Забегаю в дом, в ожидании того, что ребята ещё отмечают, а там темнота и тишина, лишь тусклый свет работающего телевизора озаряет гостиную и холл. И только Анютка сидит на диване, удивленно пялясь на меня. Впрочем, как и я не ожидал, что увижу её здесь совсем одну.

Вот он — момент истины. А я не знаю, что сказать.

— Будешь? — единственное, что смог выдавить из себя. Идиота кусок! Почему именно с ней чувствую себя таким неуверенным юнцом? Ведь не школьник уже давно, а всё равно не могу собраться. Боюсь испугать. Снова дистанцировать её от себя. Знаю, сам виноват во всем. Что не могу сдерживать себя в нужный момент, свой тупой темперамент и злость, тем самым отдаляя её от себя ещё больше.

Смотрит на меня, когда сажусь. Жалеет. Не люблю этот взгляд, в детстве его от неё было придостаточно. Но зачем она так? Не хочу, что смотрела на меня такими глазами. Хочу видеть в них страсть, желание, любовь… Но никак не жалость! А Анна уже тянет свою руку к моему лицу, хочет пожалеть, как тогда.

Ну уж нет!

…

— Да, а ещё ты забыла про легкодоступных девчонок, — надо уколоть её посильнее. Зачем? Посмотреть на реакцию. Что чувствует ко мне. Неужели только чертову жалость и больше ничего?

— Кто бы сомневался! — недовольно хмыкает Анька, вмиг отпрянув от меня.

Вот! Вот оно! Она ревнует? Не может этого быть! Готов кинуться на неё прямо сейчас и расцеловать.

— Ты что, Сладкова, ревнуешь, что ли? — не верю своим ощущениям, подозрительно щурюсь, хватая Аню за запястье, искренне боясь, что ошибаюсь.

— Бра-а-ата-ан! — прямо возле лестницы раздаётся до боли знакомый голос.

Лёха, блядь! Всю малину испортил! Подхожу к нему, тот хлопает меня по плечу в приветствии, а я тут же морщусь от боли. Брат сразу понял, что мне хорошо досталось. Просит сестрицу помочь мне. Знает же, гад, что я без ума от Аньки! Сводит нас, узнав, что Лика больше не помеха.

Снимаю футболку, добивая мою сладкую своим натренированным телом. Я видел, как она изучала меня на ужине и смотрела на мои татухи. На, наслаждайся, Сладкова. Сажусь к ней спиной. Командует Лёшкой по привычке, старшая ведь. Но не мной. Она давно плюнула на это, понимая, что на меня где сядешь, там и слезешь. Опускает свои ножки рядом с моей рукой. Так хочется провести ладонью по ним, сжать, ощутить их в своих руках… Не могу оторвать от них своего взгляда в отражении, вспоминая каждый миг, когда представлял, как они обхватывают меня за талию, а я вгоняю в неё свой член по самые яйца. Аня трогает меня своей ладошкой, вытирая влажной салфеткой запекшуюся кровь на спине. А от её нежных прикосновений у меня мурашки побежали по всему телу. Так бы и повалил Анюту прямо здесь на диване, если бы не Лёха. А она уже дует мне на рану, подумав, что сделала больно. Твою мать, сладкая, что ж ты делаешь со мной?

— Больно? — спрашивает у меня.

— Больно, — отвечаю ей, сжимая такую маленькую ступню в своей руке, не сдержавшись и боясь, что убежит. Ещё как больно! Мой ствол просто распирает, гляди рванет!

— Прости! — перебивает меня, снова начиная дуть на кожу.

Мля! Чтоб тебя, Сладкова! Чуть не застонал в голос, по-моему, даже глаза закатил от удовольствия.

— Но не там! — открыто намекаю, где именно мне больно. Лешка не дурак, сразу всё понял по моему взгляду. Уважаю! Настоящий брат!

— Я это… — открыто ржет он надо мной, — … пожалуй, пойду.

— Пожалуй, иди! — быстро отвечаю, намереваясь дернуть его сестрицу прямо здесь. Он знает о том, что я давно тащусь по ней, возможно, даже догадывается, как сильно я её хочу. Но лучше ему этого не видеть и не мешать мне! Поэтому, брат, вали быстрей!

Не в силах больше себя сдерживать поворачиваюсь к Анне лицом, протискиваясь между её бёдер. Вижу, как часто и тяжело она дышит. Грудь её поднимается и опускается в такт моему сердцу. Неужели сейчас всё произойдёт? В нетерпении кладу свои ладони ей на колени и веду их вверх, поглаживая, ощущая бархатистость её кожи. Какая же она нежная! Интересно, а ТАМ, какая она? Такая же, как я и представлял?

— Не обижай мою Аньку! — предупреждает он меня. — Убью!

Ведь и не врёт. Не обижу, не ссы, брат! Уходит, слава Богу!

Сигнал клаксона и яркие фары, что светят прямо в окно, заставляют дернуться, обозлиться на весь мир и вернуться в чертову реальность.

— Да вы, что, блядь, все издеваетесь что ли? — резко подскакиваю на ноги, намереваясь оторвать башку тому, кто посмел мне помешать. Я ждал этого момента пятнадцать лет! Пятнадцать, бля! Разорву их всех! Непрекращающийся сигнал автомобиля закладывает уши, ещё и моя машина начинает верещать у самых дверей, сигнализируя мне и всему дому, что и она тоже на грани.

— Что случилось? — спрашивает Ленка, быстро спускаясь по лестнице вместе с Лёшкой. Ну вот! Там ещё и подруга её нарисовалась и парочка Лёхиных друганов. Все в сборе, ёптать!

— Сейчас и выясним, — отзываюсь, распахивая двери настежь, выходя на улицу прямо босиком и в одних штанах. — Блядь! — цежу сквозь зубы, когда вижу, как пьяная Лика выползает из машины, поправляя слишком откровенное черное платье, чуть прикрывающее её сиськи и зад.

— Всем привет! — машет она рукой удивленным собравшимся за моей спиной, крепко сжимая пальцами горлышко бутылки с шампанским. Как она пила из него? Я пробовал раз выпить шампанское из горла на выпускном, чуть не помер от пузырей и газиков, что распирали меня изнутри!

Поворачиваюсь. Сладкова так и стоит у панорамного окна, укутавшись в свой плед, наблюдая за нами. Лицо её полно грусти и печали. Она вдруг смотрит на меня, отрицательно машет головой, горько улыбнувшись мне, и уходит.

— А-а-а-а, твою мать, Алуева! — громко ору я, направляясь к Лике, хватая ту за руку, выдергивая бутылку из рук и кидая её в кусты, чем изрядно пугаю всех. Все, видно, ожидали, что разорву пополам эту нежданную и незваную гостью. Хотел, чего греха таить. — Ты что тут забыла? — спрашиваю у неё.

— Как что? Меня ведь тоже приглашали на вечеринку! — щурится та, надув и без того пухлые губы.

— Тебя никто не приглашал! Просто я был крайне неосторожен, разговаривая с Лёхой об этом месте при тебе! — запихиваю её на заднее сидение её машины.

— Я никуда не уйду! — упирается та ногами, пытаясь вылезти обратно.

— Уйдёшь! — обрываю, захлопывая дверцу, чуть не придавив ей ноги, блокируя ей выход на панели водительского места.

— Эта блядь тоже здесь? — вопит Лика, когда я сажусь за руль, заводя мотор, глядя на окно второго этажа, где загорается тусклый свет. Вижу темный силуэт тоненькой фигурки Сладковой.

— Падла! — рявкаю я, устрашающе глядя на Алуеву. Та сразу притихает. Правильно делает, понимая мой убийственный взгляд без лишних слов и препирательств. Даже в таком невминяемом состоянии она всё равно боится меня. — Значит так, мразь! — не могу сдержаться я, останавливаясь на обочине, отъехав от особняка на пару километров в другую сторону от дороги, ведущей в город. — Или ты навсегда забываешь обо мне, или твоему бате придётся очень долго искать твоё тело! Усекла?

Девка тут же тушуется, озираясь вокруг, оглядывая незнакомую местность. Прекрасно понимает, что отец её если и будет искать, то только через пару недель, зная, что та не раз пропадала и не на такое время. Она тут же вжимает свою голову в плечи, со страхом глядя на меня. Бойся-бойся, гадина!

Не совсем приятно, надо признать. Я, конечно, последняя падаль на земле, но не убийца, в конце-то концов, но ей этого знать не обязательно. Пусть думает, что я от её бати недалеко ушёл, потому что эту гниду пришиб бы без сожаления.

Вталкиваю Алуеву в её же квартиру, захлопывая за собой дверь. Я не изверг. Пусть радуется, что Сладкова здесь, иначе, в натуре, не ручался бы за себя.

Спускаюсь на лифте, вызывая такси. Хорошо, что телефон всегда в кармане. Жду пару минут, когда приходит машина. Водитель не доверительно смотрит на меня, сморщив острый нос, почти что как у Буратино, и только сейчас я осознаю, что сижу босиком, в одних штанах и весь побитый.