— Хорошо.

Привычным движением убираю руку в карман, вытаскиваю из него маленькое зеркальце в деревянной оправе. Подношу к лицу. Наблюдаю в отражении за тем, как медленно и незаметно мои серо-голубые радужки темнеют, обретая отчётливые вкрапления графита.

Вечером, когда храм уже закрыт для посетителей, подметаю зал. Другие послушницы прибирают алтарь, протирают скамьи, переговариваются шёпотом. Пахнет ладаном и воском. Из артефакта, скрытого за алтарём, доносятся мелодичные песнопения.

Морщусь от жгучей боли в ладонях под повязками — недавний сбор красной лаванды даёт о себе знать. Позади раздаются шаги:

— Сестра Мелинда! — Дэллия подмигивает, мягко тянет мою метлу на себя, наклоняется к уху. — Насчёт рынка. Сегодня ночью Зарина на тебе.

Хмурюсь на миг, и Дэллия сразу замечает это:

— Что-то не так?

С опаской смотрю на неё, решая, сказать ли правду. Вижу тёмные круги под глазами, бледное осунувшееся лицо. Нет, ей и так досталось сегодня! Настоятельница Тирс — хитрый лис в юбке, чтобы подчинить такую, нужно много сил. У Дэллии явно магии осталось на донышке. Если ещё и Зарину повесить на неё, Дэллии не восстановиться к отъезду. А её дар в дороге может нам понадобиться.

Мотаю головой, улыбаюсь кончиками губ:

— Всё так! Сделаю!

— Точно?

— Да!

— Отлично! Дай-ка сюда, — тянет на себя метлу, — у тебя руки не зажили, иди вон, свечами займись.

Отдаю метлу, иду к стене, где в прямоугольных держателях догорают свечи. Кончиками пальцев собираю огарки, складываю их в каменную чашку, смотрю на иконы Светлейшего и фрески на стенах, изображающие его в бытность смертным. Задумываюсь о своей собственной жизни здесь.

Обитель — это целое маленькое государство с чёткой иерархией, распределением прав и обязанностей. На самой низкой ступени — послушницы — те, кто только готовится посвятить себя служению Светлейшему. Самая тяжёлая и грязная работа лежит на наших плечах, начиная от обслуживания храмового комплекса и заканчивая мытьём уборных и уходом за тяжёлыми лежачими в местной больнице.

Монахини смотрят на нас свысока. В отличие от нас, они проводят много времени в молитвах, переписывании древних свитков, росписи икон и изготовлении свечей на продажу, а особо возвысившиеся допускаются до изготовления секретной мази от огненной оспы.

Монахини живут обособленно от нас, во внутренней запретной секции, огороженной высоким забором из светлого камня. Лишь некоторые из них покидают её ради распределения обязанностей между послушницами и присмотра за порядком.

Жизнь в запретной секции осталась для нас с Дэллией загадкой. Обычно послушницы стремятся попасть туда как можно скорее, а мы, как можем, оттягиваем этот момент.

Многое из того, о чём я слышала про Обитель, живя в замке Сторм, оказалось глупыми домыслами, но в одном слухи не лгали. Все, принимающие постриг в монахини, проходили болезненный обряд изъятия магии, жертвуя свой дар во имя Светлейшего.

Сбор красной лаванды, мытьё уборных и уток, стирка в ледяной воде в ближайшей речке казались ерундой по сравнению с этим. Отказаться от магии — всё равно, что отдать руки или ноги, перестать дышать — немыслимо! И я, и Дэллия всегда понимали это и сейчас, когда угроза стала реальной, пришло время действовать. Но кроме этой, была и другая причина.

Вздрагиваю от неожиданности, когда меня сзади обнимают маленькие ручки:

— Мамочка!

Отставляю чашку с огарками, оборачиваюсь и опускаюсь вниз, касаясь коленями холодного каменного пола:

— Тсс! — подношу палец к губам, оглядываюсь по сторонам. Нас не должны видеть вместе. — Ты опять убежала после отбоя? Сестра Агата будет сердиться.

— Я просто соскучилась по тебе!

Провожу рукой по тёмным волосам дочки, заплетённым в две тугие косички с белыми ленточками внизу. Смотрю на смуглые пухлые щёчки с ямочками. Обнимаю её, и крохотные ручки обвивают меня за шею. Дочка пахнет яблоками и детством.

— Вики, хочешь, я расскажу тебе секрет? — шепчу ей на ушко.

— Хочу, хочу! — маленькие глазки вспыхивают яркой лазурью.

— Скоро я заберу тебя, мы уедем далеко-далеко и всегда будем вместе!

— Обещаешь?

— Да! А теперь будь умницей, отправляйся обратно в кроватку, веди себя хорошо! И никому ни слова! Поняла меня?

— Да, мамочка!

Вики утыкается губами в мою щёку, разворачивается, крадётся за скамьями и мышкой выскакивает за дверь. Смотрю ей вслед. Всякий раз, когда приходится с ней расставаться, всё внутри сжимается от тоски.

Узнай о ней Рэйвен, как бы он поступил? Проигнорировал? Или забрал к себе? В качестве кого? Прислужницы для новой жены? Девочки для битья? Кто защитил бы мою малышку? Никто!

Ни за что я не могла допустить этого. Свободная ряса послушницы, дар Дэллии, выдуманная болезнь когда-то помогли скрыть беременность и тайно родить, а потом мы позаботились о том, чтобы ничто не связывало подброшенную к сиротскому приюту малышку и бывшую жену генерала Сторма.

Желающих менять пелёнки младенцам в приюте при Обители было не так много, и сёстры с радостью приняли мою помощь. С самого рождения дочки я была рядом, а со временем открыла ей свой секрет.

Вот только чем дальше, тем сложнее скрывать нашу связь. Да и влияние Дэллии на настоятельницу вызывает всё больше вопросов. Тот, кто ни разу не сталкивался с менталистами, вряд ли способен их опознать, и всё равно в последнее время я всё чаще ловлю на нас с Дэллией задумчивые взгляды сестёр, особенно сестры Зарины и сестры Агаты. Всё копится, будто снежный ком, который того и гляди понесётся с горы и накроет смертельной лавиной. Уровень подозрений растёт, и если всё вскроется…

Вики уже не малышка, ей вполне по силам длинная дорога, и обустройство на новом месте. Дэллия права, оставаться здесь всё опаснее, нужно уезжать, пока не случилось беды.

7. Ходящая в сны

Мелинда

Поздно ночью задёргиваю занавески в нашей с Дэллией келье. Две узкие твёрдые кровати вдоль стен, разделённые грубо сколоченной деревянной этажеркой, одной на двоих — вот и вся обстановка.

Добавляю несколько капель эфирного масла красной лаванды в толстую свечу в жестяной банке, дожидаюсь, пока фитиль займётся и келья начнёт наполняться сладко-терпким ароматом.

Красная лаванда облегчает боль. Именно этим запахом насквозь пропахла наша келья четыре с небольшим года назад во время тяжёлых родов.

Родить ребёнка дракона не каждой под силу, я почему-то верила, что справлюсь. Вот только ничего не получалось. Я несколько раз теряла сознание от дикой разрывающей боли, а ребёнок всё не шёл.

С каждым часом становилось лишь хуже. Шли вторые сутки схваток. Силы покидали, меня будто выпивали изнутри.

Я в очередной раз провалилась в беспамятство, бродила по грани небытия. Тогда и открылся запретный дар.

Блуждая во тьме среди звёзд, я вдруг очутилась в богато обставленной комнате.

***

Большую её часть занимала кровать со столбиками из тёмного дерева и балдахином из тяжёлой золотистой парчи. В глубине кровати на пышных подушках лежала женщина, судя по тонким рукам с прозрачной белой кожей, покоящимся на белом одеяле. Лицо было скрыто в тени, я его не видела, да и не стремилась рассмотреть.

Рядом с ней возвышался мужчина. Даже со спины я узнала и его, и этот голос, хотя и непривычно дрожащий, хриплый:

— Сын! Это мой сын!! — в надёжном кольце его ручищ покоился крохотный пищащий свёрток с младенцем.

Рэйвен радовался своему сыну от другой, а я умирала, понимая: у этого ребёнка будет всё — любящая семья, сытая жизнь, все возможности мира! А у моего малыша — лишь сиротский приют, да угощения прутьями от монахинь за непослушание.

Из горла вырвался хрип, Рэйвен обернулся, нахмурился, в пару шагов оказался рядом:

— ТЫ почему здесь?! — зарычал сквозь зубы, схватил меня за запястье и больно сжал.

— Прочь! — вырвала руку.

Не здесь я должна быть сейчас! Нельзя! Прочь!