел со спины, нарочито медленно, скорее всего не желая пугать и настораживать внезапным появлением. Вежливо… и разумно.

Елена слабо улыбнулась, когда он положил ей на плечи широкие ладони, привычные к длинной рукояти меча и сабли. Вновь подумала — удивительно, как сильные руки, идеально приспособленные для убийства, могут быть столь осторожными, преисполненными нежности.

— О чем ты задумалась? — спросил он, коснувшись длинным носом с аристократической горбинкой ее непокрытой шевелюры. Елена перестала обстригать волосы по-мужски, решив отпустить не длинную косу до основания шеи. Хотя, прикидывая, сколько понадобится дополнительно греть воды для мытья головы, она уже сомневалась в правильности решения.

— О… — женщина задумалась на мгновение, пытаясь собрать воедино разрозненные думы, что посетили ее нынче, выделить некую дистиллированную квинтэссенцию. Но в итоге сказала пришедшее на ум прямо сейчас:

— О том, сколько мне лет. И сколько уже шрамов я собрала.

— Да?.. — судя по тону, Раньян пребывал в замешательстве, как рядовой мужчина, столкнувшийся с пресловутой непредсказуемостью женской логики.

— Спина болит. После одного… приключения, — Елена решила, что нет нужды подробно рассказывать о болотном доме и демоне, который убивал спящих. — Рука сломана.

— Чертежник, — догадался Раньян, однако вопросов задавать не стал.

— Да, — женщина в свою очередь ограничилась кратким согласием. Коснулась пальцами крошечного, почти незаметного шрамика на скуле.

— Барка, — сказал за нее бретер.

Он обнял ее сзади, провел рукой по животу сбоку, под ребрами, там, где остался короткий шрам. Если бы здесь носили купальники, Елена пользовалась бы чем-нибудь вроде майо, чтобы скрыть уродливую полосу с кривыми стежками. Увы, навыки шитья у Раньяна, обработавшего тогда рану, существенно превосходили его художественные качества. Пальцы бретера меж тем опустились на бедро, туда, где под штанами из теплой шерсти скрывался второй шрам.

Елена повернула голову и мягко поцеловала любовника. Так они замерли на пару минут, одаряя нежностью и теплом друг друга. Раньян продолжал гладить сквозь одежду шрамы подруги, не в качестве ласки, а желая массажем унять боль. Уж ему-то было известно лучше всех, как тревожат затянувшиеся раны в холодную ночь, даже на юном теле.

Холодало, однако, для такого времени ночи казались удивительно мягкими. Можно обойтись без костра до самого утра, заворачиваясь в одеяла и тесно прижимаясь друг к другу всем табором, как овцы на перегоне. Главное — озаботиться плотной подстилкой для убережения почек. К рассвету огонь все-таки придется запалить, чтобы приготовить горячий суп, высушить и «прожарить» платье — старый фокус путешественников, которые не могут позволить себе ежедневное мытье. Лучше пахнуть дымком, нежели грязным телом. Но ранним утром зажигать огонь безопаснее, чем в ночи, ведь даже бандитам всех мастей нужно спать.