И хорошо, что я успел пожрать, потому что уже почти два ночи, а я только еду домой. Уставший, вымотанный и злой. Почти всё, как обычно, кроме одного «НО». И это «НО» — Сладкова. Только она дала мне крылья на весь день, и похоже, что не только на сегодня. Уже мечтаю, как приду домой, возьму бутылочку холодного пивка из холодильника и буду строить коварный план по её соблазнению.

Захожу в квартиру, а там играет тихая музыка. Прохожу дальше по коридору и останавливаюсь у входа в гостиную, где меня ждёт обнажённая Лика лишь с моим галстуком на шее и двумя бокалами шампанского. Она хищно улыбается мне, когда идет мне навстречу. Её бедра игриво покачиваются, а пышная грудь с большими темными сосками колышется из стороны в сторону при каждом шаге.

— Поиграем? — томно спрашивает она у меня, протягивая мне бокал. Ещё буквально вчера не раздумывая с удовольствием поиграл бы. Да ещё как! От всей души и так, как люблю это делать, оставляя на загорелой коже любовницы красно-синие следы от засосов и своих пальцев на её заднице. Но не сегодня, не смотря на то, что стояк так и не пропал. — Оу, так ты ждал меня, мой огромный мустанг! — произносит она, улыбаясь и сжимая в ладони моего дружка прямо через штаны. Больно, блядь! Шикаю, одёргивая её руку.

Анна Сладкова

Весь вечер просидела с родителями, рассказывая о своей жизни с Максимом. Наверное, выпитое вино помогло расслабиться и раскрепоститься, чтобы признаться во всём. Всё как есть поведала им. И про неверного мужа, и про его любовницу, и про их ребенка, ну и про свои проблемы тоже, конечно же. Свои чувства и мысли по этому поводу тоже озвучила. Что не любила Макса никогда. Что на тот момент думала, что он — лучший вариант. Но не стала говорить маме, что сделала всё так, как она учила: что первый — значит, единственный. Что у меня где-то на подкорке была заложена информация про идеальные отношения, которые не сложились. Раз, если мне понравился молодой человек и именно Макс лишил меня невинности, значит, он и должен быть моим единственным мужчиной на всем моем жизненном пути. Но я попыталась объяснить родителям, что лучше быть одной, чем с ним. И что семья теперь у него, а не у нас. И если я никого не найду, что даже это будет лучше, чем было. Потому что чувства важнее всего! Папа спорить не стал, а вот мама расстроилась.

И когда я всё это говорила родителям, я вдруг отчетливо поняла, что я живу! И что Макс — это прошлое.

Мама, конечно, охала и ахала, хватаясь за сердце, когда я говорила о бывшем муже. А вот папа не проронил ни слова. Но по взгляду я поняла, что Максим ему никогда не нравился. Даже Лёшка с Леной, что стояли рядом и не перебивали, меня поддержали, поддакивая и кивая каждому моему утверждению.

Но проблема в том, что я слишком часто стала думать о недозволенном — о Федорцове. За сегодняшний день его было слишком много. Он, как снег на голову свалился на меня, точнее, все непонятные чувства и эмоции, связанные с этим человеком.

— Как же ты теперь будешь жить, Анюта? — распереживалась за меня мама, держа меня за руки.

— Как-нибудь проживёт, ма! — встревает Алексей. — Найдём мы ей жениха и намного лучше, чем её Макс!

Брат говорит, говорит, а в голову непроизвольно лезет Федорцов на место названного жениха. Чтоб его!

— Ну, это будет сделать не сложно, — улыбается отец, крепко обнимая меня, — такая красавица и умница одна надолго не останется!

М-да, уж…

И что ж мне делать, если до сегодняшнего дня я была уверена, что мне никто больше не нужен, а сейчас из головы не вылезает один кобелюка?!

***

Ярослав Федорцов

— Лик, я не в настроении, — прохожу мимо неё, хватая бокал с шампанским из её трясущихся рук, и усаживаюсь на диван. — Иди домой!

— Ты чё, блин, прикалываешься, Яр!? — недовольно цедит она сквозь зубы, залпом допивая своё игристое. — Я бросила все свои дела и приперлась к тебе, чтобы тебя порадовать и провести с тобой очередной вечер!

— Я не просил! — рявкаю, ставя бокал на журнальный столик. — Вали давай!

— Да пошел ты, тупой самодовольный кусок дерьма! — сморщивает своё лицо в ярости эта надутая светская львица. — Не-е-ет! — тянет она. — Не может этого быть! Кто она, эта мразь? Убью её! — сжимает кулачки с такой силой, что её наманикюренные острые ноготки впиваются в нежную кожу ладошек.

— Что-о? — удивляюсь я, подскакивая с дивана.

— Кто она, спрашиваю? — упирается она мне в грудь руками, усаживая меня обратно, объезжая мои бедра и тряся своими сиськами у моего лица.

— Убирайся, пока не вышвырнул тебя на улицу в таком виде! — недовольно шикаю, скидывая её с себя.

— Ты никогда не отказывал мне! Что с тобой происходит, Ярик! У тебя точно кто-то появился! Кто эта блядь? Немедленно говори! — смахивает она слезы обиды, хватая своё платье, что висит на барном стуле. Вот смотрю я на неё, эту реально красивую и фигуристую девушку, ведь всё при ней, но не чувствую нихрена! Вообще ничего! В груди ничего не ёкает от этого призывного вида ревущей голой девки, что так открыто предлагает себя. Что со мной, правда? Что Сладкова сделала со мной? Почему, когда Анька пускает слезу, меня всего выворачивает наизнанку от этого? Особенно, если я понимаю, что именно я тому причина. А Лика ревет почти навзрыд, и ничего! Даже нисколько не жалко её, потому что не искренние её эмоции. Показное всё, для зрителя. Ей бы в актрисы, честное слово. Да и злость — это не причина, чтобы так рыдать. Смешно только от этого, ей-Богу!

— Лик, иди давай. Правда, не до тебя сейчас! — встаю, чтобы поняла, что не шучу и ждать не собираюсь.

— Ну, Федорцов, я такого отношения к себе не потерплю! Только вот узнаю, кто она… — угрожает мне эта дрянь.

— Да? — обрываю. — И что же ты сделаешь? — хватаю её за руку, с силой сжимая.

— Вот ты и выдал себя, Федорцов! — хмыкает мне в лицо эта стерва, другой рукой размазывая тушь под глазом. — Я еще подумаю, что можно сделать…

— Значит так, Алуева, я не терплю угроз, и тебе это известно! Подумай, прежде чем что-то ещё сказать или сделать, усекла? — пихаю её ближе к двери, хватаю её лабутены и сую ей в руки. — Заебала!

— Ты же знаешь, Ярочка, кто мой папочка? — щурится она, надевая туфли, снова пытаясь напугать меня, угрожая, призывно нагибаясь, оттопырив свой зад. Пендаля б ей для ускорения поддать, чтобы свалила поскорей!

— Прекрасно знаю! — отзываюсь, хмыкая, протягивая ей руку открытой ладонью кверху. Смотрит на меня, не понимая. — Ключ давай!

— Да пошёл ты! — рыскает у себя в сумочке, ища брелок. — Жди весточку от него.

— Си непременно! — широко улыбаюсь ей. — И не забудь напомнить этому жирному козлу про его долг и не только передо мной.

— Какой долг? — прикидывается та дурой, пряча взгляд.

— Ой, а ты со мной разве не из-за него была? Или ты с батей думала, что я всё прощаю? А? — смотрю на неё, а та тупит глазки. Давно знал, что это её отец подослал свою дочурку ко мне, надеясь откупиться от меня таким образом. Но я ведь не дебил отказываться от того, что мне само лезет в руки, точнее на хуй. — Я не ангел, и тебе это известно! — вздыхаю, отбирая у неё ключи, которые она яростно сжимает в кулачке. — Короче, Лик, я долгов тоже не прощаю, как и те, кому должен твой батя. Так что скажи отцу, чтобы готовился ко встрече со мной. И заруби себе на носу — не лезь ко мне и не суйся в мою жизнь! А свои пустые угрозы можешь засунуть себе в одно место! Я больше не желаю тебя видеть, поняла меня?!

— Урод! — злобно фыркает Лика и уходит, яростно хлопнув дверью напоследок.

Спал херово, честно признаться, в предчувствии чего-то неприятного, безысходного, в общем, чего-то отвратительного, оставляющего горький, испепеляющий всё нутро осадок в душе. Зная Лику, та, небось, вообще не спала, придумывая в мельчайших подробностях план мести. И как я так сам опростоволосился и выдал себя с потрохами?! Повелся на пустую и тупую угрозу злобной стервы? Никогда такого не было со мной! Знаю, блядь, истинную причину! Испугался за Аньку просто. Думаю, там на моей роже всё было написано. Теперь нужно держать ухо востро с Ликусей.