Кроме страха, стыд и вина включают в себя аутоагрессию: гнев, направленный на себя самого. Отвержение (или его страх), ограничения со стороны социума порождают гнев на этот самый социум и на его запреты. Но выразить этот гнев напрямую страшно: ведь социум тогда уж точно может отвергнуть. Как в советском анекдоте:
«Если ты плюнешь на коллектив, коллектив утрется. А если коллектив плюнет на тебя, ты потонешь».
В результате невыраженный гнев на социум превращается в аутоагрессию: замыкается на себя. Чем сильнее гнев, тем сильнее аутоагрессия и самообвинение. Вина и стыд побуждают нас искать самонаказание. Наверно, самый яркий пример – японское харакири, смывающее «позор».
Под влиянием социума у ребенка в возрасте около полутора лет начинает формироваться Супер-Эго – внутренний конструкт, часть личности, отвечающая за соответствие социальным требованиям и нормам. Сначала ребенок видит этот свод правил вовне, затем он интериоризируется и становится внутренним. И мы сами регулируем свое поведение в соответствии с социальными нормами, даже если при этом на нас не смотрят и не контролируют. Стыд и вина – порождение Супер-Эго, базирующееся на природных чувствах страха и гнева.
Чувство – субъективное зеркальное отображение действительности, эмоции приходят к нам сами, в соответствии с нашим восприятием происходящего. Мы не властны над тем, какие чувства испытывать: нельзя заставить себя не обижаться, не ревновать или полюбить кого-то (можно лишь старательно себя в этом убедить, но правдой это не станет). Но мы властны над тем, что делаем, испытывая это чувство – над своим поведением, выражением чувств. Противоречие между естественными реакциями и вынужденными произвольными – одно из базовых для человека как социального существа. Например, телефонный звонок отрывает вас от вкусного обеда, вы испытываете раздражение, но из вежливости говорите: «Рад твоему звонку».
В ТОП метафорически выделяют два тела: животное и социальное. Наше «животное тело» естественно, «социальное» – произвольно. «Социальное тело» – метафорическое название для наших телесных проявлений, ставших произвольными под влиянием социума. Например, у нашего животного тела есть потребность в испражнении, но наше социальное тело способно ее контролировать, и мы реализуем эту потребность произвольно, тогда и там, когда это дозволено социальными правилами.
Животное и социальное тело подчас входят в противоречие, и тогда возникает внутренний конфликт, который отображается и на психологическом, и на телесном уровне. Это конфликт «хочется, а нельзя». Например, когда младенец злится, он выражает свой гнев свободно: кричит, бьет руками и ногами, кусается… Он следует за инстинктами животного тела, социальное – еще не сформировано. Затем он взрослеет, и его учат сдерживать свой гнев: эмоции уже нельзя выражать так же свободно. Но животное тело никуда не исчезло, и в момент злости мы, как и в младенчестве, хотим кусаться, плеваться, бить и орать… Напрягаются для действия соответствующие мышцы, но действие сразу же блокируется долженствованиями и приличиями. Поэтому вместо того, чтобы честно плюнуть или укусить, мы вежливо улыбаемся и делаем «реверанс». А нереализованное действие остается в мышцах в виде напряжения.
Со временем это напряжение накапливается, становится хроническим. Образуется так называемый «мышечный панцирь».
Представление о мышечном панцире было введено В.Райхом и стало одной из его революционных идей. Как бы далеко современные школы ТОП не отошли от вегетотерапии В.Райха, представление о мышечном панцире все равно остается одним из базовых постулатов для ТОП.
Мышечный панцирь (система хронического состояния гипер- или гипотонуса мышц) и панцирь характера (психологический тип, структура характера) равны и тождественны. Наш психологический тип находит отображение в теле, а телесные особенности помогают определить психологический тип.
Важно понимать, что панцирь характера и мышечный панцирь – система адаптации. Они возникают у ребенка как защита от стрессов мира и травм, возможность адаптироваться к своему окружению, сохранять взаимосвязь со значимыми людьми. Вокруг здорового ядра личности начинает формироваться система защит, адаптации к миру – телесных (мышечный панцирь) и психологических (структура характера).
Как говорит Эрик Ярлнес (датский психотерапевт, один из разработчиков бодинамического анализа): «Наши структуры характера – друзья, а не враги». Формируя мышечный панцирь и панцирь характера, мы защищаем себя от боли. Подобно нежному моллюску, защищенному толстой раковиной, мы обрастаем защитами, и они сохраняются с нами десятилетиями. Но парадокс в том, что со временем система защит может начать мешать, а не защищать. Зимой шуба защищает от холода, весной она не нужна, а жарким летом становится опасной и вредной… Так и с нашей системой защит. Например, ребенок из дисфункциональной семьи «заморозил» чувства, чтобы не переживать из-за скандалов окружения, но во взрослости ему сложно будет чувствовать и любовь, сложно открыться для психологической интимности и эмоционально близкого контакта.
Изначально мышечный панцирь определялся как система хронического мышечного напряжения, некий «доспех», состоящий из мышц, постоянно находящихся в гипертонусе, то есть перенапряжении. При этом гипертонус может иметь разную степень выраженности. Так, в датской школе ТОП (бодинамическом анализе Лизбет Марчер) выделяют 4-балльную систему. Постепенно в ТОП пришло представление о том, что к мышечному панцирю относятся и мышцы, находящиеся в хроническом гипотонусе, то есть – перерасслаблении, и имеющие проблемы с активацией.
Идеальное состояние мышцы – нейтральная реакция, когда мышца работает в зависимости от ситуации: когда нужно, она способна активизироваться, а когда она не участвует в действии, то может расслабиться. При гипертонусе мышца хронически активизирована, при гипотонусе имеет проблемы с активизацией.
Так как «Телесное и психическое равны и тождественны», то каждая мышца имеет не только физиологическую функцию, но и психологическое содержание – связана с определенной психологической темой. Лизбет Марчер, разработавшая собственное направление в ТОП – бодинамику, предположила следующую закономерность. За гипотонусом мышцы стоит отказ от освоения психологической темы, с которой мышца связана. За гипертонусом – борьба за освоение этой темы. Например, трицепс связан с правом иметь свои границы и отказывать, говорить: «Нет». Гипотонус трицепса говорит о проблеме с отказом, о так называемых «диффузных» границах, то есть пропускающих. Люди с гипотонусом трицепса – «безотказные», слишком уступчивые и мягкие. Гипертонус трицепса говорит о застревании в оппозиции, желании противоречить, доказывать свою независимость. Обладатели трицепса, находящегося в гипертонусе – вечные спорщики и борцы. Конечно, такое решение (о сдаче либо борьбе на психологическом уровне, и о гипотонусе-гипертонусе мышцы на физическом) происходит бессознательно, причем еще в детстве.
Мышечный панцирь генетически не предопределен. Он – следствие полученного опыта. Этот опыт может быть совсем ранним, пренатальным, полученным в животе у мамы, потому что уже там плод сталкивается со стрессами, но генетика здесь ни при чем. У членов одной семьи особенности мышечного панциря могут быть схожими, но из-за передачи не хромосомной, а сценарной – передающиеся модели поведения, реагирования формируют психологические особенности ребенка, а они отображаются в его теле.
Подчеркнем: говоря о мышечном панцире, мы имеем в виду состояние мышцы, ее отклик (отклик гипо- или гипер-), но не внешний вид, объем и т.д. Внешние характеристики определяются факторами материальными: генетикой, питанием, тренированностью и т.д. А на здоровую нейтральную реакцию мышцы или гипо-, гипертонус влияют также и факторы психологические. Мышечный панцирь – индивидуальная система хронического перенапряжения или перерасслабления мышц. Даже спортсмен с объемными, эстетически красивыми мышцами может иметь мышечный отклик гипотонуса.
