Джулиана, не веря собственным ушам, смотрела на графа. Неужели он действительно позволит ей уйти отсюда после всего, что между ними произошло?

— Ты можешь оставить себе платье, которое на тебе надето, — продолжал он с приятной улыбкой.

Неужели он блефует? Или убедился в том, что ее не удастся добровольно склонить к проституции, справедливо расценив ее натуру как импульсивную и независимую?

Джулиана оглядела себя с головы до пят. Бронзовый шелк ослепительно блестел на солнце. Куда она пойдет в таком роскошном наряде? Она не сможет даже наняться в служанки.

— Прошу прощения, — учтиво сказал граф. — Но я уже устал держать дверь.

Джулиана гордо прошла мимо него, приподняв юбки. Девушка спустилась по лестнице, лакей открыл перед ней входную дверь, и она оказалась на улице.

А в гостиной тем временем Квентин набросился на графа:

— Как ты смеешь так обращаться с ней?!

— Она вольна в своих поступках. Силой держать ее я не стану. Хочешь глоток шерри?

— Нет. Что она теперь будет делать? Куда пойдет?

— Вот уж не знаю! — Тарквин наполнил свой бокал. — Наверное, у нее была какая-нибудь идея, когда она приехала в Лондон. Почему бы теперь ее не осуществить?

Квентин беспокойно подошел к окну, но оно выходило в сад, и из него не было видно улицы.

— Я догоню ее, — сказал он. — По крайней мере предложу денег. Она слишком молода и неопытна, чтобы прожить самостоятельно в этом городе.

— Я разделяю твои чувства, дорогой брат. — Тарквин пригубил шерри и задумчиво добавил: — Слишком молода и чересчур добродетельна.

— Какой же ты ублюдок, Тарквин! — воскликнул Квентин так горячо, словно за его плечами не было трех лет, проведенных в духовной семинарии. — Но если ты и пальцем не хочешь шевельнуть для нее, это сделаю я!

Он бросился к двери, которая неожиданно распахнулась перед ним. На пороге стояла Джулиана. Ее взгляд был прикован к лицу Тарквина.

— Куда мне идти? Что теперь делать?

— Куда угодно и что угодно, — ответил граф, но в его голосе уже не слышалось былой непреклонности.

— Вы же знаете, что со мной станет. Ведь вы не случайно показывали мне утром все эти злачные места, правда? — Ее лицо было бледнее обычного, над переносицей залегла горестная морщинка, глаза пылали яростным зеленым огнем.

— Дитя мое, вам не стоит беспокоиться. Я дам вам денег, и вы вернетесь домой. — Квентин принялся исследовать содержимое своих карманов.

— Благодарю вас, милорд, — покачала головой Джулиана. — Вы очень добры, но я не могу вернуться домой, и его светлости это прекрасно известно. Ему также известно, что у меня нет выбора, и я вынуждена принять его предложение.

— Миссис Деннисон просила вашу светлость оказать ей честь и подождать ее, — с низким поклоном сказал мистер Гарстон, когда час спустя граф Редмайн ввел Джулиану в прихожую дома на Рассел-стрит. — Если, конечно, вы располагаете временем, ваша светлость.

— Хорошо, — ответил Тарквин. — Мне и самому нужно с ней поговорить. — Он обратился к Джулиане: — Оставайся в доме. Тебя скоро позовут. — Граф направился к лестнице, даже не обернувшись.

— Похоже, что вы с его светлостью поладили, — заметил мистер Гарстон с хитроватой улыбкой. — Повезло вам. Граф настоящий джентльмен. Он будет хорошо о вас заботиться. — Он ущипнул Джулиану за щеку. — А почему у вас такое постное личико, мисс? Это никуда не годится. Другие девушки умрут от зависти, когда узнают, помяните мое слово.

— Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь из них оказался на моем месте! — печально ответила Джулиана и бездумно повернулась к входной двери, по-прежнему открытой.

— Нет-нет, мисс. Вы слышали, что сказал его светлость? — Мистер Гарстон с поразительным для его комплекции проворством метнулся к двери и закрыл ее. — Оставайтесь в доме, пока за вами не пришлют.

Джулиана повиновалась, поскольку уже смирилась с неизбежностью. Вдруг она услышала голос Эммы, доносившийся из гостиной, затем короткий смешок, переросший в безудержное веселье.

Девушки смеялись жизнерадостно и беззаботно. Как они могут с такой легкостью воспринимать свое низкое, презренное ремесло? Может, ей стоит пойти к ним и поучиться смирению? Джулиана вошла в гостиную.

— А, Джулиана! Проходи и садись. — Ее приветливо встретили три девицы, сидящие рядышком на софе и разглядывающие новый модный журнал. — Мы знаем, что ты ездила кататься с графом. Он уже официально оформил ваши отношения?

— Что вы имеете в виду? — удивилась Джулиана.

— Он должен обо всем договориться с Деннисонами. И подписать с ними договор, если хочет, чтобы ты принадлежала только ему, — объяснила Розамунд. — Ты останешься здесь или граф поселит тебя отдельно? Я бы ни за что не ушла отсюда, по-моему, жить одной ужасно скучно. — Ее хорошенькое личико осветилось улыбкой, когда она в подтверждение своих слов обняла Эмму за плечи.

— Я должна буду выйти замуж за кузена графа, виконта Эджкомба. — Джулиана не устояла перед соблазном поделиться с ними своими мрачными перспективами.

— Замуж! — воскликнула Эмма. — Дорогая Джулиана, как же это здорово! Ты станешь благородной дамой.

— Да, если свадьба будет настоящей, а не на Флит-стрит, — заметила Лили. — Вы помните Молли Петри? Она согласилась съехать от своей мадам, решив выйти замуж за лорда Ливертона. А он привез ее в магазин для новобрачных и изнасиловал, а потом выгнал вон. А закончила она тем, что спала под скамейкой в Ковент-Гардене со всяким, кто давал ей пенни на стакан джина.

— А что такое «свадьба на Флит-стрит»? — спросила Джулиана, когда любопытство все же пересилило в ней ужас и отвращение.

— Так мы называем ненастоящую свадьбу, фальшивую, когда обряд совершает священник, лишенный духовного сана. В районе Флит-стрит собраны все самые роскошные магазины для новобрачных, — объяснила Лили. — Девушка часто до последней минуты не знает, обманули ее или нет… как бедняжка Молли.

— Но ведь это ужасно! — воскликнула Джулиана. — Подло! Так невозможно поступать с женщиной!

— Разумеется, ты права, — пожала плечами Эмма. — Но мужчин это не волнует. Они привыкли делать, что хотят, и мы не в силах помешать им.

Джулиана нахмурилась, так что ее брови почти сошлись над переносицей.

— Если бы мы все объединились и восстали против произвола мужчин, они были бы вынуждены изменить свое отношение к нам.

— Дорогая моя Джулиана, — рассмеялась Лили. — Не говори глупостей. На место каждой из нас найдется с полдюжины других.

— Плохое обращение с проститутками не считается преступлением, — заметила Розамунд. — Ни одна из нас не может обратиться в магистрат с жалобой на клиента.

— Конечно, потому что магистрат занят тем, что преследует нас, — с негодованием заявила Эмма. — Они не дают возможности нормально работать, если ты делаешь это не под крышей какого-нибудь респектабельного борделя. Я знаю девушек, которые попадали в облавы.

Мужчин и женщин, которых кнутами гнали по улицам Винчестера за бродяжничество и проституцию, Джулиана перевидала во множестве, а теперь судьба ее забросила в среду, где для людей подобное наказание являлось профессиональным риском.

— И все равно я считаю, что, если мы все будем протестовать, наша жизнь изменится к лучшему, — сказала она.

— Ты очень смелая на словах, Джулиана, — ответила ей Лили. — Поживи, как мы, хотя бы полгода, посмотрим, как ты тогда запоешь.

— Если она благополучно выйдет замуж за виконта, тогда ее не о чем будет спрашивать, — заметила Розамунд. — Но вот почему граф хочет пристроить ее своему кузену? Это очень странно.

— Постарайся разузнать, нет ли у этого самого кузена каких-нибудь сексуальных пристрастий, — посоветовала Эмма. — Иногда они женятся на падших, потому что ни одна порядочная женщина не станет потакать их извращенным любовным прихотям. Может быть, ему нужно от тебя что-нибудь мерзкое… или он задумал какую-нибудь гадость. Нужно заранее наверняка знать, на что ты идешь.