Союзники покидают Урбана один за другим, Катарина мечется, пытается примирить всех, но безуспешно.

Что делать? Как ей выполнить свою миссию? Тысячи голосов рассказывают ей о притеснениях от Урбана – быть может, правы те, кто бросил его и ушел к авиньонцу Клименту? Но нет, на Урбане же Святой Дух, который передается апостольской преемственностью от самого апостола Петра! Он – глава Церкви, и непогрешимость его известна! Как ей в голову могли прийти такие ужасные мысли? Это искушение, она обязана быть преданной Урбану, он – понтифик, она должна стараться.

Катарина просит его святейшество смягчить свой резкий характер, она ходатайствует перед ним за тех, на кого обратился его гнев. Она пишет ему письма с инструкциями, как себя вести с полезными людьми. Но она бессильна перед этим человеком, который считает ее лишь служанкой, лишь удобным инструментом. Его не интересует ее женское мнение, ее бабьи советы быть добрым. Он всегда прав! До этого пока еще не дошло, но пять лет спустя он будет пытать кардиналов, членов своей курии, которые не угодят ему, а в качестве палача пригласит одного пирата, звавшегося Бальтазаром Коссой.

Многие будут говорить потом, что Урбан под конец жизни по-настоящему сошел с ума. До этого еще несколько лет, но Катарина уже чувствует черную тучу, окружающую Ватикан. Она бьется, как воробушек, случайно залетевший в человеческое жилье; все ее поступки бесполезны. Она теряет веру в себя – и знает, что потеряла веру в Урбана.

Мадонна Джулия, прекрасная наложница, часто видит ее в базилике Святого Петра, куда Катарина ходит молиться. В толпе прихожан на Катарину показывают пальцем и просят у нее, чтоб она за них молилась – весь Рим знает эту святую женщину, которая старается помочь каждому.

Катарине уже тридцать три, как Христу в год Голгофы; внимание сразу же приковывают ее огромные глаза без ресниц, в которых читается поражение и страдание. На улицах валяются трупы. Это бретонские наемники антипапы Клемента прорвались в город и перерезали несколько десятков горожан, как овец на скотобойне. Нападение отбили, но трупный запах впитался в рясу Катарины, которая перевязывала раненых.

Она очень похудела, почти бестелесна. Силы, которые она так щедро тратит ради Урбана, кажется, сжигают ее изнутри. Она потеряла радость и спокойствие. Она ничего не ест.

Взяв с собой несколько вооруженных лакеев, Джулия отправляется искать Пьетро. Они несколько часов ходят по городу, их поиски безуспешны. На площади делла Минерва они видят огромную толпу, которая в ярости бежит куда-то. Джеронимо, слуга Джулии, хватает ее на руки, поднимает и ставит на цоколь – там раньше стояла статуя Адриана, императора-мужеложца, теперь разбитая и пережженная на известь. Взбирается за госпожой сам; остальные лакеи еле успевают – высокий постамент чудом спасает их от все сметающего потока людского стада, которое в гневе мчится к Ватикану. Бретонцы и французы отошли от Рима, антипапа Климент признал свое поражение и отправился домой, в милый Авиньон, откуда покойный папа Григорий даже не успел вывезти ценную мебель, а Эстефаннета с Энемондой – упорхнуть к женихам.

Угроза смерти миновала, и поэтому гнев римского отребья обрушился на Урбана, который призвал на их головы все эти беды.

Они сорвали двери папского жилища. Они ворвались внутрь и стали бегать по коридорам. Они размахивали мечами, кинжалами и дубинками. Они убили в одном из коридоров английского священника («проклятые иностранцы!»).

Молодые, бритоголовые, залитые кровью и злые от голода и победы, жители римских окраин искали Урбана, чтобы убить.

Ворвавшись в зал приемов, расписанный лазурными и золотыми джоттесками со святыми, заламывающими свои бледные руки, они нашли там папу. Он сидел на троне, парадные одеяния волнами спускались со ступеней; папская тиара на его голове сияла, подобно нимбу.

– Кого вы ищете? – спросил Урбан низким гулким голосом, привычным к проповедям, слова которых надо было донести до самых дальних уголков собора, до дальних скамеек и уголков потемнее. Голос гремел под бочкообразными сводами круглого зала и, казалось, звучал со всех сторон. В толпе вздрогнули. Некоторые крестились.

Взгляд папы был спокоен и пылающ. Он был наместник Бога на земле и знал это.

Толпа устыдилась и ушла, успокоенная.

А Катарина уже на площади перед Ватиканом. Она хлопочет, разговаривает с зачинщиками бунта, пытается успокоить народ. Ей удается помирить горожан и понтифика. Она не замечает мадонну Джулию, обнимающую своего господина. Тот с разбитой головой, выбитыми зубами и в порванной одежде. Кровь течет изо рта. Джулия так счастлива видеть его живым, что даже не плачет, от радости что-то лепеча. Лакеи поддерживают хозяина и несут его домой. В отвороте рубахи видны его шея и плечо, почерневшие от ушибов.

Усталая, как никогда в жизни, Катарина уходит из Санта-Мария де Трастевере прочь. Ее ослабевшие ноги едва сгибаются, плечи поникли. Напоследок она оборачивается и видит Урбана, который с ненавистью смотрит на одного из римских баронов. Его бульдожье лицо багрово от гнева, и в брылях вокруг рта – люциферова гордость и жажда убийства. Этой ночью ей приснится, что ее друзья бегают по городу и уговаривают горожан убить папу Урбана; а толпа разрывает на части ее, Катарину. На следующий день в капелле, недомолившись, она падает в конвульсиях ничком. Возвращается с трудом в комнату. Там новый приступ. Она не может ни заговорить, не пошевелиться. Лежит на полу, ей кажется, что ее душа отделилась от тела.

Ученики находят ее, поднимают на кровать. Два дня и две ночи ее тело борется за жизнь, и, хотя физических сил в нем, подорванном религиозной анорексией, остается мало, дух ее еще силен. Она очнулась и снова начала говорить.

Но всем видно, что она приближается к смерти. У нее еще есть силы, чтобы ходить каждый день к мессе, но целиком восстановиться она не сумела.

Она знает, что умирает. Взяла чернильницу, пергамент. Написала письмо Раймону Капуанцу, который был в это время в Генуе. Письмо прощальное. Она поручает ему все свои сочинения и заботу об ее учениках. Просит простить ее за все. Она молится; ученики записывают вслед за ней ее молитву:

– Боже вечный, прими в жертву мою жизнь в сем мистическом Теле – Святой Церкви. Мне нечего дать, кроме того, что Ты дал мне. Возьми же мое сердце и выжми его над лицом Своей Невесты!

Джироламо ди Бенвенуто. «Смерть св. Екатерины Сиенской». Ок. 1500–1510 гг.

Музей Пти Палэ (Авиньон)

ЕЩЕ ОДИН ФРАГМЕНТ АЛТАРЯ, В КОТОРОМ БЫЛО НЕСКОЛЬКО СЮЖЕТОВ ИЗ ЖИТИЯ СВЯТОЙ ЕКАТЕРИНЫ. В ДАННОМ СЛУЧАЕ ДАЖЕ НЕИЗВЕСТНО, ЧТО ИМЕННО ЭТО БЫЛ ЗА АЛТАРЬ И ГДЕ КОНКРЕТНО ОН НАХОДИЛСЯ – ГИПОТЕТИЧЕСКУЮ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ К ЕДИНОМУ ЦИКЛУ ДОСОК, РАЗБРОСАННЫХ ПО ПЯТИ РАЗНЫМ МУЗЕЯМ МИРА, ОПРЕДЕЛИЛИ НА ОСНОВЕ СТИЛИСТИЧЕСКОГО ЕДИНСТВА..

Два месяца продолжается угасание. Ее друзья, в числе которых преданный ученик Андреа Ванни (по профессии живописец, бросивший свои кисти), ухаживают за ней, как могут, но все бесполезно. Ей не осталось, для чего жить, ее сердце разбито. Урбан сначала продолжает присылать ей какие-то приказы, но она не в силах их выполнять. Потом он выкидывает ее из головы – бесполезный инструмент.

Когда она ложится в свою узкую девичью койку, к ней приходят видения. Но это не светлая Богородица или любезный Христос с пурпурными устами в ореоле сияния. Ей являются демоны и мучают ее в кошмарах.

Затем она перестает чувствовать свои ноги – приходит паралич.

Раймону Капуанцу рассказывали потом: весь день перед днем Светлого Христова Воскресения она не подавала ни признака жизни, за исключением того прерывистого дыхания, которое так хорошо знакомо тем, кто сиживал у постелей умирающих. Иногда казалось, что она слышит какие-то страшные вещи, которые не слышал никто больше. Подчас она вопила. Наконец, наступила агония. Любившие ее люди, которые бдели рядом, услышали, как она кричала: «Боже, смилуйся надо мной, не отнимай у меня память о Тебе». А потом: «Господи, приди мне на помощь, Господи, спеши помочь мне!» И наконец, как будто отвечая обвинителю, она сказала: