– Я все лишь хочу для нее лучшего. Хочу уберечь от ошибок, чтобы ей не было больно. Она ведь у нас такая хрупкая и нежная. Что если этот балбес ее обидит? Это ведь разобьет ей сердце.

Людмила Борисовна упала в раскрытые объятья мужа, а он продолжал гладить ее по спине, пытаясь успокоить.

– Ну не такая она у нас и хрупкая. Все-таки характер ей достался от тебя, – усмехнулся Василий Геннадьевич. – Поэтому не стоит так сильно переживать за нее. Что бы не случилось, она со всем справится. Возможно, это действительно будет счастливый брак. Хоть паренек и глуповат слегка, но мне он показался не таким уж и безнадежным. Уверен, наша умная девочка сможет на него повлиять. А вдруг что, то у нее есть дом, куда она может вернуться, и прекрасная мать, которая всегда с радостью ждет ее.

– Возможно ты прав, – согласилась Людмила Борисовна, вытирая вновь выступившие слезы. – Наверное, я слишком остро среагировала.

– Ты всегда принимаешь все близко к сердцу, – Василий Геннадьевич с нежностью вытер мокрые щеки жены.

– Cкажи, все эти годы я была хорошей женой? Я ведь действительно далеко не всегда вела себя почтительно по отношению к тебе.

– Почтительностью тут и не пахло никогда, – Василий Геннадьевич весело рассмеялся, за что получил удар в ребро. – Все мы люди в конце концов, и я ведь тоже не святой. Муж из меня, честно говоря, получился так себе. Думаю, ты рассчитывала на нечто большее, но я благодарен, что мне в спутницы досталась такая умная женщина. Да и готовишь ты изумительно, так что я ни о чем не жалею.

Мужчина подмигнул жене и вновь получил за это неплохой удар (на этот раз сильнее и в другой бок).

– Получается, что наш брак по расчету оказался не таким уж и плохим? – слегка улыбнулась Людмила Борисовна.

– Разумеется. Женится нужно непременно по расчету, главное чтобы расчет был верным.

Пока одна счастливая пара весело смеялась в объятиях друг друга, другая энергично чистила машину от снега.

– Нет, ну она невыносима! – на всю улицу кричала Катя, но из-за взрывающихся салютов, Артем ее почти не слышал. – Неужели так сложно принять, что я уже не маленькая? В конце концов это моя жизнь и никто, кроме меня, не сможет прожить ее.

– Прости, это все из-за меня, – Артем вяло водил щеткой по лобовому стеклу.

Из-за того, что стал причиной ссоры между Катей и ее мамой, парню было жутко не по себе: он ведь прекрасно знал, как его девушке дорога ее семья. На самом деле ему хотелось сделать все правильно, чтобы ее родители приняли его. Но страх перед бывшей учительницей пересиливал это желание, и Артем так ничего и не смог сделать.

– Нет! – гневно возразила Катя. – Ты здесь не при чем. Это все моя мама! Она такая… такая…

Катя пыталась подобрать слова, но у нее язык не поворачивался снова сказать что-то грубое. Вспышка гнева прошла, и теперь дочь осознала, что перешла черту. Она все еще злилась на маму, и была с ней в корне не согласна, но о тех ужасных словах Катя сожалела.

– Не переживай, как-нибудь все наладится, – Артем уверенно похлопал себя по груди, и Катя, которая стояла с другой стороны машины, мягко улыбнулась ему в ответ. – В следующий раз я тщательнее подготовлюсь к разговору с твоей мамой. Уверен, вместе мы сможем переубедить ее.

– Неужели ты собираешься впервые в жизни сделать домашнее задание? – рассмеялась Катя.

– Если это ради тебя, то я готов заново выучить “Бородино” и с выражением рассказать его Людмиле Борисовне при следующей встречи.

– Врунишка, ты же его тогда так и не сдал. Мама тебе кучу двоек влепила.

– Значит, я прочту ей еще и письмо Онегина к Татьяне. Как там было? Все решено: я в вашей воле и предаюсь моей судьбе.

Радостный смех развеял мрачную атмосферу на парковке. Из каждой квартиры в доме послышались восторженные возгласы и счастливые крики, а на главной площади страны куранты били полночь, знаменуя наступление нового начала или, что более верно, новой главы уже хорошо знакомой истории.

25 лет назад

На улице стоял рождественский мороз, и руки замерзали настолько, что казалось будто они горят. Погода совершенно не располагала к прогулкам, начинало темнеть, но люди все равно упрямо ходили туда-сюда по своим очень важным делам. Праздники подходили к концу, и наступало время снова приниматься за работу.

Люда, вся дрожа от холода, яростно чистила крыльцо от снега. Она могла придумать сотню других более приятных занятий, но кроме нее сделать это было некому. Рядом с девушкой, роясь в огромном сугробе словно щенок, резвился ее брат, который был на десять лет младше.

– Сережа, если ты сейчас свернешь себе шею, то я тебя прибью, – раздраженно крикнула Люда.

Ее роль няньки маленького сорванца никоим образом не устраивала, но и другого выбора не было. Мальчик и не подумал повернуться в сторону сестры, лишь продолжил дальше кувыркаться.

– Вот ведь мелкий негодяй, – сквозь зубы прошипела Люда.

На самом деле она и сама была бы рада поваляться в снегу и сделать пару ангелочков, но времени на это у девушки не было. Закончив с крыльцом, Люда загнала брата в дом. Она собрала всю его одежду и повесила на стул около батареи, чтобы хоть немного ее подсушить. Девушка мысленно представила негодующее лицо матери, когда та увидит столь плачевную картину, и бросила гневный взгляд на брата.

– Я же говорила тебе, не валяться в снегу. Неужели так сложно послушаться?

– А что мне надо было сделать? Стоять и смотреть на тебя?

– Ты мог бы помочь мне, не думаешь?

– Это слишком скучно, – мальчик скорчил недовольную мину и сразу же убежал на поиски своих немногочисленных игрушек.

– А мне значит должно быть весело? – Люда недовольно покачала головой. – Неси свою тетрадь, будем делать домашнее задание.

Брат с сестрой расположились за столом в маленькой кухне. Люда варила огромную кастрюлю жидкого супа, который всей семье придется есть ближайшие несколько дней, а Сережа сидел на табуретке и старательно выводил буквы.

– Здесь ошибка, – Люда ткнула пальцем в тетрадь. – Правильно писать празДник. Через Д.

Мальчик непонимающе посмотрел сначала на сестру, потом в свою тетрадь. Он попытался вписать нужную букву, но получилась лишь одна большая клякса.

– Оставь пока так, все равно переписывать нужно будет, – Люда устало потерла переносицу, мысленно внося очередной пункт в бесконечный список дел.

Спустя два часа, которые девушка не заметила за домашними хлопотами, вернулась с работы ее мать, Татьяна Николаевна. Первым делом женщина заключила в нежные объятия сына, а дочь смерила тяжелым и уставшим взглядом.

– Ты сделала все, что я говорила утром? – строго спросила она, проверяя кастрюли на плите. Люда не стала отвечать, только вздохнула. – Где отец?

– Все там же, – саркастично усмехнулась девушка, за что получила легкий удар по руке. – В спальне спит. Не видела, чтобы он вставал.

– Хоть бы проверила его. Дочь называется, – осуждающе сказала Татьяна Николаевна. – Я пойду посмотрю, а ты пока уложи Сережу. Уже поздно, ему пора спать.

Люда закутала брата а одеяло на раскладном диване в гостинной, на котором все вместе спали они и их мать (вторая комната в квартире, кроме кухни, была спальней, где вечно валялся их отец). Не прошло и пяти минут, как из-за стенки послышались крики.

– Я же сказал, не трогай! – раздался скрипучий мужской голос.

Татьяна Николаевна говорила тихо, слова ее сложно было разобрать, поэтому Люда ничего не поняла.

– Поставь стакан на место и проваливай! – снова закричал отец.

Люда с интересом вслушивалась в то, что говорит ее мать, пока не заметила, что маленький брат буквально давился слезами.

– Ну что ты, не плачь, – шептала она, гладя брата по голове. – Засыпай скорее, и пусть тебе приснится хороший сон.